Директор Дома Лепсит Себариад встретил их в своем кабинете, полном деревянных, стеклянных, резиновых макетов. Он специализировался на онкологических заболеваниях и болезнях крови и все свободное от административной работы время проводил в городской больнице, а также часто выезжал в провинции. Иантийцы в целом были здоровой нацией, практически не знавшей таких, к примеру, недугов, как аллергия или близорукость, которые у соотечественников Евгении встречались сплошь и рядом. В поисках интересных случаев ученым приходилось выезжать на рудники и заводы, где тяжелые условия жизни и труда работали к их пользе.
Лепситу было уже больше шестидесяти. Его глаза за увеличивающими стеклами очков смотрели на Евгению почтительно и не без удивления. Он казался переросшим и состарившимся ребенком. Присутствие в этой скромной обители сразу и царя, и царицы сильно смутило его.
После взаимных приветствий и общих разговоров о погоде и ученических успехах Хален перешел к главному.
— До вас, возможно, дошли слухи о том, что госпожа Евгения обладает даром исцеления. У нее было пока немного возможностей его продемонстрировать, однако одно из доказательств перед вами, — царь протянул руки, и Лепсит внимательно их осмотрел.
— Действительно, интересно, — сказал он. — Мне пока еще не приходилось слышать о существовании средства, способного полностью сглаживать рубцы и шрамы. Что вы еще умеете, госпожа?
— Пока почти ничего, — честно ответила Евгения. — Мне кажется, что иногда я вижу настроение и болезни людей, но мне сложно определить, какие именно это болезни. У вас, к примеру, что-то не в порядке вот здесь, — она смерила врача взглядом и указала рукой. — Могу предположить, что это камни в почках. И вам, конечно же, необходим регулярный массаж, потому что ваши плечи просто вопят от боли!
— Это правда, после долгого сидения за столом иногда не могу разогнуть спину, — пробормотал Лепсит, и в его круглых глазах начал медленно проявляться испуганный восторг. — Это великий дар, моя госпожа, за который многие мои коллеги отдали бы все свои звания, все доходы! Правда, сам я все же полагаю, что глубокое знание и опыт заслуживают большего уважения, чем данный свыше дар…
Поняв свою неловкость, он запнулся и покраснел.
— Именно поэтому я и пришла к вам! — воскликнула Евгения. — Немного толку в бессмысленном тыканье в место болезни. Мое видение бесполезно без знаний. Возьмите меня на первый курс школы, чтобы я представляла себе строение человеческого тела, разбиралась в лекарствах и могла оказать страждущим настоящую помощь.
Лепсит сделал согласный жест, но тут же на словах перебил себя.
— Занятия начались месяц назад. Если вам будет угодно за короткий срок нагнать остальных студентов… Или, если пожелаете, преподаватели будут заниматься с вами отдельно. Да, так будет лучше. Я назначу лучших специалистов, которые сделают для вас все, что пожелаете.
— Я предпочла бы именно такой вариант, — согласилась Евгения. — Боюсь, что другие обязанности лишают меня возможности ежедневно бывать здесь.
— Завтра же я пришлю к вам нескольких своих сотрудников. Определите график обучения и программу. Я счастлив, что вы обратились ко мне, госпожа.
Выйдя во двор, Хален и Евгения переглянулись и рассмеялись.
— Лепсит не слишком вежлив и вовсе не многословен, — сказал Хален. — Надеюсь, тебе это не грозит.
— Он не мог не пойти мне навстречу. Боюсь только, его подчиненные не будут рады. Я составлю им конкуренцию.
— Очень на это рассчитываю, — сказал он серьезно.
— Но почему? Ианта — благословенный край. Здесь уже много лет не было несчастий, не считая той эпидемии пятнадцать лет назад.
Они остановились у кареты. Хален хозяйским взглядом осмотрел недавно отремонтированное здание института. В лучах солнца блестели серебряные пластины на его поясе, проснувшийся ветер трепал волосы.
— Ианту действительно зовут благословенной землей, и в первую очередь потому, что именно к нам приходят олуди. Они — залог стабильности, непреходящей удачи. Я читал, что к олуди Динте приезжали люди даже из Галафрии только ради того, чтобы она посмотрела на них. А уж шедизцы чуть ли не всем государством переселились в Киару, чтобы постоянно лицезреть свою любимицу.
