парке, когда он напевал бархатным, грудным голосом и улыбался.
Тогда я испытывала спокойствие, а сейчас будто участвовала в строгом состязании.
— Держи темп.
Отступив от Шатильена, я сделала поворот вокруг своей оси и вновь подала руку, которая утонула в крупной, горячей ладони мага.
— Следует смотреть на партнера.
Подняла глаза…
Нет, это не танец, а настоящее мучение, ведь я вынуждена любоваться его четкими скулами, слегка выдающимся подбородком, говорящем об упрямстве своего хозяина… Тёмно-каштановые волосы Шатильена сегодня собраны в хвост, и строгая прическа лишь подчеркивает его чеканный профиль. А ещё неожиданно я подметила, что глаза у него темно-карие, с золотистыми вкраплениями…
Настоящий придворный красавец с изысканными манерами! Сколько же женских сердец он разбил? И смогла ли хоть одна заинтересовать его?
Нет, такому мужчине не может быть интересна служанка. Я необходима ему всего лишь для выполнения какого-то важного плана, а всё, что мне показалось во время нашего первого урока— глупые фантазии…
Задумавшись, я потеряла бдительность и позволила Шатильену застать меня за его разглядыванием. Быстро отвела взгляд и почувствовала, как стыд заливает щеки.
Внезапно в дверь постучали. Затем она открылась, и в покои вошла красивая женщина.
— Эжен? — Улыбнулась она Шатильену слишком собственнически, как это делают хорошо знакомые люди.
Догадка, кем эта дама может приходиться магу, вспышкой озарила меня. В груди неприятно сжался тугой узел...
— Достаточно. Перерыв, — улыбнулся он женщине, всем своим видом показывая, что здесь я лишняя.
Я верно поступил, решив нанять опытную горничную для Ники, иначе бы она, дрожа от волнения, собиралась долго. И сомневаюсь, что девчонка смогла бы самостоятельно сделать себе приличную прическу, не говоря уже о применении других важных женских хитростей, которые используют опытные светские львицы. Ника ими совершенно не обладала.
Ожидая, когда она предстанет передо мной, я мерил шагами номер и поглядывал на часы. Уверен, наряд подчеркнет плавные изгибы её фигуры, а цвет ткани оттенит фарфоровую кожу…
Я представлял себе, какой Ника станет после преображения, однако, когда тихо щелкнула дверь, обернулся — и застыл на месте, сраженный увиденным…
Передо мной стояла фея, чудесная сильфида, с невинным взглядом больших серых глаз, и при этом будила во мне самые греховные мысли…
С трудом подавил порыв, чтобы не подойти, не засыпать искренними словами восхищения. Как же мне хотелось обнять строптивицу за тонкую, точеную талию, покрыть россыпью поцелуев открытые плечики, прикрытые лишь паутинкой кружев, ощутить губами шелковистость её кожи. А вместо этого сдержанно произнес:
— Неплохо.
Ника опустила глаза, немного подкрашенные, и склонила голову, сохраняя при этом королевскую осанку. О, мрак! Какая же она идеальная!
— Я готова. Но вы так и не сказали, что мне предстоит делать.
— Танцевать и веселиться, — беззаботно ответил, желая, чтобы она перестала тревожиться и улыбнулась.
— И всё? — недоверчиво уточнила Ника. Её и без того огромные глаза стали еще больше. Настоящая дикарка, но какая желанная.
— Твоя цель сегодня — привлечь к себе внимание, и как можно дольше его удерживать.
— Как?
— Это на твоё усмотрение. Ты умная, смышлёная. Не сомневаюсь в твоих способностях. Как только я дам знак, что пора, действуй.
Она нахмурилась, закусила губу и покосилась на сгущающийся сумрак за окном, без слов укоряя меня, что визит в столь поздний час выглядит сомнительным.
— Главные персоны вечера всегда приезжают позднее остальных, — приободрил я её. И пока она задумчиво примеряла на себя роль важной персоны, подошел и предложил ей руку. — Ничего не бойся. Я буду рядом.
Ника улыбнулась, и от ее нежной улыбки мне стало грустно и гадко.
О чем я думал, когда планировал привести такой нежный цветочек в особняк Эрделя?
— Если будешь умницей, всё быстро завершится, — пообещал, увлекая за собой.
Не знаю, чем меня зацепила девчонка. Я хотел, чтобы она не только стала моей, но и не грустила, доверяла мне, не ждала от меня неприятностей. Мне хотелось баловать её, защищать, а вместо этого я вел в дурной особняк.
Будто почувствовав моё настроение, она робко пообещала:
— Я сделаю всё, что в моих силах.
Меня как будто под дых ударили. Я почувствовал себя тварью, но по городу уже разошлись слухи, что я приблизил к себе простолюдинку, приодел её, поселил в соседнем номере, и по слухам гостиничной обслуги уже сделал своей любовницей. Поздно что-либо менять, но клянусь: ей ничего не будет угрожать.
Сопровождаемые любопытными взглядами портье, управляющего и швейцара, мы спустились к крыльцу, сели в карету.
— Простите за любопытство, куда мы едем? — набралась храбрости и спросила молчавшая до этого Ника.
— В дом, где собрались влиятельные, но не знатные люди, — ответил я сердито, злясь на себя. — Не забивай свою хорошенькую голову.
Она сцепила пальцы замком, выдавая своё волнение.
Я предполагал, что она будет взволнована, поэтому предложил:
— Если боишься, выпей… — Протянул флакон с успокаивающей настойкой, но она упрямо мотнула головой.
— Не надо.
— Тогда держи улыбку на лице и будь милой.
— С вами тоже? — дерзко ответила она, сверкнув глазищами.
— Со мной прежде всего, — в ответ прищурился и я.
Далия явилась в номер совершенно не вовремя. И хоть я выпроводил её, дикарка в ярости. Неужели ревнует? У меня даже поднялось настроение. Я на верном пути, однако приручать её, держа на поводке и шантажируя хранителем, не дело, поэтому пообещал:
— Справишься, получишь хранителя, щедрое вознаграждение и свободу.
***
Слуги украсили особняк Эрделя перед визитом гостей. Ворота и фасад дома освещали светильники, в саду расставили ледяные скульптуры в виде рыб и русалок. Лед переливался разноцветными бликами, отражавшимися от магических светлячков, и притягивал внимание.
Ника засмотрелась на фонтаны, на вычурную роскошь особняка и едва не запнулась. Хорошо, что держалась за меня.
— Как тебе? — спросил, чтобы разрядить обстановку.
— Красиво, — задумчиво ответила она. — Только зачем в саду искусственные цветы? Разве они лучше живых?
— Потому что у владельца дурной вкус. Он разбогател и желает заявить об этом на весь город.
— А такие, как вы, смеетесь над ними? — уловила Ника в моем голосе пренебрежение к хозяину особняка.
— Мы их не замечаем.
— Почему?
— Кроме алчности, у хозяина дома нет ничего, что могло бы вызвать к нему симпатию или уважение.
— Тогда почему вы согласились
