от него на пару шагов. — Ты маньяк, что ли?
— Кто? — удивился он слову, хотя кажется слышал такое от Хэлы.
— Ну… это такой… короче не важно, — и она сделала такой привычный и родной жест плечом.
— Чем они пахнут? — спросил Рэтар.
— Да чтоб тебе провалиться! — вспыхнула девочка гневом и обидой. — Это вообще неприлично, словно я… плохо пахну. А я перед сном мылась и голову тоже, и сушила сидела, носом клевала. Знаешь как долго они сохнут? А ты…
— Подожди, — улыбнулся он и подвинулся ближе. — Ты не поняла. Они хорошо пахнут, я просто спрашиваю, что это такое, что за запах?
— Персик же, — ответила и посмотрела на него, как на полного дурака.
— Персик?
— Да.
— А что это?
— Эээ, — девочка опешила, — ты не знаешь, что такое персик?
— Нет.
— Это фрукт. Очень вкусный. Сладкий.
— Ты моешь голову фруктовым отваром? — спросил Рэтар в недоумении.
— Нет, ты что совсем? Шампунем я мою голову. Он пахнет персиком. Есть яблоком пахнут. Есть клубника, ну, — она пожала плечами. — А чем у тебя голову моют? Или не моют вообще?
— Моют, — возразил он. — Но плишка не пахнет ничем.
— Плишка?
— Шампунь? — передразнил он её, спрашивая как и она непонятное слово.
Она улыбнулась. Впервые, и боги, это была улыбка Хэлы, немного озорная, неправильная, один уголок приподнят больше, чем другой, лицо стало таким очаровательным. Она не изменилась.
— Ты чего опять? — спросила она, опешив и хмурясь, видимо его улыбке и взгляду.
— Ты красивая, — ответил Рэтар.
— Дурак, — буркнула она, нахмурилась и отвернулась, скрыв лицо за волосами. — Просыпайся давай.
— Ты правда красивая, — Рэтар потянулся к ней и развернул к себе.
Маленькая Хэла была смущена. Лицо было цвета грасцита, на глаза навернулись слёзы. Даже сейчас тянула из него душу.
— Можно я тебя обниму? — спросил он, точно зная, что обнимет, даже если она откажет.
— Нет, — ответила она, всё ещё пытаясь спрятать от него лицо.
— Почему?
— Потому что с чего вдруг я должна обниматься с каким-то непонятным парнем, который вот свалился, как снег на голову? И вообще…
Она была недовольна, но Рэтар, да, не послушался — притянул девочку-Хэлу к себе и обнял. И это невообразимое тепло, которое он испытывал всегда, когда обнимал её, заполнило его, растеклось внутри покоем и миром. Она не сопротивлялась, замерла.
— Прости, — прошептал он, утыкаясь лицом в шею. — Прости меня, прошу!
— Да ничего, обнимай уже, — фыркнула она. — И ты тоже ничего так, симпатичный.
Рэтар мотнул головой, давясь словами:
— Родная моя девочка, прости, прости меня, прошу тебя, Хэла, я не могу иначе, прости меня, прости… — он говорил, прижимая её к себе, отчаянно, со страхом, с болью.
— За что? — спросила она, явно испугавшись, но обнимая его в ответ.
— За то, что сделаю тебе, — прошептал Рэтар, — за ту боль, которую буду вынужден причинить. Я бы отдал всё, чтобы этого не случилось, но… я… я…
Голос его становился глуше, он начал хрипеть, меняясь, взрослея, снова становясь самим собой, теряя голос.
— Шшшш, тише, родной, ничего, это ничего, — Хэла перестала быть девочкой, он обнимал свою Хэлу, чувствовал её привычный тёплый запах, даривший ему чувство дома.
— Если я отпущу тебя, то ты пропадёшь, — сказал он, вроде пытаясь спросить, но в итоге получилось утверждение. Стало жутко, вот теперь окончательно безумно.
— Всё хорошо, — ответила она, едва слышным шёпотом и Рэтар оторвал её от себя, чтобы заглянуть в лицо. Но в руках было пусто.
Задохнувшись, он проснулся. Лицо было мокрым от слёз. В разбитые руки вернулась биением боль.
Закрыв глаза, ощутил прикосновения пальцев Хэлы на своей коже, невесомые, мучительные, кожа пошла рябью. Вспоминая её поцелуи, в ушах звенел шёпот, он внутренностями чувствовал её стоны.
Эта ночь кажется будет длиться вечность и как было бы хорошо, если он всё-таки потеряет сейчас разум.
Роар пил уже третий кувшин цнели, но легче не становилось. Опьянение было слабым, даже более того — почти никаким. Хотя обычно такого количества вполне хватало, чтобы голова стала плохо соображать. Мысль метнулась к Хэле и её огненной воде… Хэла… и скрутило, стало мерзко, тошно.
— Ты что делаешь? — спросил Элгор, заходя в комнату старшего брата.
— Пью, — глухо отозвался Роар.
— Это я вижу, — сказал брат, становясь перед ним. — Какого рваша ты творишь? Завтра надо быть трезвым.
— Нет, — отозвался митар. — Плевать. Я буду пьян. Потому что на трезвую голову я не смогу смотреть на происходящее.
— Ты ошалел, Роар? — возмутился Элгор. — Сколько ты уже выпил?
— Какого тебе от меня надо?
— Ты очень вовремя решил устроить истерику.
— Что я решил? — взметнулся Роар, встал так резко, что кресло отъехало на шаг назад.
Элгор стоял перед ним, смотрел в глаза, кажется вполне был готов к тому, что старший брат его ударит.
— Ну, уж простите, — прохрипел митар, — что я не такой как ты и Рэтар, не умею спокойно воспринимать подобное, что меня скручивает и воротит от несправедливости и от…
Он запнулся, его практически выворачивало — рваш… Хэла. Рэтар будет пороть Хэлу.
— Как он мог вообще? — выдавил из себя Роар.
— Как он мог? — взвился Элгор. — А что нужно было делать? Палач великого убил бы её. И ты, ты это прекрасно знаешь!
— Хэла спасла ему жизнь, он не стал бы идти против высшего закона мира, — мотнул головой митар, хотя сам понимал насколько эти слова бесконечно наивны. — Мы бы после отправили её к магу.
Элгор усмехнулся:
— Кажется ты уже очень пьян, потому что глупым вроде никогда не был, — съязвил младший брат. — Ему плевать на этот закон. Только нам не плевать, только мы с ним носимся, а он творит, что хочет. И убил бы Хэлу не он, а его палач. А он только развёл бы руками. Мага позвать? Ты шутишь? Роар…
Бронар выпустил воздух, повёл головой, нахмурился.
— Только вдумайся — великий эла, который обязан жизнью чёрной ведьме! Это же… такого не было никогда и не должно было быть. И Рэтар… — он говорил с болью. — Ты правда думаешь, что Рэтар спокойно пошёл на это? Как у тебя вообще…
— А ты бы смог сделать такое? — обречённо прошептал Роар.
— Не знаю, — честно ответил Элгор.
— Я бы не смог. У меня не поднялась бы рука на… — митар хотел сказать Милену, но запнулся, потому что только от одной мысли о возможности чего-то подобного у него всё умерло внутри, — на Хэлу, а у него…
— Поэтому он всё ещё феран. А ты митар, — отозвался младший брат.
— Что? — выдохнул Роар.
— Ничего, —
