делать это должен следователь.
Конечно, никто ничего не заметил и не услышал ночью. Студенты мирно спали в своих постелях. Только Лорна не спала.
И все же, почему там была записка?
Не знаю, сколько я так просидела. С неба, затянутого серыми тучами, сыпался мелкий снежок, ветер бился о тонкую пленку заклинания, а где-то внизу суетились люди, на которых не хотелось даже смотреть.
Скрип двери раздался внезапно, но я сразу поняла, кто решил составить мне компанию, и не стала оборачиваться. Через секунду радом со мной опустился мрачный взъерошенный Иррис.
– Как ты? – спросил он тихо.
– Не знаю, – ответила, помолчав. – А ты?
– Погано, – парень запустил пальцы в черные волосы и еще больше растрепал. – Эта Лорна…. Она столько раз грозилась что-нибудь учудить из-за меня… Кто же знал, что это всерьез?
Я поднялась и прерывисто вздохнула. Стало холодно, даже несмотря на купол. Холодно и немного страшно.
– Надо было поговорить с ней нормально, – пробормотал универсал. – А сейчас все... бессмысленно. И что ей в голову стукнуло?
– Иррис, – тихо позвала я, решаясь и разворачиваясь к Эльмарену лицом. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Да? – тот перевел на меня взгляд.
– Ты не виноват в том, что случилось.
– Знаю. Объективно не виноват, но…
– Ты не виноват потому, что это не было самоубийством, – перебила его. – Лорну Гатрис убили.
– С чего ты взяла? – Иррис аж закашлялся от удивления.
– С того, что она такая же, как я. Воздушница.
Эльмарен медленно поднялся, машинально отряхивая штаны, и внимательно заглянул мне в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– И она, и я, обе – чистые воздушницы, – сказала, делая медленный шаг назад и становясь на самый край башни. – А мы отличаемся от других магов. Вы, универсалы, да и остальные маги, не стихийные, пользуетесь стихиями немного по-другому. И чувствуете по-другому. Для вас стихии – это инструменты. Да, вы можете научиться управлять ими так виртуозно, что любой позеленеет от зависти. Но быть инструментами они не перестанут.
– Та-а-ак, – задумчиво кивнул Иррис.
– Для чистых стихийников вроде меня магия – это суть. Как кровь. Как дыхание. Мы можем говорить со стихией на одном языке, и она никогда не причинит вред своему магу. Огневик не обожжется. Водник не утонет. А воздушник…
– Не разобьется.
– Не разобьется, – подтвердила я и вдруг сделала резкий шаг назад.
– Эй, – напрягся Иррис, занося руку для ловчего аркана.
Но никакого аркана не понадобилось. Ветер мягко обхватил меня со всех сторон, пощекотал шею, растрепал волосы. Я раскинула руки, не чувствуя никакого стеснения от того, что вишу над пропастью, и повторила:
– Воздушник никогда не разобьется.
– Искорка… – покачал головой парень, расслабляясь и сворачивая аркан.
– Даже если стихийник будет спать, без сознания или под заклятием. Воздух удержит своего мага без всяких чар.
– А если этот стихийник сам решит прыгнуть? – прищурился Эльмарен. – Именно для того, чтобы разбиться?
– Прыгнет. Но опустится на землю без последствий.
Иррис вздохнул, потом протянул руку. Я без возражений подала ему свою и позволила вернуть себя обратно на площадку.
– Я никогда о таком не слышал.
– Это не то чтобы большой секрет. Просто очень личное, о чем не хочется рассказывать всем и каждому.
– Ты точно уверена, что это работает и с остальными стихийниками, а не только с тобой? – спросил он тихо.
– Да.
Эльмарен помрачнел.
– Кыст… Но тогда получается, что Лорна падала уже мертвой.
– Да, – я кивнула. – Это не самоубийство.
Повисла тишина. Холодная, давящая, разбавляемая только свистом ветра. А мы молча стояли и смотрели друг на друга. Как будто слова, произнесенные вслух, крепко связывали нас сейчас общей тайной. И эта тайна уже не позволит просто так отмахнуться от утренней трагедии.
– Нужно рассказать дяде, – произнес в итоге Иррис. – Не знаю, кто будет расследовать этот случай, но они могут и не обратить внимание на такую мелочь.
– Согласна. Хотя леди Лоиса – она ведь тоже чистая водница.
– Все равно. Пойдем, нужно найти его, и как можно скорее.
Но скорее не получилось. Ректора не было ни в комнатах, ни в кабинете, а пойманный в коридоре ректорский секретарь мрачно заявила, что лорд Дорней отправился в Хельвинд. Вместе с телом Лорны Гатрис.
Нам пришлось вернуться к себе. Обстановка в общежитии была гнетущей. Даже те, кто не знал Лорну, прониклись трагедией, поэтому в коридорах стало очень тихо и грустно, несмотря на выходной день.
Мы с Иррисом разошлись по комнатам. Я ничего не рассказывала Эвантее, чтобы не пугать заранее, но настроение у нас обеих и без того было ниже плинтуса. А поздно вечером универсал зашел за мной и, не обращая внимание на бурчание Эвы, вытащил в коридор.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Давай еще раз сходим к дяде, – парень взял меня за руку и повел к лестнице. – Уже поздно, он должен вернуться.
– Вот именно, поздно, – пробормотала хмуро. – Нет, ты можешь к нему зайти, ты же родственник. А мне как-то неприлично.
– Не страшно. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Твое слово будет важно, Искорка.
По темным коридорам мы прошли в башню, где лорд Дорней обитал вместе с супругой. Иррис приложил руку к двери ректорских апартаментов, позволяя защитным чарам опознать себя, и осторожно открыл тяжелую створку. В небольшой прихожей было темно. Так же темно было и в гостиной, но одна из дверей в углу оказалась приоткрыта, и сейчас оттуда слышались голоса. Универсал потянул меня в ту сторону, но вдруг остановился и приложил палец к губам.
Я сердито насупилась. Кажется, мы будем подслушивать, и это казалась мне неприличным и подлым. Но спорить с Иррисом я не рискнула.
– …водник не утонет, – в тишине особенно громко прозвучала фраза Лоисы Дорней.
Ровно то, что я говорила сегодня утром Иррису.
– Лорна могла выбрать какой угодно способ самоубийства, но только не прыжок с башни, – продолжала женщина.
– Окно в ее комнате было открыто, – мрачно произнес ректор. – А дверь – заперта изнутри. Соседка уезжала на входные к родителям, поэтому Лорна оставалась там одна. И записка… она написана ее почерком,
