Практика в преисподней - Ольга Райская

Да, что же это такое? Она мне так точно до инфаркта родственника доведет. Фонтей сейчас напоминал того котика, что пучил глазки утром с Юлкиной футболки. Пихнув ее локтем в бок, прошипела:

— Энергичней доставай! Не стриптиз танцуешь!

Если она и удивилась, то вида не подала, а довольно быстро извлекла обычный шнурок, на котором висел массивный перстень с оранжевым камнем. Кремер углубился в изучение артефакта, покоящегося теперь в ладони Жавуриной, а вот я не могла отвести взгляда от деда. Элазар весь подобрался, побледнел и попеременно смотрел то на Юлкину грудь, то на кольцо. И, кажется, он был настолько зол, что даже не мог контролировать свои эмоции.

— Варро! — практически прорычал он, а на столе, словно при землетрясении, затряслась вся посуда, наполнив комнату мелодичным перезвоном.

— Ой, что это? — заволновался Глеб и, на всякий случай, схватил вазочку с оставшимися после обеда цукатами. Сладкое он любил, поэтому спасал самое ценное.

Кремер посмотрел на меня, а потом очень внимательно на Фонтея. В его глазах отразилось понимание, и Вест мне подмигнул. Легче не стало.

Жавурина снова ни туррона не поняла. Она ласково погладила пальчиком продолговатый камень, вызвав непроизвольный рык Элазара, а потом спокойно ответила:

— Да, кажется, так его называли — Варро! — при этом она еще и плечами умудрилась пожать.— А что вы его хорошо знали при жизни?

— Я его и после смерррррти отлично узнаю! — ох, как ответил ей дед. Даже бесстрашная Юлка вздрогнула. Все же ревность никого не красит, даже легендарных магов.

— А чего вы, собственно, на меня рычите? — спросила она, при этом попыталась спрятать мощный артефакт обратно — в бескрайние недра своего декольте.

— Не сметь! — взвился Фонтей, не на шутку перепугав Глеба.

— Еще чего! — встала в позу Жавурина. — Между прочим, ваш Варро меня сам выбрал!

— Даже не сомневаюсь! — в тон ей ответил Элазар. И намного тише добавил: — У нас всегда с ним были схожие вкусы.

Неужто, у моей прародительницы имелись формы подобные Жавуринским?

Мы с Кремером снова понимающе переглянулись. Поплыл чародей. В самый неподходящий момент поплыл.

— Что вы предлагаете? — вскинулась Юлка.

— Предлагаю сменить ваш артефакт, леди, на более мощный. Вот на этот! — Элазар извлек из внутреннего кармана пиджака уже знакомое колечко в виде драконьей лапы. Это что же получается? Помолвка, что ли? А невеста и не в курсе.

Жавурина повертела в руках перстень несчастного, охочего до пышных женских форм даже после смерти, Варро, немного повздыхала и все же спросила, кокетливо глядя на Фонтея:

— А нельзя оставить оба колечка, а?

Кремер, так неудачно в этот момент отпивший свой чай, закашлялся. Я фыркнула, и спрятала лицо в ладонях. А Юлка смотрела на чародея таким взглядом, что кот в сапогах из Шрэка удушился бы от зависти.

— Нет! — разбил ее мечты Элазар. — Я, как ваш куратор, настойчиво рекомендую вам сменить артефакт.

Оранжевый камень на перстне обиженно вспыхнул и тут же погас. Юлка еще раз почти до всхлипа вздохнула и все же потянула перстень деду. Кольцо Варро поплевалось искрами, но никакого вреда Фонтею не причинило. Он быстро спрятал его в карман, а потом потребовал:

— Вашу руку!

— Но… — попыталась возразить я и затихла, натолкнувшись на грозный взгляд родственника.

— Дети не должны встревать в дела взрослых, — сказали мне. То ли полог тишины он поставил, то ли еще какой магией воспользовался, но, похоже, что последнюю его фразу услышала только я. Услышала, но не сдалась, потому что считала, что Элазар сейчас поступает нечестно.

— Не смей! — хотела выкрикнуть я, но, как бы ни старалась, не смогла произнести ни звука. Равно, как и не смогла толкнуть Жавурину. Меня словно парализовало.

— Руку! — повторил Элазар, а когда Юлка подала ее, надел на палец свое кольцо. — Так-то лучше! — улыбнулся чародейский интриган.

— Красивое, — восхитилась Жавурина, рассматривая украшение.

— Я вам еще лучше подарю, — почти промурлыкал Фонтей. — Сразу, как вернетесь из храма. А теперь все по местам! Ксения, у тебя еще есть, что сказать?

У меня было. Причем, было так много, что слова просто переполняли меня. Но я промолчала, отрицательно качнув головой. Пусть порадуется родственник, а Юлке сказать никогда не поздно. В конце концов, он ведь на ней не женился.

Ничто не могло омрачить моего настроения. Дело в том, что почти все занятия я проводила с Фонтеем. Информативно, конечно, и действенно, но Кремер все это время оставался для меня практически недоступен. И вот сейчас такая удача — я, Юлка и он. А главное, никакого всевидящего ока главного чародея, ибо с Элазаром остался Глеб.

Полигон для практических занятий боевых магов встретил нас мокрой травой, после только что прошедшего дождя. Даже смотреть на это было неприятно, а уж бегать — увольте! У меня с утра еще кроссовки не просохли.

— Наша задача на сегодня — выяснить, насколько быстро и эффективно вы ставите энергитические щиты. Ксения, а для тебя дополнительная задача — научиться удерживать маскирующий полог одновременно с энергитическим щитом. Вопросы? — Сильвестр внимательно посмотрел на нас.

Да, кровь чародеев не водица. До сих пор вспоминаю, как на меня отреагировали эллины. А ведь они, по сути, самые безобидные из гефов. Узнав о том происшествии, дед научил меня достаточно сложному в исполнении фокусу. Кремер называл его маскирующим пологом, а Фонтей — изменением структуры крови. Разумеется, временным. Вся суть процесса сводилась к тому, что под пологом меня переставали замечать гефы. Просто не чувствовали. Вообще. Правда, тестировать пришлось в подвалах, где за магическими запорами находились пленные. Их не выпускали, а меня к ним никто не впускал.

Я создавала плетение из силовых потоков, наблюдая, как оно разрастается в сияние, плотно укутывающее все мое тело, и подходила к клеткам с гефами. Если полог получался удачным, то они никак на меня не реагировали. И тогда Элазар просил разорвать защиту. Стоило сиянию погаснуть, как с иными происходили метаморфозы. Апатичность, с которой они покорно переносили свое заточение, резко менялась на состоянии агрессии. Перекошенные морды, ощеренные в диком оскале, выпущенные когти, горящие злобой глаза — жуткое зрелище. Причем, их действия не поддавались ни логике,