него вновь заискрил свет, и он немедленно и внезапно исчез, точно таким же образом, каким появился минуту назад.
Шаги сзади приближались и, решив, что лучшая защита — это нападение, я стремительно обернулась и, встретившись с разъяренным взглядом Гривена, с вызовом произнесла:
— Ты с чего это меня бить собрался?
— Чего? — гнев на его лице сменялся удивлением, затем он как-то облегченно вздохнул, хлопнул себя по карманам темной куртки и, едва улыбнувшись, строго произнес. — А нечего так поздно ходить по территории! Ты время видела?!
— А с каких это пор тебя волнует, когда и где я хожу?
— А меня не волнует! Не хочу, чтобы у Ле Визардри возникли проблемы, если кто-нибудь выскочит из Шайона и утащит тебя в лес. — и нагло схватил меня за руку.
— У тебя крыша поехала? Территория охраняется.
— Ты такая тоненькая, — неожиданно дружелюбно хмыкнул нахал, — Тебя и простым ветром может сдуть. Так что хватит пытаться выбраться. Я защищаю! — последнее было сказано с такой горячностью, что мои щеки принялись воспевать свекольный цвет. Если есть вероятность помутнения его сознания или, например, он вдруг внезапно свихнулся, ведь ничего же страшного? Эти его умалишенные проявления доблести по странному плавили меня изнутри. Поэтому, закончив с бесполезными попытками выбраться из его крепких рук, я мирно зашагала рядом с Йеном.
— Тебе понравилась книга? — спросил двинутый телохранитель.
— Да, очень. Даже мастера Ситрана задержала, никак не могла оторваться от чтения.
Он улыбнулся, и я подумала, что, возможно, в повседневной жизни он суров не просто так, а осознанно и специально. Понимает, каким мощным оружием может быть его улыбка для сердец девушек, вот и старается во благо, надевая роль бессердечного.
— А почему ты тогда спросил меня про убийство дракона… — неуверенно начала я. — Неужели ты бы хотел… — договорить не получилось. Он резко затормозил вместе со мной, остановившись перед дверьми моего корпуса.
Улыбка пропала с его лица, уступив место повседневной холодной суровости.
— Значит, вот как ты обо мне думаешь… Что я больной на голову? Ведь так ты охарактеризовала тех, кто желает убить дракона. — усмешка, приправленная острым льдом. Возьмите, пожалуйста, проткнитесь.
— Я так вовсе не думаю! — спешно выпалила. — Но ты же сам меня о таком спрашивал! Вот и пришло в голову. Но нет, я уверена, ты совсем не такой. Хоть мы мало общаемся, но я бы никогда не поверила, что ты способен…Никогда, понял… И я как-то видела книги, которые ты читаешь… про исцеление драконов и других волшебных созданий и… — я запнулась, не понимая, к чему вообще все это говорю. И кажется похожу сейчас на порядком сваренную красную свеклу.
Поднять глаза на Йена было сложнее, чем мне бы хотелось. Но меня встретил не убийственный холод, а довольная улыбка.
— Волшебных снов, рыжая! — усмехнувшись, произнес Гривен и зашагал к своему корпусу.
— Я не рыжая! — крикнула ему вслед и тише добавила. — Волшебных снов.
Глава 26. Фиолетовое желе обвиняет меня в злоупотреблении сном или что предсказатель имеет в виду?!
На новость о моем запланированном кофе питии с Лесли подруги отреагировали как-то странно. Они переглянулись, словно обменивались астральной связью, ухмыльнулись и одарили меня парой оценивающих глаз. Внутренний голос информировал об их очевидном желании что-то сказать, и, возможно, вполне красноречиво, по поводу данного рандеву, но девушки усиленно и старательно сдерживались. Причина подобного рода воздержания была мне непонятна, поэтому я открыто спросила:
— Вы что-то хотите сказать?
— Удачи. — в сердцах произнесла Кайли.
— Знай, мы будем рядом и поддержим любое твое решение. — усмехнулась Кэтти.
— Ты это о чем? — недоуменно повернулась на нее.
Но юная ведьмочка, облаченная в темно-лиловое платье до колен с выпуклыми пуговичками, тянущимися стройным рядом по всей длине, не желала отвечать на поставленный вопрос, а бесцеремонно полезла в мой шкаф и начала его расхищать покруче Лары Крофт…
— Только есть одно «но». Ты не можешь пойти в таком виде! — кидаясь в меня короткой кожаной юбкой, уверяла она. — Ты обязана выглядеть великолепно!
— Согласна! — уверенно поддакнула ей вторая.
В темных джинсах и бежевой кофте Кайли довольным ленивцем развалилась на кровати и привычным для себя движением руки подбрасывала вверх желе-предсказателя, давно вышедшего из магического строя и отвечающего исключительно в силу своей вредности всякими ядовитыми прогнозами.
— Помирать так с музыкой!
— Да, о чем вы, девочки? Я только кофе попить собираюсь… — договорить не получилось, в меня полетел кусок ткани бутылочного цвета.
— Вот так будет идеально! И надень черные сапоги.
— У меня не свидание!
— Верно! Это гораздо серьезнее! — Кэтти из расхитительницы гробниц превратилась в напористую и чересчур заботливую тетушку, пытающуюся помочь сопротивляющейся мне снять свободную рубашку. — Ты не выйдешь, пока не переоденешься. — сверкнув глазами, уверила она. — Моя весовая категория больше твоей.
Мысль позвать метлу и вылететь в окно замаячила в сознании. Но, вздохнув, и, решив, что виной странному поведению подруг начало цикла молодого месяца, я начала переодеваться.
— Вернется ли к нам Мэл целой после встречи с Лесли? — широко улыбаясь, задала вопрос Кайли, в очередной раз подкинув предсказателя.
А между тем, преображенная я стояла перед зеркалом и скептически оглядывала себя. Кусок ткани оказался плотно прилегающей кофтой, не скупящейся на вырез, а юбка никак не хотела доходить до колен.
— Мне обязательно вот так идти, претендуя на древнюю профессию?
Кэтти закатила глаза:
— У тебя юбка чуточку выше колен, плюс вырез кофты целомудренно ничего лишнего не открывает. Не понимаю, что именно тебя смущает?!
Я недоверчиво снова повернулась к своему отражению. Так-то она права, но брюки и свободная кофта для посиделок с Лесли сидели бы намного комфортнее.
— Ты начала свой крестовый поход в платьях, и мы от него не отступим! — переключившись на роль завоевателя моды, уверено заявила подруга.
— О! — воскликнула Кайли и фиолетовое желе клацнуло в воздухе зубами, выпуская из ноздрей блестящий дым, который начал кружиться и затем плавно превратился в раскачивающийся над кроватью прозрачный плакат, искря серебряной надписью, а севший, еще
