— Да, то есть нормально, — котик превратился в китайского болванчика.
— А чего глаза выпучил? — она тяжело вздохнула и решительно, но не сильно хлопнула ладонью по столешнице, — чувствую, что пожалею, но я тебе почему-то верю, Луговой, и мне хочется посмотреть, как один из лучших студентов курса сдаст экстерном пять экзаменов кряду. Ты разжёг во мне любопытство, Гаврила. А это уже немало. Ответь мне ещё только на один вопрос.
— Какой? — я немного растерялся, всё ещё не веря — прокатило!
— Почему среди предметов нет ни одной химии?
Ах вот оно что… Султановну задело, что я не решился сдавать экстерном предметы её кафедры. Ладно, «подпоём» самолюбию преподавателя биоорганической химии.
— Так как же можно, Сапфира Султановна? Это же не только теория, но и практика! Разве можно качественно подготовить и сдать экстерном такую прорву лабораторных? А навыки как нарабатывать? Не-ет… Это утопия! — я постарался изобразить праведное возмущение.
— Ш-шельмец, — от грудного голоса железной Шахерезады у меня помимо воли потяжелело в паху, — врёшь и не краснеешь! Но красиво, нужно признать. Ладно. Вот возьми, — она передала мне несколько бланков, — стандартные запросы на кафедры. Подпиши у заведующих, согласуй даты экзаменов и верни мне. Я попрошу включить меня от деканата в состав комиссий. Ну а с тебя знания, Луговой. А теперь…брысь отсюда, прогульщик!
Уже в коридоре до меня стали доходить истинные размеры бюрократической дыры, в которую я сам себя засунул. Это же мне теперь придётся уговаривать, упрашивать заведующих кафедрами, чтобы снизошли. А выскочек у нас не любят. В лучшем случае объяснят чьи в лесу шишки. Хотя, может, зря я нагнетаю и не так страшен чёрт, как его малюют?
На второй час лекции я, естественно, возвращаться не собирался. Почему бы и не заглянуть на кафедру общественных наук? И пойти следует по пути наименьшего сопротивления.
Доцент Апельсинова отвечала за политологию, социологию с курсом истории России. Человеком она была мягким, увлекающимся. Студенты пользовались этими её чертами без зазрения совести: стоило на лекции задать вопрос о кадетах или февральской буржуазной революции 1917 года — и пошло, поехало. Тема лекции немедленно съезжала на Львова с Милюковым и прочих Родзянко.
Была в соответствии с этой диспозицией у меня одна задумка…
К счастью, Елизавета Мартемьяновна была не занята и настолько рассеянна, что даже не пожурила меня за отсутствие на занятиях. Заинтересовать её было непросто. Когда же я завёл разговор о волонтёрах, охотниках, сёстрах милосердия, Первой мировой войне, принце Ольденбургском и юго-западном фронте стало понятно, что мне удалось нащупать точки соприкосновения.
Уж не знаю, как, но пришлось выложиться полностью. Даже мне, практически участнику указанных событий было довольно сложно переубедить ярую поклонницу кадетов. Тем не менее Апельсинова явно испытала от нашей беседы настоящее удовольствие, поэтому мою просьбу, подписать бланк заявления на экстернат она легко согласилась удовлетворить.
Каково же было моё удивление, когда она вызвалась подписать и второе заявление для кафедры философии, стоило мне лишь посетовать на сложность взаимопонимания с великим и ужасным профессором Миневичем.
— Ничего, молодой человек. В наше нелёгкое время, как и в любую эпоху революций и перемен, интерес к общественным наукам приобретает особое значение! Я чувствую в вас довольно высокий потенциал. Вы мыслите не по годам трезво и умеете отстаивать своё мнение. Хоть и не лишены ржавчины соглашательства и угодливого желания понравиться собеседнику, безропотно принимая его мнение! Так нельзя… Но я думаю, это недостатки молодости и неопытность. Дерзайте, я замолвлю за вас словечко профессору!
