— Кажется, вы хотели спуститься вниз, — сделала шаг назад девушка.
— Умойтесь. Я подожду вас, — приказал маркиз.
Когда супруги вошли в гостиную, многие заметили, что маркиза выглядит грустнее, чем обычно. После чая Ревьер предложил развеселить хозяйку дома стихотворными экспромтами. У него самого, кроме как кусты-хвосты, леса-моря, коза-гроза ничего не получалось.
— Необходимо предложить тему, — пришёл на помощь другу барон Леской.
— Любовь, — тут же откликнулась Изабелла. — Это неистощимая тема для фантазии и красивых сравнений. Виктор, когда-то вы были таким искусным стихоплётом. Докажите нам, что вы не утратили свой дар.
Сегодня вечером на маркизе Лакруа было розовое платье из воздушного муслина с маленькими рукавами-фонариками, полностью оголявшими её руки, и с глубоким декольте. Густо надушенная девушка хотела походить на благоухающую розу, но имела гораздо большее сходство с пышным безе.
Графини Дебро, все трое, горячо поддержали предложение Изабеллы, с воодушевлением порываясь участвовать.
— Может быть, ты и начнёшь, Изабелла, — подначил кузину Дэрек.
— С удовольствием, — воскликнула та, на мгновение задумалась и принялась декламировать:
— Лёд и пламя в моей душе,
На вас глядя, я не в себе.
Вы пленили с первого взгляда,
Но я этому вовсе не рада.
Графини Дебро смущённо захихикали.
— Очень смело, — заметил Нейтон. — Давайте, каждый будет продолжать это стихотворение, посмотрим, что выйдет.
— Тогда будет логично, если продолжит кто-нибудь из мужчин, как ответ, — поддержал идею Ревьер.
— Вот ты и продолжай, — усмехнулся Виктор.
— Хорошо, — Айрон вскочил на ноги:
— Ты прекрасна, спору нет.
Вот и весь тебе ответ.
Мало, кто смог удержаться от смеха. Лил поспешила прийти маркизу на выручку:
— Ваши слова для меня ободрение,
Только они не прогонят сомнения.
Тайна меж нами стоит как стена,
Нас разлучила навеки она.
— О, стихи будут про несчастную любовь, — протянул граф Шевер. — Позвольте я попробую:
— Сквозь стену вашего непонимания
Не достучаться, не дозваться.
Прошу хоть капельку внимания,
Прошу со мною вас остаться.
Раздались хлопки.
— Чудесно!
— Прелестно!
— Кто следующий?
— Ванесса, попробуйте вы, — вдруг предложил Айрон. Увидев, что девушка смутилась, он попытался её подбодрить: — Хуже, чем у меня, у вас всё равно не получится.
— Мы с вами, как луна и солнце,
Нам вместе никогда не быть.
И будет лучше, если вскоре
Вы сможете меня забыть.
— Ванесса?! — удивилась графиня Милтори. — Я и не подозревала, что ты умеешь слагать стихи.
— Ответ! Дамы и господа, нужен ответ, — довольно захлопал в ладоши маркиз Ревьер.
— А если в сторону отбросить все сомнения
Условности и строгий этикет?
Вы — женщина, а я — мужчина.
Важнее истины на целом свете нет.
— Узнаю своего племянника. Браво, Виктор! Мне нравится, — воскликнул Нейтон. — Кто осмелиться продолжить после такого?
— Я женщина, а вы мужчина…, - начала, было, Изабелла и осеклась.
— Вы женщина, мужчина я, — пошутил граф Доросский, за что тут же словил гневный взгляд маркизы.
— Всё этим сказано, друзья, — поспешила примирить их Лил. — По-моему, получилось неплохое стихотворение. Правда, грустное, но вполне законченное.
— Настаиваю на счастливой концовке, — возразил маркиз Ревьер.
— У каждого она будет своей, милорд, — улыбнулась в ответ девушка. — Я предлагаю новую тему — море.
Идею поддержали, творческий процесс пошёл на новый виток. Ревьер опять смешил односложными рифмами и нелепыми сравнениями. Ванесса удивляла глубиной описания чувств. Графини Дебро всячески пыжились, пытаясь придумать рифму, но всё равно получались стихи в прозе. Лилиана хвалила их и за это, иногда помогая подобрать подходящие слова. Изабелла отмалчивалась.
Затем Лил предложила другую игру. Она выдавала желающим смешные темы для доклада, который необходимо было придумать и озвучить за очень короткое время. За упражнениями в остроумии и острословии вечер пролетел незаметно в удивительно тёплой и дружеской обстановке. Мужчины не торопились пересесть за карточный стол или перейти в бильярдную. Дамы не пускались, как обычно, в обсуждение придворных сплетен и около дворцовых слухов.
К ночи Лилиана вновь почувствовала себя неважно. Виктор был прав, она ещё недостаточно оправилась от болезни. Голову закружило от охватившего тело жара, пусть и не такого сильного, как предыдущей ночью, но довольно ощутимого, чтобы девушка начала изредка вздрагивать от озноба. Маркиз заметил, что жена притихла, а голубые глаза лихорадочно блестят. Извинившись перед гостями за необходимость лишить их общества прекрасной маркизы, Виктор предложил девушке руку и молча повёл в её комнату. У лестницы Лилиана остановилась, обернулась к Виктору и сказала:
— Возвращайтесь к гостям. Я хорошо знаю дорогу и вполне могу осилить её без вашей помощи.
— Вы уверены? — вместо заботы в голосе слышался лишь вежливый интерес.
— Да.
— Как знаете, — с бесстрастным выражением лица маркиз отвесил лёгкий поклон. — Спокойной ночи, Мариана. Я всё-таки подожду, пока вы подниметесь.
Лилиана уцепилась за перила и как можно увереннее двинулась вверх по лестнице. Виктор следил за каждым её движением, цепко подмечая, с каким трудом даётся маркизе столь быстрый подъём. Девушку же раздражала охватившая тело слабость. Она не привыкла чувствовать себя настолько обессиленной и беспомощной. Преодолев последнюю ступеньку, Лил оглянулась. Вик продолжал стоять и смотреть на неё. Не удержавшись, девушка шутливо помахала мужу рукой. Однако он не уходил. В полумраке холла не было видно выражения лица маркиза. Значит, она может придумать его сама, например то, чего нет и быть не может — тёплая улыбка и лукавый прищур серых глаз.
До окончания приёма маркиз вёл себя с Лилианой неизменно вежливо и холодно. Больше не заводил тяжёлых разговоров про Ральфа. Тяжёлых, потому что Лил не знала, что отвечать и как реагировать. Ни взглядом, ни намёком, ни прикосновением не покушался на неё, как на принадлежащую ему женщину. И готовился к отъезду на выставку лошадей в Пенуэл.
Гости начали разъезжаться, тепло прощаясь с хозяевами дома, особенно с хозяйкой. Одной из первых уехала Изабелла. Она дулась на Виктора за его равнодушие к её персоне. Следом за ней поместье покинул Нейтон, затаивший на невестку злую обиду. Пожалуй, эти двое были единственными, кто остался недоволен.
