— Тысяч восемь. Если б не преграждающие путь горы, их было бы больше. Но я не жалуюсь. Уезжают из страны самые нищие и самые предприимчивые. Для первых у наших рассов всегда найдется работа, а вторые и в чужой стране умеют устроиться. Конечно, после протеста Процеро мы год назад тоже закрыли границу. На своей земле он тиран, но общие договоры блюдет, так что я не мог оставить без внимания его претензии. Впрочем, похоже, что долго он там не протянет. Что говорят об этом в салоне Айнис?
— Что неудачные покушения на царя уже стали в Шедизе традиционным развлечением. Как минимум раз в год там головы летят с плеч десятками. Непонятно, почему его до сих пор не отравили собственные слуги. Я слышал, даже им царь платит гроши. А сам, говорят, купается в бассейне из чистого золота.
— Как вообще вышло, что на этом немаленьком континенте всего четыре страны? — спросила Евгения. — Зачем завоевывать новые земли, которые потом так трудно удержать?
— В Ианте такой проблемы уже две сотни лет не существует, — возразил Хален. Он сменил Венгесе у руля, и посвежевший ветер развевал рукава его рубахи.
— Вам было проще, поскольку все иантийцы одного племени и легко договаривались друг с другом, — заметила Айнис. — Крусы же испокон века мечтали расселиться как можно шире. Вы дали нам отпор, с горцами Шедиза связываться себе дороже, вот и покорили кого смогли — пастухов и охотников. И гордимся теперь: самая большая страна в мире! А населения — два миллиона человек на крошечном участке в устье Гетты и двести тысяч — на остальных просторах. Наше благополучие зиждется лишь на священных договорах о дружбе с соседями. Вздумай Шедиз или Ианта пойти на нас войной, и половина страны сразу же отколется.
— Ну-ну, дорогая, не надо возмущаться, — Камаким поцеловал жену в висок, разлил очередную порцию по серебряным рюмкам. — Эти горячие головы, которых ты привечаешь в нашем доме, оказывают на тебя плохое влияние.
— Официально заявляю: ни на кого нападать я не намерен! — воскликнул Хален. — В Ианте впервые царит благоденствие, и уж я постараюсь, чтобы так продолжалось как можно дольше. Мирная торговля куда эффективней военных походов. Если будущее окажется к нам благосклонно, возможно, удастся замириться даже с дикарями. У них растут деревья, дающие сок, из которого можно делать непромокаемую обувь и другие удивительные вещи. Мы вынуждены втридорога покупать их у купцов-островитян, хотя могли бы получить намного дешевле. Я бы с удовольствием покупал этот сок у дикарей, раз уж эти деревья не растут на других почвах. Эви, выпей-ка крепкой настойки, и тебе сразу полегчает.
— Ни в коем случае. Меня тошнит даже от ее запаха!
— С каких это пор ты стал поборником мира? — удивился Камаким. — Раньше, помню, тебя с границы было не дождаться, а теперь ты дружить с дикарями намерен?
— Я не против доброй драки, — ответил Хален, поглаживая жену по руке. — И все же считаю, что следует обходиться без нее, если есть такая возможность.
— Ты повзрослел, государь, — сладко пропела Айнис, обратив на Халена ласковые голубые глаза.
— Но почему же вы не выходите в океан? — продолжила Евгения. — Ты говоришь, Камаким, что у вас множество фортов на побережье. Значит, есть и флот. Неужели вам не интересно узнать, что находится за горизонтом?
Он кивнул.
— Были смельчаки, что отплывали на поиски иных земель. Никто из них не вернулся. Где-то в океане находится подводное царство умерших душ, которые никому не дают проплывать над ним. Возможно, жители островов Мата-Хорус тоже отправляют экспедиции в дальний путь. А уж береговую линию Матагальпы они знают лучше кого-либо другого, недаром товары из Галафрии выгоднее покупать у них. На мой взгляд, госпожа, нам здесь и так всего хватает. Чего еще искать?