Вот те раз! Ай да Апельсинова! Да она раскусила меня с первой минуты. Не так уж и проста оказалась Елизавета Мартемьяновна. Хорошо, что я с самого начала отмёл мысль заявиться к ней с цветами и коробкой конфет. Пошлее не придумаешь. Мда-а-а…
Что ж, одной головной болью меньше. Уф, поговорили всего ничего, а вспотел, как мышь амбарная. Много слов сегодня на кубическую минуту вышло. Надо бы поспешить на вторую пару. Что у нас там? Микробиология. Ну вот. Ещё два часа потерянного времени на древние, как дерьмо мамонта, методы. Ничего. Если задумка с экстернатом удастся, буду посвободнее. А микробиология? Ну не всё же коту Масленица…
Глава 7
Имея деньги, так легко переносить нищету. Учись зарабатывать их, не лицемеря. Иди работать грузчиком, пиши ночами. Мандельштам говорил, люди сохранят все, что им нужно.
Сергей Довлатов.
Неделя в хлопотах и тренировках с пустыми блужданиями в поисках демиурга прошла незаметно. В пятницу после занятий для разнообразия решили с Иванычем рвануть в столовую сельхозинститута. Всё равно организм аватара судя по ночному опыту спокойно переваривает и усваивает любую органику, как и в предыдущих реальностях. Так чего тратиться на нормальную еду? Неизвестно, сколько сегодня накалымить удастся, надо создавать какую-никакую финансовую подушку. И если Зелимханыч припряжёт очередной соляной вагон разгружать, сил понадобится много.
Гигантская очередь в столовке объяснялась просто: сегодня были пельмени. Маленькие, налепленные из сероватого теста с начинкой, возможно даже из мяса. Но вполне себе вкусные и питательные. Да ещё и порции, что могут удовлетворить любой аппетит. А к этому ещё полстакана сметаны. Гуляем!
И вся эта роскошь всего лишь на два рубля с полтиной! Правда, всего полгода назад, мне кажется, за эту порцию я отдавал меньше рубля. Но так ведь то в совсем другой стране было. Понимать надо. А что будет к Новому году? Как бы мне ни пришлось через месяц-другой переходить с Зелимханычем на натуроплату …
Налопавшись от пуза, разбежались по своим делам. Закинув дипломат в общагу, я сел в троллейбус, что шёл по проспекту мимо «Интуриста». Хотя Фёдор и предупреждал, что в основном бабушки, сдающие комнаты тусуются там в выходные ближе к обеду, я всё же решил испытать пятничную удачу. И не прогадал.
К тому же от гостиницы до железки пешком было практически рукой подать. Если придётся подождать, спешить не придётся. Мда, что ни говори, а с транспортом, как и со связью здесь туговато. Телефоны-автоматы, работающие через один и автобусы-троллейбусы, ходящие хоть и по расписанию, но в час пик переполненные, словно муравейники, и еле плетущиеся от остановки к остановке.
На пятачке около стенда с объявлениями, выкрашенного в грязно-синий цвет, было ожидаемо немноголюдно. Парочка работяг затрапезного вида, явно околачивались здесь не ради квартирного съёма. Какой-то худющий тип с зачёсом на голове и весь в варёной джинсе холодно скользнул по мне лихорадочным взглядом и тут же потерял всякий интерес. Барыга или посредник? Больше смахивает на торговца дешёвой дурью. А вот какой-то живчик с тонкими усиками в кургузом пиджаке. Этот тоже не в кассу. Квартиры на час или на день меня не интересуют.
Я покрутил головой, выглядывая возможных квартирных хозяев, но больше хозяек. Мой взгляд зацепился за двух пожилых женщин, разговаривающих в нескольких шагах от меня на углу проспекта и улицы Героев-подпольщиков. Одна из них сидела на приставной скамеечке у эмалированного ведра с жареными семечками. Вторая же с небольшой авоськой пристроилась рядом. Товарки что-то оживлённо обсуждали, правда, сразу же замолкли, как по команде, стоило лишь мне приблизиться.
— Вечер добрый, мамаши! — решил я завести разговор. Наверняка та, что торгует семечками, определённо владеет оперативной информацией по моему вопросу. Не зря же её дислокация облюбована рядом с искомым стратегическим объектом.
— Тоже мне, сынок выискался, — процедила та, что стояла с авоськой.
— Ну не внучок же, уважаемая. Вон вы ещё ладные какие: хоть на танцы, хоть под венец!
— Ох ти! — ухмыльнулась торговка, засветив золотой зуб, — гляди, Петровна, женишок какой выискался!
