— Жутко!
— И в этом особая прелесть, — усмехнулся он.
Я оторвала взгляд от неба и посмотрела на Габриэля, который давно убрал свой кофе и сидел теперь, расслабленно изучая меня и дождь по очереди.
— Обними меня, — попросила я скорее, чем взвесила за и против.
Дважды его просить не пришлось.
Мы сидели в одном кресле очень долго. Места едва хватало, чтобы разместиться с комфортом и вскоре оказалось, что я на коленях Габриэля, а он меня обнимает и тихо нашёптывает мне в волосы какую-то ерунду.
Старинные легенды, дорнийские стихи. Я слушала одну за другой истории. О море, о небе, о том каково быть драконом.
Засыпала, просыпалась, крепче укутывалась. Прижималась к Габриэлю и снова засыпала.
— Тш, — шепнул он. — Спи, малышка…
Одинокая двадцать шестая
Ночью мне не приснилось ничего, кроме Габриэля. Он так же держал меня на руках, так же шёл дождь, и я так же слушала истории. Сон и был, и не был. Я пребывала в блаженной невесомости, забытьи. Мы летали вместе над Дорном, морем, а может и нет. Может это были его слишком реалистичные истории?
В итоге, когда проснулась и обнаружила, что лежу в кровати в полном одиночестве, почувствовала разочарование и сама себе не поверила.
А потом всякий раз, как ко мне стучали, невольно вздрагивала. Ни за что не поверю, что снова заболела каким-то человеком настолько, чтобы ждать и выслушивать в шуме коридора его шаги.
Первый раз дверь открылась, когда я вернулась из ванной. Это была лишь Татта, принесшая утренний кофе. Она сообщила, что у князя дела и он передавал, мол, ждёт меня к ужину, впрочем, ничего не обещает.
И я стала ждать его к ужину.
Второй раз дверь открылась и вошёл Самуэль. Он провёл осмотр и сказал, что завтра можно попробовать обратиться, но строго под наблюдением. Предложил с этим помочь, я безразлично согласилась. Обещал прийти, будто в надежде, что я обрадуюсь.
Пожала плечами и продолжила ждать.
Мне больше не хотелось прямо сейчас обращаться, меня отпустило. Хотелось наслаждаться одиночеством, прогулками в саду, отдыхом.
Татта всё-таки принесла новые платья и по её словам они были из тех тканей, над которыми я больше всего «охала». В итоге, это было впервые, когда я сама выбрала наряд и осталась в восторге от нового бордового платья и пары тончайших сарафанов из муслина.
Хотелось нарядиться в обновки и погулять. Может, к ужину выйти в бордовом? Предвкушение стало ещё более острым.
Я ждала.
Ждала…
Когда пришло время ужина и я уже была готова спуститься в столовую, снова раздался стук в дверь.
— Войдите! — слишком нервно воскликнула я.
Приготовилась. Метнулась к окну, потом к дивану, к камину. Гость не торопился, успела сменить три позиции, и:
— Ой, спасибо, — пропела Татта, обращаясь к лакею, который помог ей занести два подноса с едой.
Один с блюдами, от которых исходил густой ароматный пар, другой с кофейником и одной глиняной чашкой. Одной.
— А… вы? — начала было.
— Добрый вечер, леди Тур. Вот… ужин, — она стала расставлять подносы.
— Один?..
— Вам два? Не знала, что…
— Нет-нет, ничего, — растерялась я, рассматривая подносы.
Ужин на одного.
— Князь не дома?
— О, я не знаю, не докладывался, — как ни в чём не бывало пожала плечами Татта и вышла, с дежурной вежливой улыбкой на губах.
И тут же расхотелось есть.
Я ждала ужина будто с какими-то надеждами.
Обернуться бы сейчас и спросить всё ли в порядке при помощи этой нашей связи истинных? Может он уже покоится на дне моря, пронзённый вражеской стрелой?
Ой.
Или он где-то ищет себе другую, более покладистую истинную?..
Ой…
Или ему и вовсе всё равно. Лежит у себя в комнате, книжку читает.
Ой!
Я решительно схватила поднос и вышла на балкончик. Нет, не ждать, когда Габриэль объявится, словно сварливая жена. Просто стало слишком душно в комнате, прямо-таки в одно мгновение.
