— Лучше бы вы завели овчарку, — сердито пробурчал Оливер, мальчишка с длинным носом и шрамом у виска. — Мы её не трогаем, пока она нас не достает. Идёт?
— Справедливо, — мое величество понимающе усмехнулось. — Впоследствии добавятся еще несколько правил, которые необходимо уважать. Прежде всего помните, вы — ученики школы-интерната, а в каждой школе есть свои заповеди, распорядок и устои. И отсутствие подходящего здания не отменяет вашего обучения, только сначала вы будете учиться иным вещам, а потом уже магии.
— Каким вещам? — настороженно спросили дети, негромко зашумев.
— Например, дисциплине, самообслуживанию, умению заботиться о себе и других. Ответственности за младших, готовке, уборке, реставрации. Выживанию в суровых северных условиях, — добавила я, видя, как скисли парни. Те приободрились. — А также этикету, словесности и великосветским хитростям, — приунывшие девчонки ободрено потерли руки.
Вытащу из памяти Авроры все, что она знала о придворной жизни. Воспитание у девочки, как у хорошо дрессированной цирковой обезьянки, попавшей в воровскую банду, — полжизни муштры от хозяев ради побрякушек и сытного местечка.
— Чему может научить прелюбо… — некрасиво выпятив нижнюю губу, снова завела шарманку баронесса.
— Заткнись, — неожиданно рявкнул Роланд, показав девчонке кулак. — Думаешь, самая умная? Да ты королеву в жизни не видела, а выпендриваешься. Знаю я таких куриц, сначала облизываются на портреты тех, кто круче, мечтают быть похожими, а потом за каждую промашку готовы в дерьме утопить. А толку-то? Тебе все равно никогда не попасть в учебники истории и на банкноты, сколько ни выеживайся.
— Да ты, грязь!… — завопила было леди, но тут же осеклась, получив тычок в бок от подружки.
Роза не поднимала головы.
Из тронного зала все выходили возбужденные и ошарашенные одновременно, разбредаясь по выделенным спальням и готовясь к самому вкусному времени суток — позднему ужину. Лавиния и Роза ушли первыми, детсадовцев пришлось уговаривать — они обнаружили прекрасно ковыряющуюся побелку на стене, которую можно приклеить обратно слюнями. Осмотрев облизанную стену и белые языки, я отправила их вместе с Владой умываться и чистить зубы. Дети охотно согласились — еще бы, такая возможность сделать все сразу, не дожидаясь своей очереди в купальни перед сном! И только Влада тихонько усмехалась в кулачок, не разбивая детскую хитрость.
— Ваше величество, — в коридоре меня поймал долговязый Ксандр, выступив из темноты.
— Тьфу, напугал! — я машинально схватилась за сердце, пугаясь инфаркта в мои-то годы. — Ты чего тут как Большой брат следишь за мной?
— Н-нет, — чуть стеснительно склонил голову он. — Миледи, я по поводу вентилятора…
— Говори, голубчик, говори, — охотно поощрила его и подхватила под локоток.
— Вы не переживайте, я его починю, — выпалил парнишка, зардевшись, как маков цвет. — Просто мне очень нужен магонакопитель старого поколения, а их только в допотопных изделиях можно найти. Ну и так вышло… Ваш вентилятор отличного качества!
— Наш ботаник хочет сказать, — с другой стороны коридора вынырнул юркий Зик, — что вашему вентилятору не повезло попасться ему на глаза. Так что лучше спрятать особо ценную маготехнику или привязать умника к кровати за ногу. А лучше за руку, чтобы не лапал чужие приборы.
— Я боялся, что здесь все накопители окислились под воздействием времени и магии духов, — продолжал бормотать в левое ухо Ксандр. — Но в вашей технике, по всей видимости, использовалась никелевая лента и особо очищенный литум, предотвращающий агрессивное влияние внешней магии.
— И еду ему носите только два раза в день, чтобы работал охотнее, — в правое ухо лилась инструкция по эксплуатации Ксандра от его младшего брата.
— Ша! — я затрясла головой, отбирая свои локти у пацанов. — Команда «Траур», господа, объявляю минуту молчания. Ксандр, ты вытащил батарейку из вентилятора?
Тот согласно моргнул.
