Он сотрясался на ней, услужливо шлепая комаров, которых замечал на ее коже, а потом его тряска ускорилась, и она извивалась в траве, чтобы ему было удобно, а потом он весь застыл, и жилы у него на шее натянулись, как стальные.
– Круто, – сказала Сара, когда он обмяк на ней.
– Клянусь, – пробормотал он ей в шею, – клянусь, обычно я бываю лучше.
– Нет, нет, все в порядке. Меня поразила скорость!
– Сара, ты меня просто убиваешь.
Она рассмеялась и погладила его по затылку.
– Привет, я… Джон?
Сара ткнула его в бок.
– Тебя зовут Дерик, – прошептала она.
Он не обратил внимания и обнял рыжеволосого мужчину в дверях так крепко, что тот оторвался от пола.
– Джон, сукин ты сын! Я знал, что это твой запах!
– Не будем о моей матушке, – отозвался второй, смеясь. – Или о моем запахе. И отпусти меня. Что ты здесь делаешь, Дерик?
– Долгая история. – Он указал через плечо на Сару. – Это моя невеста. Нам нужно переночевать. Место найдется?
Лицо Джона озарилось, как при восходе луны.
– А то! А ты не можешь остаться подольше?
Дерик покачал головой и вслед за своим более низкорослым приятелем направился в дом. Сара, неуверенно оглядевшись, пошла следом.
– Еду на побережье. Долгая история, не буду утомлять тебя подробностями. Что ты делаешь в Канзасе?
– Привет! – Джон протянул руку Саре. – Я Джон; мы с Дериком выросли вместе, и он так до сих пор и не обзавелся хорошими манерами. Добро пожаловать в мой дом.
– Спасибо. – Сара тряхнула головой, чтобы откинуть волосы с лица.
Она подумала было расчесать эту путаницу, но тут же отбросила эту мысль как нереальную.
Волосы у Джона тоже были рыжие, густого глубокого красноватого оттенка, остриженные грубо и коротко, а глаза зеленые, цвета старых бутылок из-под «колы». На пару дюймов ниже Дерика; в сущности, такого же роста, что и она. Она могла смотреть ему прямо в глаза, и это, мягко говоря, обескураживало. Зрачки у него, как отметил проснувшийся в Саре медик, были огромные. Ей пришлось сглотнуть комок в горле. Неужели все оборотни такие… пугающие и обаятельные? И зеленоглазые?
– Я Сара, – наконец с трудом выговорила она. – Рада, что я здесь. То есть рада с вами познакомиться. – Она заметила, что Джон пытается не морщить нос, и вздохнула. – Я оставлю вас посплетничать. А пока что – можно принять душ?
– Ну и что здесь происходит? – Дерик умял последний кусок мяса и теперь шарил в холодильнике в поисках пива. – Последнее, что я слышал: ты женился, Шеннон беременна, и вы отправляетесь посмотреть мир. Почему ты здесь? И где остальные?
– Гостят у матери Шеннон. – Джон передернулся. – Я решил уклониться. Не люблю разговаривать с ворчливыми старухами, которые в ожидании полнолуния становятся просто несносны. Но жаль, ты не видел моего детеныша.
– Я слышал, у тебя девочка? Кейти?
– Угу. У нее мои глаза и мозги Шеннон, так что получилось здорово.
– Еще бы не здорово, – согласился Дерик, продолжая искать пиво. – Слушай, во-первых, как получилось, что ты уехал? А! Привет, пиво, старый дружище, я опять пришел, чтобы глотнуть тебя. – Он сорвал крышку (оборотни презирают открывалки) и сделал хороший глоток. – Да, это вещь! Но как же ты уехал? Мы все удивлялись.
– Ну, ты знаешь, как это бывает. – Сначала Джон откачнулся назад на своем кухонном стуле, теперь же пододвинул его вперед так, что стул всеми четырьмя ножками стал на пол. – То есть ты ведь тоже не там, – заметил он. – Можно любить Стаю, но не обязательно хотеть быть с ней каждую минуту. Мне понадобилось немного пространства. Усадебный дом, как он ни велик, после женитьбы показался мне слишком перенаселенным.
– Да, мы с Майком чуть было не устроили крупную драку перед моим отъездом.
– Из-за чего?
– Не из-за чего.
– Давай признавайся.
– Это было глупо.
– Это имело какое-то отношение к тому, что ты теперь альфа? – тихо спросил Джон.
– Как, неужели Мойра сообщила обо всем в информационном бюллетене?
– Нет. Просто ты изменился. Ты по-другому ходишь, по-другому стоишь… даже запах немного другой. Держу пари, Майкл понял это раньше тебя и просто ждал, когда до тебя самого дойдет.
– Ну, мы чуть не оторвали друг другу головы. Пришлось убираться, пока я не наделал глупостей. Слишком больших даже для меня.
Джон размышлял молча, пока Дерик приканчивал пиво. Наконец он сказал:
– Думаю, это опасное дело. В чем-то очень опасное. Тебе повезло, что вы не подрались по-настоящему. Верховодить в Стае – последнее, что тебе нужно. И еще, – небрежно добавил он, – Дженни пальнула бы тебе в морду.
Дерик пожал плечами.
– А теперь ты с этой интересной, кудрявой рыжей.
– Да.
– Она человек? Что ж, поздравляю.
– Спасибо.
– Уж извини, но ты не кажешься счастливым женихом.
– Мы все время грызлись. – Наконец-то неприкрашенная правда! – Она, наверное, передумает.
Джон покачал головой:
– Она еще даже не надумала. Сколько времени вы друг друга знаете?
– Не важно.
– Значит, меньше недели.
– Не важно, экий ты любопытный.
– Ты ее очаровал, не иначе?
– Типа того, – лениво сказал Дерик.
– Ясненько.
– Да, было такое. – Он подумал, что пытаться обмануть даже обычного члена Стаи – очень дурно, но Джона… Они же практически из одного выводка. Почему из всех конспиративных квартир на свете он оказался именно здесь? – Всю эту неделю у меня одни сплошные стрессы.
– Угу. А помнишь, что всегда говорила твоя мамуля?
– «Если ты еще раз изгрызешь мой паркет, я сломаю тебе шею».
– Нет, другое.
– Да, – сказал он язвительно. – «Держись своих».
Джон развел руками, но промолчал.
– Ну! – радостно воскликнула Сара, врываясь в гостиную, в которой были окна от пола до потолка по всей западной стене.
Она-то думала, что Канзас – плоский и скучный, но в нем оказалась какая-то дикая красота – как у розы прерий. А окна, какие окна! Оборотням, наверное, не нравится, если они не видят округи. Ну конечно, она уже слышала это от мистера: «Нам бы хотелось, если можно, кабриолет». – Что делать будем?
Дерик, этот здоровенный недоумок, чуть не упал со стула.
– Что? Сейчас? О чем вы говорите?
– Сейчас только девять часов, успокойся, – сказала она. – Не хотите посмотреть кино, ребята? Сыграть во что-нибудь?
– Сыграть? – переспросил Джон.
Приятный парень. Какое телосложение! Какие волосы! Какие глаза! Зеленые-зеленые. Конечно, с Дериком не сравнится, да кто же с ним сравнится? Но Джон – наблюдатель, а Дерик – деятель. Джон говорит мало, зато его глаза всегда все подсчитывают, судят, взвешивают. Это так. Ей стало жаль грабителей, которые вздумают попытаться залезть сюда.