Ужин показался самым обыкновенным, кофе показался самым горьким. Даже сладкая сахарная булочка, от которой просто слюнки текли на первый взгляд, теперь выглядела совершенно неприятно и пробовать её я не стала.
Минуты текли медленно и нудно. Книжка не читалась, потому что строки прыгали, будто их кто-то спугнул.
В моей комнате было пианино, и я даже к нему села, но, увы, мне не игралось. Всё что-то выходило не то. И от разочарования в своей бесполезности к горлу подступил ком.
— И ничего я не зависима от этих… мужчин, — обиженно заявила я собственному отражению, а потом пошла к кровати и рухнула на неё лицом вниз, желая просто уснуть.
Не спалось.
В голове была куча мыслей о прошлом, о будущем, о том, что я тут трачу впустую время. Мы не виделись уже сутки, а нам дано их всего семь на то, чтобы влюбиться! Это же просто возмутительно!
Стоило закрыть глаза — являлись поцелуи, прикосновения. Открывала — начинала думать о том, где сейчас Габриэль. И так по кругу.
С боку на бок вертелась ещё полтора часа, а потом решительно села, больше не намереваясь тратить время на неизвестность.
Оделась, завязала лентой волосы в хвост и пошла вниз, в чайную, в надежде, что найду там или спокойствие, или ответы.
— Вам что-то подать? — поинтересовался лакей, вечно стоящий в холле на первом этаже.
— Кофе, если можно.
Лакей кивнул, явно удивлённый тем, что гостья ходит по дому в столь поздний час.
В чайной я очень сильно надеялась увидеть привычную картину. Горящий камин, мужчину в кресле, запах кофе и дров. Но там было темно и холодно, будто кто-то украл всё тепло. Прибежала незнакомая мне горничная, зажгла свечи, растопила камин.
Было неловко тревожить слуг посреди ночи, но говорить, что мне ничего не нужно, было бы странно после той суеты, что я уже навела.
Меня усадили в кресло и даже принесли плед. Поставили передо мной кофейник, уверяя, что это всё совершенно их не затруднит.
— Благодарю. А князь не вернулся?
— Откуда? — незнакомая горничная нахмурилась.
— М-м… а он дома?
— Не могу знать, — и тоже удалилась с уже знакомой мне дежурной вежливой улыбкой.
Я стала пить кофе и смотреть в камин, в надежде, что будет легче, а стало ещё тоскливее.
Он умер?
Он ищет себе новую истинную?
Он стал ко мне безразличен?
Как мало нужно топлива, чтобы разжечь в женщине костёр паранойи.
Двадцать седьмая ревнивая глава
Я впервые за год спала без снов. Просто закрыла глаза, а когда открыла было уже утро. Блестящее, лоснящееся после дождливого вчерашнего дня. Оно радовало солнцем, а я всё равно продрогла, сидя в кресле в гостиной. Так и уснула там возле остывшего камина.
Не приснился…
Он, кажется, говорил, что этим не управляет и не принимает сам решений сниться мне или нет. А кто тогда? И что это может значить?
Диалог с собой вести получалось очень плохо. Меня невозможно испугала эта пустота в голове. Неестественно как-то, ну не бывает так! Одиноко до ужаса.
Я вскочила на ноги с лихорадочной, навязчивой и очень жуткой мыслью:
— Он нашёл себе другую! Я ему больше не истинная!
И пусть это была истерика, пусть это совершенно точно игра моего воображения после такой долгой мучительной ночи, но я уверенно мчалась из гостиной на поиски соперницы.
Голова и сердце в едином порыве желали агрессивно действовать, а меня тянуло сжать руки в кулаки покрепче и подраться за своё счастье. И даже мысли не возникло, что вообще-то я сама это самое счастье и отвергала с упорством самоубийцы.
“Помутнение какое-то!” — подумала я, сама себе удивляясь.
— Удушу! Нет уж, больше со мной такое не пройдёт! — уверенная в своей правоте шипела себе под нос. Прислуга удивлённо расступалась, а я замерла в холле: наверх, в свою спальню? Или на улицу?