— Черт с ней, раз она тебе позарез нужна, — зачем мне вообще на севере вентилятор? — Это не поломка, а временная нетрудоспособность. Зик, ты вернулся за родственником или у тебя что-то срочное?
— Девчонки с кухни велели передать, что самую мелкую мелочь надо покормить, а она дрыхнет. Ну, которая ногу сломала.
— Не сломала, а вывихнула, — я озадаченно почесала макушку. — Ладно, вводные приняла. А теперь слушайте мою команду, бойцы. Прямо сейчас идете в служебный коридор, где на входе висит пейзаж с водопадом, и ищете там дверь, подпертую шваброй. Тихо по-пластунски подползаете к окошку, заглядываете в него и, если внутри все живы — говорите, что я жду в тронном зале. После чего убираете швабру и уносите ноги, понятно?
— А если там никого в живых? — благоговейно выдохнул Зик, пребывая в восторге от спецзадания.
— Да не может быть, — меня на секунду поразила эта мысль. — Нет, точно живая. Главное, успейте сбежать, пока вас вместе с дверью не вышибло. Выполните все с честью и в награду получите ягоды.
Все равно я малину не люблю, а детям… детям нужны витамины. Особенно таким маленьким непоседам, как Элли, которую мне срочно захотелось проведать и немножко потискать за щечки, пока этого никто не увидел.
Глава 17
— Отец служит штык-юнкером на границе с кочевниками уже около двадцати лет, — прихлебывала чай Николь, щурясь на огонек свечи. — А мама умерла от брюшного тифа, когда мне было пять.
Штык-юнкер — это, если мне правильно помнится, подобие прапорщика в артиллерии.
Николь Паркер, дочь заядлого вояки, королевская поданная и свободная гражданка, проснулась ни свет ни заря, чтобы почистить замоченный на всю ночь миндаль, пообещав Ханне показать волшебство — миндальную рикотту. Старушка прятала скептицизм и живо интересовалась особенностями степной кухни. Вернее, к степнякам этот ореховый сыр не имел никакого отношения, а вот к пограничной заставе, где половину детства прожила сама Николь, очень даже. Орехи поставлялись на границу каждый месяц в огромных количествах, заменяя нерегулярные бандероли с мясом и овощами, а потому каждый житель крепости знал десяток ореховых рецептов.
— Как только бывший король разрешил простолюдинам получать военные чины по выслуге лет или подвигам, отец сразу же подался в добровольные рекруты.
— Это как?
— Граф нашей земли был стар, делами крестьян и земледельцев не интересовался, за роскошью не гнался, а потому людей в рекруты продавал неохотно. Не по причине великодушия, просто возни с бумагами много, — пожала плечами она. — Вот отец и подкупил пару людишек из графских слуг, чтобы его имя в рекруты внесли при новом сборе. Тогда много желающих было, особенно из холостых, а у него уже жена брюхатая. Куда ему без обмана?
— Погоди, — я слегка оторопела. — Сколько же тебе лет?
— Семнадцать, — охотно поделилась девушка. — То первая жена была, из купеческих. Она за ним идти хотела, так можно, только ее родители воспротивились. Мол, наследничек капиталам нужен, а где ж его потом ловить, если он в мамкином пузе на границу укатит? Не бывать такому.
— И что?
— А ничего, — пожала плечами Николь. — Бабенка та потом сама отказалась за мужем ехать, послушалась своего отца. Моему батюшке отворот дала, да бумагу разводную в мэрию понесла, дескать, не хочу более быть супругой рекрута, хочу свободы от брачных уз. Мэр носом покрутил, да и подписал документ — ему купец кошель с астрами посулил.
— А твой папа женился второй раз?
— Точно. Он любит хвалиться, что старая жена была хороша, а новая — еще лучше, из благородных.
— Так ты тоже дворянка?
— Не-а. Это маменька моя из обедневшего дворянства, но разорено их баронство было задолго до ее рождения. А я по папиной фамилии записана, и родство по отцу считают, не по матери. Так что нет у меня никакого титула, да оно мне и не нужно.
— Понятно, — я со вкусом потянулась и налила себе еще кофе. — А почему так рано встала?
— Подъем в пять-ноль-ноль, Ваше величество. Отбой в двадцать три часа ровно, ни минутой позже. На заставе с этим строго, иначе выпорют или водой студеной обольют, если проспишь.
