- Передай.
- Но почему нельзя было все это сказать в Верхосте?
- Нельзя. Там даже у стен есть уши! Я больше не могу там находиться.
- Катарина! – он встряхнул девушку за плечи - Почему ты говоришь загадками?
- Дамиан, мне больше не к кому было обратиться, – повторила она. - Сделай это для меня, и как можно скорее.
Катарина внимательно смотрела на него.
- Обещай мне все рассказать, как только я это все улажу.
- Обещаю, но я пока сама не до конца разобралась,– тихо произнесла она. В горле опять запершило. Медленно набрав в грудь воздуха и успокоившись, она продолжила. – Мне пора. Никто не должен знать, что я была здесь. Не волнуйся, я вернусь в комнату, а с рассветом покину это место.
Дамиан спокойно кивнул и без дальнейших расспросов, поддерживая, молча повел ее в сторону замка. Препятствовать он ей не стал, с него и так хватит этих загадок, тем более он дал обещание, которое намеревался выполнить.
Внезапно все закружилось перед глазами, будто ее посадили в какой-то быстрый, доводящий до тошноты, аттракцион. Выйдя из оцепенения, она поняла, что сейчас находится все так же в комнате сестры, сидящей на полу. Свеча практически догорела, и маленький огарок уже давал совсем немного света.
Мелинда просидела еще несколько минут без движений, в оцепенении смотря в одну точку перед собой. Надежды на то, что это были просто беспочвенные галлюцинации, не оставалось. Но как она могла все это увидеть? Она осознанно пришла сюда, к этому зеркалу, оно будто вводило ее в транс. В горле пересохло, а в глазах будто был песок, и они безбожно слезились.
Мел знала, что самое время убираться отсюда. По пути к своей комнате она встретила только пару человек из персонала, которые старательно прятали глаза при ее появлении. Оказавшись у дверей в свои розовые покои, она обнаружила поднос.
- Фрэнк, какой же ты оказывается, душка! – сказала себе под нос Мел, забирая все с собой в комнату.
В комнате было тихо, а маленький комок лежал на том же месте в той же позе. Через несколько минут она наспех очистила содержимое емкостей на подносе, а после того, как приняла душ и расчесала мокрые волосы, уселась за стол и положила таинственный лист бумаги перед собой. То, что это предназначалось для нее, она, конечно, же догадывалась, и теперь, когда некоторые ответы на ее вопросы были перед ней, она не решалась вскрыть письмо, так тщательно спрятанное Катариной.
Глава 10 Письмо
Собравшись с духом, она взяла лист, немного отдававший желтизной, и распрямила. Красивый мелкий почерк заполнил весь лист, сверху донизу.
Дорогая моя Мелинда!
Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, меня уже нет на этом свете. И если это так, то мне очень жаль. Жаль, что я знаю многое о тебе, а ты обо мне ничего. Жаль, что нам так и не представился шанс провести хотя бы немного времени вместе, для меня оно было бы бесценно. Но, видимо, у Бога свои планы на этот счет, и смею признаться, в последнее время моя вера в него пошатнулась.
Я пишу письмо и мне так жутко, что рука отказывается слушаться, сотрясаясь от очередного приступа дрожи. Это место становится все мрачнее, и я будто ухожу вместе с ним на темное непроглядное дно.
Я тяжело больна, и с каждым днем жизнь угасает во мне. Я знаю, что, если бы ты была рядом, все было бы по-другому. Ты мне часто снишься, и мне не хочется просыпаться. В моих снах мы всегда были вместе, вокруг нас был мир, полный света и тепла. В последнее же время вокруг меня зима и холод, и я зову тебя, зову и падаю в пропасть, так и не дождавшись.
Максимилиан мне рассказывает про тебя, и я каждый раз жду с нетерпением его появления, чтобы слушать. Наш отец, как ты уже успела заметить, серьезен и суров, но знай: он очень нас любит, просто немного запутался, а я превратилась в затворницу.