— А я когда-то читала, что в некоторых странах моего мира сотни паломников неделями ждали у ворот дворца появления царя, чтобы просто коснуться его одежд. Они были уверены, что это их вылечит. Наверное, дело в вере.
— Многие предпочитают обращаться к деревенским знахаркам и колдунам, вместо того чтобы пойти к врачу… Теперь эти люди придут к тебе. Придется нам выстроить у замка павильон для страждущих.
Евгения испуганно посмотрела на мужа и поняла, что он шутит.
— Послушай, раз уж мы здесь, давай заглянем к Нисию. Хочу посмотреть, как выглядят детские школы.
— Прогуляемся пешком, — согласился он.
Четверо гвардейцев тут же отправились вперед. Остальные ехали в двадцати шагах позади. Евгении уже свыклась с тем, что и ее, и Халена повсюду сопровождают вооруженные люди, но здесь, на узких мирных улицах, по которым они так неспешно шли, свита выглядела неуместно до нелепости.
— Неужели необходимы здесь эти люди, вооруженные до зубов? — спросила она. — Мы выглядим глупо!
— Так положено, моя радость. Я ничего не могу с этим поделать.
— Любой обычай должен чем-то оправдываться, — возразила она. — Что может грозить нам посреди твоего города?!
— Сегодня — ничего. Но были времена, когда царь даже в собственной спальне не расставался с мечом. К миру идут столетиями, но он слишком хрупок и может быть разбит в любой момент. И потом, ребята должны оправдывать свое звание. Пусть работают.
Им удалось подавить переполох, который непременно вызвало бы их появление в учебном заведении, если бы на входе Хален не погрозил пальцем охраннику, уже раскрывшему рот для радостного приветствия. Школа напомнила Евгении ее собственные детские годы. Тот же казенный дух витал внутри серых стен, такие же портреты и плакаты висели на них и так же гулко разносились по каменным полам шаги немногочисленных служителей. Занятия в школе только начались после недолгих летних каникул. За закрытыми дверями классов слышалось гудение мальчишеских голосов, громкие объяснения учителей. Здесь учились только мальчики восьми-двенадцати лет. Старшеклассники занимались в соседнем здании. На заднем дворе, разделенном на секции, тренировались в гимнастических и военных упражнениях.
Хален не хотел никого отвлекать. Он молча отправил прочь прибежавшего директора и с помощью одного из гвардейцев вызвал из класса Нисия.
Черноволосый мальчик, удивительно похожий на отца, улыбнулся Евгении, как в первый день в лесу, и пожал ей руку. Для своих двенадцати лет он был высок и силен и приветствовал ее как взрослый. Но его глаза загорелись, когда она со словами поздравления протянула свой скромный подарок. Пластиковый брелок для ключей в виде лошадки долгие месяцы пролежал в ее сумочке, прежде чем она вспомнила о нем, узнав о дне рождения Нисия. Это была всего лишь безделушка, но в Ианте таких вещиц никогда не видали, и мальчишка расцвел в улыбке, уже представляя зависть товарищей. Она пригладила растрепанные волосы Нисия.
— Ну, беги в класс, — велел отец, и мальчик припустился бегом по коридору.
* * *
Как убедилась Евгения, медицина в Ианте находилась на достойном уровне — насколько это возможно при имеющемся уровне развития химии и отсутствии привычных двадцатому веку лекарственных форм. Теоретическая медицина активно развивалась, и, как оказалось позже, Евгения немало этому поспособствовала. В практическом же применении знаний были и гениальные находки, и неожиданные провалы. Прогрессу мешал присущий иантийцам глубокий традиционализм. В Киаре люди охотно шли в больницы, но в провинциях предпочитали обращаться к знахарям, лечившим с помощью целебных растений и магических обрядов.
Именно в это время перед Евгенией впервые встал вопрос: должна ли она делиться со своей новой родиной достижениями, сделанными в ее родном мире? Чем дольше она раздумывала над ним, тем более сложной казалась ей эта проблема.
