Рианна что-то оживленно говорила ему, словно они были давними друзьями, которые потеряли связь на много лет и неожиданно снова встретились. Лесли улыбалась всему, что он говорил, и Эйслинн поняла: ее подруги приняли его.
А с чего бы им поступать по-другому? Как бы ей ни хотелось, чтобы они игнорировали его, ей было нечего им сказать. Она не могла объяснить им, почему хотела, чтобы он исчез, не могла рассказать им, насколько он опасен. У нее не было выбора. Иногда отсутствие этого самого выбора и постоянные столкновения с фейри на улицах душили ее, как будто ее тайна имела физический вес, давящий на нее сверху. Как же она это ненавидела!
После того, как ее подружки-предательницы усадили Кинана за их стол, она принялась усиленно его игнорировать. Какое-то время ей это удавалось. Однако он продолжал смотреть на нее, обращая большинство комментариев к ней, задавая ей вопросы. Все время он сидел за столом напротив Эйслинн, не сводя с нее нечеловеческих зеленых глаз.
Наконец, он указал на пропаренный зеленый горошек и что-то спросил. Она отреагировала быстрее, чем успела подумать:
— Что? Слишком обычно для такого, как ты?
Он угрожающе замер:
— Что ты имеешь в виду?
Где же мой контроль?! Однако этот контроль эмоций, под которым прошла вся ее жизнь, ускользал как песок сквозь пальцы. Она знала, что провоцировать фейри, а тем более их короля, глупо, но ее уже несло:
— Ты бы удивился, узнав, как много мне о тебе известно. И знаешь, ничто из этого меня не впечатляет. Ни капельки.
Он рассмеялся радостно и свободно, как будто гнева, на миг вспыхнувшего в его глазах, никогда и не было.
— В таком случае, мне придется стараться получше.
Она вздрогнула от какого-то плохого предчувствия и внезапной тоски, смешавшихся вместе. Это было еще хуже, чем непреодолимое желание прикоснуться к нему, это была та же беспокойная сумятица чувств, которую она ощутила в «Мире комиксов», когда он впервые заговорил с ней.
Лесли тихо присвистнула:
— Ну дай ему хоть капельку надежды, Эш.
— Перестань, Лес. — Руки Эйслинн сжались под столом в кулаки.
— ПМС, — кивнув, констатировала Рианна и, похлопав Кинана по руке, добавила: — Мы поможем тебе сломить ее сопротивление.
— О, я рассчитываю на это, Рианна, — проговорил Кинан. Когда он произносил эти слова, он излучал свет, словно его кожа пылала огнем.
Эйслинн ощущала тяжелый воздух, соблазнительное тепло вокруг него. Ее подруги смотрели на него так, словно он был самым удивительным, что им когда-либо доводилось видеть. Вот влипла, так влипла!
Эйслинн сидела молча до тех пор, пока не пришло время идти на дневные занятия. Ее ногти оставили на ладонях маленькие полукруги, похожие на полумесяцы. Она сосредоточилась на боли в этих полумесяцах, думая о том, есть ли у нее хоть малейший шанс избежать внимания Кинана.
К концу дня его близость стала невыносимой. Странное тепло как будто пронизывало воздух, когда он стоял возле нее, а несколько раз было почти до боли трудно сопротивляться желанию дотронуться до него. Разум кричал об осторожности, но глаза хотели просто смотреть, а руки — просто прикасаться.
Мне нужна передышка.
Она научилась справляться с тем, что видит фейри. Это было жутко, но у нее получалось. И на этот раз получится.
Он просто еще один фейри.
Она старалась отвлечься, повторяя в уме правила и предостережения, чтобы чем-то занять свои мысли. Не смотреть, не разговаривать, не убегать, не прикасаться. Она сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться. Не реагировать. Не привлекать их внимание. Ни за что не позволять им узнать, что ты можешь их видеть. Знакомые слова помогали ей держать себя в руках, но их эффективности не хватало на то, чтобы Эйслинн чувствовала себя комфортно рядом с ним. Поэтому, когда они вошли в кабинет литературы и девушка из группы поддержки предложила Кинану свободное место — восхитительно далеко от ее собственного, — Эйслинн широко улыбнулась ей:
— Я могла бы тебя расцеловать за это. Спасибо.
Кинана передернуло от этой фразы.
Девушка уставилась на Эйслинн, не понимая, шутит она или нет.
— Серьезно, спасибо. — Эйслинн отвернулась от недовольного Кинана и скользнула на свое место, благодарная за предоставленную отсрочку, какой бы непродолжительной она ни была.
Через несколько минут в класс вплыла сестра Мария Луиза и раздала всем по стопке листов.
— Я решила, что сегодня мы отдохнем от Шекспира.
Радостный ропот в классе быстро сменился стонами, когда народ увидел стихи на своих листах. Не обращая внимания на недовольство, сестра Мария Луиза написала на доске тему: «La Belle Dame Sans Merci».[11] Кто-то с задних рядов мучительно выдавил:
— Поэзия и французский… Кошмар.
Сестра Мария Луиза засмеялась:
— Кто желает прочитать «Безжалостную красавицу»?
Без всякого стеснения Кинан встал и прочел трагическую историю рыцаря, смертельно очарованного фейри. Все девушки в классе вздыхали, но не от слов — от его голоса. Даже без «иллюзии» его голос был греховно прекрасным.
Когда он закончил, сестра Мария Луиза, казалось, была поражена не меньше остальных.
— Прекрасно, — пробормотала она. Затем посмотрела на учеников, задерживая взгляд на тех, кто обычно активно проявлял себя. — Итак, что вы можете мне сказать?
— Абсолютно ничего, — сказала Лесли, сидящая в соседнем с Эйслинн ряду.
Сестра Мария Луиза с надеждой взглянула на Эйслинн. Набрав в легкие воздух, та выпалила:
— Она не была женщиной. Рыцарь доверился нечеловеку, фее, вампиру или вроде того, и поэтому умер.
— Хорошо, — подбодрила ее сестра. — И что это значит?
— Не доверяй феям и вампирам, — вырвалось у Лесли.
Все, кроме Кинана и Эйслинн, засмеялись. А потом сквозь всеобщий смех послышался его голос:
— Возможно, фея была не виновата. Может быть, были другие причины.
— Ну конечно. Чего стоит жизнь одного смертного? Он умер. И не имеет значения, была ли эта фея, вампирша или кто там еще не в себе или даже не хотела такого исхода, рыцарь умер. Точка. — Эйслинн старалась говорить спокойно, и у нее, в принципе, получалось. Зато ее сердце норовило выскочить из груди. Она знала, что Кинан наблюдает за ней, поэтому уставилась на сестру Марию Луизу и добавила: — Чудовище ведь не страдает, не так ли?
— Это могло быть метафорой доверия плохому человеку, правильно? — Вставила Лесли.
— Хорошо, молодцы. — Сестра Мария Луиза написала еще несколько строчек на доске. — Что еще?