Нашему отцу сказали, что у меня начали случаться частые приступы паники. Но я уверена, что это не мое больное воображение, будто кто-то намеренно у меня отбирает жизнь, каплю за каплей. Отец мне не верит, и я не знаю, к кому еще могу обратиться. Я стала ужасно подозрительной и дерганной, что, наверное, придает мне вид умалишенной. И самое ужасное, что в минуты затмения я сама начинаю верить, что все это придумала сама.
Мне очень бы хотелось походить характером на тебя, и может, если бы это было так, я была бы здесь, с тобой. Мне хватило бы сил все преодолеть и дождаться твоего возвращения.
Я столько раз хотела уехать отсюда, но, как бы ни стыдно было мне в этом признаться, у меня не хватило духу это сделать.
Столько сожалений и сомнений, я столько всего не успела сделать! Иногда мне кажется, что моя голова не выдержит, разлетится на части. И что самое страшное, мне так жалко себя! Жалко, что я такая слабая и никчемная. Мне жалко себя за то, что тебя нет рядом. И мне жаль, что все это я изливаю на бумагу.
У меня есть еще кое-что, о чем мне необходимо тебе поведать, и только ты будешь в состоянии меня понять, и не осудить. Все это началось некоторое время назад. Мне страшно прикасаться к людям и смотреть им в глаза. Я начинаю видеть такие вещи, от которых начинаю задыхаться. Я становлюсь невольным посетителем фильма ужасов, в котором показывают, на какие подлости и ужасы способна человеческая сущность. Я хочу убежать со своего зрительского кресла, но не могу, будто прирастая к месту, и жду, пока это не закончится. Эти видения приходят все чаще при встрече с людьми, и они в ужасе бегут без оглядки от меня, как от прокаженной. Человеку всегда вселяет ужас встреча лицом к лицу со своими темными глубинами души.
Я знаю, это неизбежно произойдет и с тобой, потому что мы принадлежим этому месту, Верхост ждет нового хозяина - тебя - чтобы написать новую главу своей истории. Может, здесь ты все же найдешь источник, откуда будешь черпать силы, и дашь ему то, чего он хочет – сильную, справедливую, никем не склоняемую волю. Это место выбрало тебя, я это точно знаю.
То, что я пишу это письмо, означает, что я, устав сражаться, сдаюсь, молча принимая поражение перед невидимым врагом. И Верхост уже мне не помошник.
Моя милая сестра, всегда доверяй своему внутреннему голосу и не позволяй другим людям подорвать веру в себя. Это единственное, что всегда будет с тобой и не даст сорваться вниз к человеческой серости и пороку.
Безгранично любящая тебя Катарина.
Закончив читать письмо, она вернулась к началу и перечитала его еще раз, потом еще и еще. Чувства захлестнули девушку с головой. Она почти всю жизнь думала, что никому до нее нет дела, но, как оказалось, на этом свете был человек, который ждал ее и нуждался в ней. Но она не успела.
Что-то произошло, что-то страшное. Было чувство, что Катарина недоговаривала какие-то вещи, и, скорее всего, из-за боязни, что письмо мог найти кто-то другой, а может, ее душа была настолько чиста и не способна к злобе и мести, и поэтому она не смогла открыть всей правды. Только прозрачно предупреждала.
Мел повалилась на кровать и со злостью ударила кулаком по коленке. Какая-то неведомая доселе печаль и холодная обреченность сковали ее сердце.
Ее сестра умирала в муках, душевных и физических, и не было человека, который мог бы ей помочь, точнее, он был, но находился далеко – поправила себя Мелинда. Это письмо было пропитано любовью, страхом и непониманием, что с ней происходит.
По щеке Мелинды покатилась одинокая слеза, окропившая светло-розовую ткань покрывала. Затем девушка резко подскочила и швырнула подушку в дверь, а вторую начала молотить, что есть мочи. Она и не осознавала до этого, за такой короткий промежуток времени, который она здесь провела, поняла, что никогда по-настоящему не была одинока, и как в ее сердце поселилась искренняя всепоглощающая любовь к сестре, которую теперь она сможет увидеть только в своих снах. Отчаяние, рвавшееся наружу, и злоба на себя, на отца, который отослал ее отсюда, с новой силой завладели девушкой.