Пожалуй, Камаким прав, думала Евгения, наблюдая, как Венгесе управляет парусом, а Айнис заплетает косы Сериаде. Разница между землянами и жителями Матагальпы обусловлена географией. Землянам — что в глубоком прошлом, что в новое время — постоянно было мало того, что они имели. Их тянул за горизонт голос, говоривший, что где-то есть места лучше, чем их собственные. Так они дошли до самого края земли, расселившись по всем континентам и всем островам. Тот же алчный инстинкт двигал европейцами в эпоху великих географических открытий. Где-то растут деревья, дающие драгоценные пряности, где-то за тридевять земель чужестранцы ткут шелк и выплавляют огромные статуи из золота. Они жаждали завладеть всеми этими богатствами. Матагальпа же никогда не знала ничего, привезенного извне. Здесь не было алмазов, хлопка, жирафов. Появись хоть один жираф — и люди наверняка вырубили бы все леса, чтобы найти еще этих удивительных животных. А поняв, что на континенте таких нет, они выдумали бы легенду о Таинственной Земле Жирафов и непременно отправились ее искать. Но жирафов не было, зато было все, что нужно для привольной и сытой жизни…
Она с отвращением посмотрела на стол, на котором Пеликен накрывал обед. Она была голодна, но желудку определенно не нравилась качка.
— Все же попробуйте поесть, — посоветовала Айнис, понявшая ее сомнения.
Сама она кушала один лишь фруктовый салат — красивая фигура требовала жертв. И тихо внушала Сериаде:
— И ты, моя радость, не увлекайся сладостями и жирным мясом. Ты прекрасна, и чем скромнее будет твой обед, тем дольше прослужит красота.
Сериада смутилась, украдкой бросила взгляд на мужчин. Но те, собравшись у руля, рассматривали что-то на берегу, а Пеликен, пододвигавший к столу кресла, притворился глухим.
Евгения положила себе пол-котлетки и немного овощей, но через пять минут уже уплетала обед за обе щеки. Айнис оказалась права: после сытной еды тошнота прошла, голова прояснилась. И все же что-то омрачало ей настроение. Она посмотрела вокруг. Корабль уже сильно отдалился от берега, увлекаемый западным ветром. Возвращаться придется маневрируя. Для того, чтобы войти в порт, потребуется немало времени. Евгения повернулась к Халену, покойно расположившемуся рядом.
— Давай повернем к дому.
— Уже надоело? — удивился он.
— Дорога обратно займет несколько часов. Мы все еще успеем утомиться.
— Не нужно! — возразила царевна. — На берегу ждут гвардейцы, мы можем пристать где угодно, и они нас встретят. В море так прохладно и тихо, давайте останемся здесь!
Прошло еще полчаса. Женщины молчали, наслаждаясь покоем. Мужчины обсуждали, куда отправиться завтра на охоту. Шальная волна ударила в корму, окатила Евгению солеными брызгами. Она еще раз взглянула на Халена, и тот решительно переложил руль. «Белый гусь» с достоинством описал широкий полукруг и сложным зигзагом пошел к берегу.
Пристать удалось лишь через несколько часов в двадцати тсанах от Киары — резко усилившийся ветер не только не позволил кораблю приблизиться к порту, но и вынудил Халена продолжить движение на восток. Под начавшимся дождем они бросили якорь у обрывистого берега и долго искали тропу наверх. Половине ожидавших здесь офицеров пришлось остаться у корабля — следить, чтобы его не унесло начинавшейся бурей. Хален взял в седло Сериаду. Оказалось, что изнеженная Айнис прекрасно держится на лошади, хотя дождь и ветер не привели ее в восторг. Нечего было и думать добраться до города в такую погоду. Выехав на дорогу, связывавшую Киару с Готанором, они завернули в ближайший трактир. Теперь уже Евгении пришлось утешать Айнис, которая была в отчаянии из-за растрепавшейся прически и промокшего платья.
— И все же я рада, дорогая моя, что все слухи о вас оказались правдой, — вздохнула дама, протягивая руки к жаровне. От ее одежды шел пар. Трактирщик отдал женщинам лучшую комнату, выгнав оттуда других постояльцев, а его жена принесла полотенца и сухие плащи. — Вы олуди и наверняка прекраснейшая из всех, что приходили в Ианту!
— Какие слухи? Обо мне уже ходят слухи?! Но я еще и года здесь не прожила!
— Олуди чуют ветер за пять тсанов, слышали такую поговорку? Мне всегда казалось, что она имеет иной смысл, но оказывается, ее можно понимать и буквально. Вы почуяли этот ветер за целых сто тсанов, дорогая Эви.
