Пока они ждали результатов теста, Сезар не проронил ни слова, и Дейке пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы думать о чем-то другом и не давать воли нервам. Но каждую секунду его мысль снова и снова возвращалась к Лиске. Что, если он делает страшную ошибку? Что, если он привлекает ее в качестве жениха еще меньше, чем доктор? Что, если она возненавидит его за это?
И все же, как Дейке не держался, он все же слегка вздрогнул, когда Лаэлия ворвалась в зал, держа коммуникатор перед собой, словно щит:
— Шестьдесят пять процентов, Величайший. Шестьдесят пять с половиной даже, — выпалила она, запыхавшись, и замерла на месте, не дойдя до мужчин пяти шагов, тяжело дыша и очень испуганно глядя на Сезара. Дейке на ее месте тоже был бы напуган, да и на своем сильно нервничал. Шестьдесят пять процентов — смешной результат, фактически это означало слабую совместимость, хотя и больше, чем у Виера.
Он осмелился заглянуть в глаза Сезару, и тот тяжело вздохнул, прикрыв глаза.
— Я хочу поговорить с Виером эс-Никке, и потом приму окончательное решение. Вы свободны пока, Дейке. Лаэлия, я вами очень недоволен, — добавил Величайший, слегка возвысив голос. — Если бы вы додумались сразу проверить эс-Хэште, этой проблемы сейчас бы не возникло.
Дейке поклонился и направился к выходу мимо Лаэлии, буквально примерзшей к тому месту, где она стояла. На нее было жалко смотреть, но сочувствовать ей у него не было никакого желания.
Лиска.
В саду было очень тихо. В перерыве между занятиями Лиска завалилась на траву в теньке с тремя горианскими фруктами, похожими на яблоки, названия которых никак не могла запомнить. Она молча смотрела в небо, не двигая даже пальцем. Эту привычку она переняла у Меркеса. Раньше ей бы в голову не пришло так проводить свободное время, она бы читала или смотрела что-нибудь, но теперь ее мозг был настолько перегружен занятиями, что в часы отдыха хотелось только наблюдать за облаками и не шевелиться.
— Выглядишь слегка потрепанной, — заметил Меркес, падая рядом. У него тоже был небольшой перерыв, и он прилетел домой на обед.
— Сам ты потрепанный, — с улыбкой огрызнулась она, думая о том, что даже не заметила, как Меркес фактически стал ей настоящим младшим братом — вечно задирающимся, слегка вредным, но в целом милым. Они надолго замолчали, наблюдая за облаками, и ей даже нравилось лежать рядом с ним, чувствуя тепло, исходящее от его большого, еще немного неуклюжего тела.
— Я тут подумал, — сказал он через некоторое время, — если эта пресс-конференция наконец-то состоится на этой неделе, ты могла бы полететь со мной в город. Я познакомлю тебя с друзьями.
— Спасибо, Мерк, но пресс-конференции пока нет, и крылья у меня еще не отросли, — вздохнула Лиска.
— Я тебя отнесу, — сказал он, и, приподнявшись на локте, посмотрел в лицо: Тебе же жутко скучно здесь все время одной.
— О, если бы я была одна, — протянула Лиска. — С таким количеством преподавателей не соскучишься.
Меркес засмеялся, и она послала теплую улыбку:
— Спасибо, я с удовольствием приму твое предложение, как только будет можно.
— Ты здорово научилась говорить по-гориански, — заметил он, снова переворачиваясь на спину.
— Да ладно… я знаю, что делаю кучу ошибок, — смущенно отмахнулась она.
— Да ну перестань, главное — все понятно же. Ты вообще молодец, хоть и землянка, — с улыбкой заметил он.
— Ах, ты, засранец, — засмеялась Лиска, ткнув его кулаком в плечо.
— Как твой жених? — лениво спросил Меркес. — Уже зализал все раны? Звонил?
— Нет, не звонил. Ты о чем? — удивленно спросила она и села, всматриваясь в лицо Меркеса.
— Я… ну, о том, как они… как отец орал на него, когда ты была без сознания. Он совершил серьезное нарушение, этот, Виер твой, ты не знала?
— Какое? — Лиска замерла, глядя в лицо Меркеса, не мигая и забыв дышать. Представить Дейке, кричащего на кого-то, ее мозг отказывался, это казалось абсолютно фантастической картиной. До сих пор она была уверена, что основная вина за происшедшее лежит на ней, и разговор с опекуном вместе с наказанием полностью убедили ее в этом.
— Он сканировал тебя, не имея пре-сезариата. Конечно, он объяснял это тем, что тебе нужна была помощь, но у отца было другое мнение. Сказал, что это Виер тебя довел и запугал окончательно. А ты сама-то что думаешь? — с любопытством спросил Меркес.
— Я не знаю. А Дейке… он, правда, повысил голос или ты это говоришь в фигуральном смысле? — осторожно уточнила она.
— Да какой там — в фигуральном, — засмеялся Мерк. — Я, честно говоря, давно его таким не видел. Последний раз, кажется, когда мой брат с какой-то школьницей целовался в Застывших. Его спасло только, что ему самому еще шестнадцать было тогда.
— Это место для тайных свиданий, Застывшие? — поспешно изменила тему разговора Лиска, краем глаза заметив, как дверь открывается.
— Ну да, что-то вроде. О, Тхорн за тобой идет, — сказал Меркес, указав за ее спину подбородком, где уже маячила здоровенная фигура ее преподавателя.
— Пошла заниматься дальше, — вздохнула Лиска и рывком поднялась, с коротким стоном. Но все ее мысли сосредоточились вовсе не на занятиях, а на том, что она пыталась представить Дейке, кричащим на Виера. Из-за нее.
Вторая часть.
Ночью ей приснился сон. Она оказалась снова на Земле и знала, что ее оставили там навсегда, потому что ее помолвка не удалась. Но Москва была абсолютно пустой и безлюдной, и она бродила по заброшенным улицам в тщетной попытке разыскать хоть какую-то жизнь, хотя бы кошку или собаку, но никого не встречала. Навстречу ей летели какие-то старые газеты и мусор, гонимый ветром по растрескавшемуся асфальту, сквозь который прорастала трава. После долгих бесплодных поисков людей она просто села на тротуар и стала плакать, словно маленький ребенок. Полная отчаяния, она звала Дейке, хотя знала, что он улетел на Горру и никогда не вернется за ней.
Проснувшись в холодном поту, Лиска содрогнулась от ужаса. Сон приснился не спроста — она действительно этого боялась, хотя Дейке сразу сказал, что дороги назад не будет в любом случае, из соображений ее же собственной безопасности. Телепату с раскрытыми способностями на Земле делать нечего: можно просто спятить от невозможности телепатического контакта.
Даже пока ее способности оставались закрыты, она чувствовала дискомфорт. То, что Лиска всю жизнь воспринимала как повышенную «громкость» окружающих и желание остаться одной, было лишь проявлением ее телепатической чувствительности. Оказавшись на Горре, она уже не стремилась к одиночеству — разговоры с телепатами не приносили дискомфорта, а только нормальную радость от человеческого общения. На их фоне она все еще выглядела чересчур эмоциональной и «громкой», но это постепенно сглаживалось. Она превращалась в горианку, и, конечно, ни о каком возвращении не могло быть и речи.
