это ты с ним успела помиловаться?
— Да ну тебя, не миловалась я с ним, — насупилась Мила, — просто говорили. Я спросила про то, что случилось и про то, что будет теперь, ну с Томикой и тем мужчиной.
— И? — спросила Хэла, развешивая на верёвках, похожие на простыни ткани, которыми вытирались.
— Он сказал, что не знает. А ещё сказал, что ты того мужика наказала уже.
— Ну, пока не наказала, — повела плечом чёрная ведьма. — Это завтра будет.
— А что ты сделала?
— Немощь наслала.
— Немощь? — Милена иногда с каким-то странным непониманием реагировала на слова Хэлы.
— Импотенцию, — улыбнулась та, поясняя. — Сроком на десять тиров, то есть лет.
— О, — нахмурилась девушка и внутри внезапно проснулся какой-то диковатый триумф.
— Ага.
— А так можно?
— Не только так можно, — отозвалась Хэла.
“А почему собственно Хэла?” — внезапно Милена поняла, что имя-то весьма странное, особенно для женщины такого возраста как чёрная ведьма, в смысле женщины из одного мира с Миленой.
— Хэла, а ты что правда Хэла? — решилась спросить она.
— В смысле? — на этот раз женщина обернулась.
— Ну, странное имя, не знаю, — пожала плечами девушка. — Непривычное.
— Да нормальное имя, — вздохнула Хэла и снова вернулась к своему занятию. — Мама с папой меня конечно не так назвали и имя у меня было другое, тебе привычное. Но сюда попала и…
Она замерла, нахмурилась, словно задумалась на мгновение о чём-то, потом повела плечом, такой привычный уже жест:
— Маги спрашивали, но я со злости молчала и они мне такое имя дали. А я подумала, что и ладно, что им с моего настоящего имени? — она улыбнулась. — Я вообще думала, что умерла, серьёзно. И попала в чистилище, или типа того. Ну или сразу в ад. Хотя — могу всех убить, могу воду в алкоголь превратить, может и на рай тянет, не?
И она задорно рассмеялась. Но Милене стало отчего-то грустно.
— А сколько тебе лет? — спросила девушка.
— Тридцать восемь было, когда сюда загремела, но кто знает как тут и там время течёт, — хмыкнула Хэла. — Может уже и тридцать девять есть.
— А сколько ты тут?
— По-нашему не знаю, но была осень. Красивая такая, сухая. А здесь прошло уже несколько луней, — женщина пожала плечами, словно то, что спрашивала Мила не имело на самом деле никакого значения.
— А у меня была весна, такая мерзкая. Холодный и промозглый апрель. А год какой был, Хэла?
— Эээээ, нет, стой, — она выставила руку и недовольно мотнула головой. — Не надо мне этого говорить, хорошо? А то может у нас десяток лет там прошёл, а я и не знаю, не говори. Весна и весна, апрель и апрель. У меня время на телефоне вообще не показывает как сюда попала — чёрточки вместо часов и даты, а если классические выбрать, то на них стрелок нет. А здесь я по ихнему восемь луней почти.
— Я не понимаю, как ты справляешься? У тебя наверное была семья? — Милена внезапно осознала, что этот вопрос было страшно задавать.
У девушки была мама, которая её не очень-то любила, и Мила всегда чувствовала какое-то пренебрежение и… ревность. Да, мама страшно ревновала её к папе. Не сестру, не брата, а именно её, Милену. А потом папы не стало и…
— У меня-то? Была, ну и хочу верить, что они там где-то есть ещё и всё у них хорошо, — повела плечом Хэла и накинула на плечи девушки теплое покрывало. — Муж, сыновья. Пошли спать.
Дальше белая ведьма не стала спрашивать — ей стало совсем не по себе.
— Ты можешь всех убить одним словом, почему ты этого не делаешь? — а это к Милене кажется вернулась стадия гнева.
Она остановилась в дверях, пытаясь рассмотреть силуэт Хэлы в темноте.
— И что будет тогда? — спросила женщина тихо, чтобы никого не разбудить. — Знаешь, я понимаю, что тебе сложно это принять, да и поверь мне, я хорохорюсь, только потому что мне тоже сложно, но, а что будет, если я всех завалю?
Чёрная ведьма обернулась на Милену, поставила руки в боки и склонила голову на бок.
— Вот представь? Перемрут они тут все и что мы будем делать? Домой попадём? — девушка нахмурилась, а Хэла мотнула отрицательно головой. — Нет, не попадём. Узурпаторами станем? Народ местный будем тиранить? Нет, не будем, я не смогу, да и ты не сможешь. Уже не говоря о том, что на нас наверняка тут кто посильнее найдётся.
И она снова повела плечом. Белая ведьма видела перед собой взрослую женщину, уставшую, прожившую жизнь. Было видно, что она не молода, у неё были крутые бёдра, круглый живот, при этом небольшая грудь, руки полноваты, круглые плечи. Увидев её на улице у них в мире, Милена сказала бы, что женщине этой надо похудеть, при чём хорошо похудеть, заняться собой.
Но это тогда, это там, теперь в прошлой жизни, и то была незнакомая женщина, а тут — Хэла была невероятной, мужчины вокруг смотрели на неё во все глаза и было понятно, что это не потому, что перед ними была чёрная ведьма. Хэла была такая женственная, все эти её жесты, улыбки, шуточки. Лицо было живым с яркими чертами — брови, ресницы, глаза, губы. И эта фигура — мягкая, талия такая, а как она умела ходить. Эта женщина была красивая, яркая, мягкая…
Она тяжело вздохнула:
— С возрастом учишься по-другому смотреть на вещи, детка, по-другому видеть, — и женщина эта была такой основательной. — Вот представь, что они не выдернули тебя из твоего привычного мира призывом, а пришли завоевателями. Допустим. Убили всех твоих родных на твоих глазах, а потом утащили бы тебя с собой. И унижали бы тебя, били, пытали, насиловали по очереди, а может и все разом. Изувечили бы тебя…
Милена содрогнулась, сжалась, обнимая себя руками — она всегда обладала очень живой фантазией, с самого детства, всё всегда примеряла на себя, не могла смотреть фильмы и даже мультфильмы в которых кому-то причиняли вред. Сразу становилось не по себе. Она вечно всё чрезмерно сильно пропускала через себя.
Сколько раз было такое, что пойдут они всей семьей в кино, а она расстроится на каком-то моменте и всё, всем настроение портила. Папа обычно забирал её, и они бродили вокруг кинотеатра, или по торговому центру в ожидании когда мама, брат и сестра выйдут после просмотра.
Маму это страшно раздражало, а Милене всегда было стыдно перед папой, который потом весело беседовал с Колькой и Маринкой, узнавая чем же там дело в
