Ознакомительная версия.
Юноша был красив той бесполой красотой, которую люди часто приписывают ангелам или демонам.
Призрак медленно поднялся с кресла, скрестил руки на груди и замер, склонив голову к плечу, в свой черед, рассматривая Лену. В выражении его лица Лене пригрезилась насмешка.
Что полагается говорить Призракам в приватной беседе? Душеспасительную или сочувствующую речь? "Чур, меня"?
— Ну, и каково оно там, — после смерти? В зазеркалье за облаками? — выспренно построила Лена вопрос, занимающих всех, в ком волнуется плоть и течет кровь.
Лена не заметила ни движения, ни дуновения. Но в следующее мгновение руки призрака крепко легли ей на плечи, заставляя поразиться нечеловеческой силе, заключенной в тонком теле. Сквозь материал девушка чувствовала неживой холод жестких, как камень, пальцев.
Тело её на мгновение словно обернулось в камень. А потом Лена увидела принципиально иной мир. В нём небеса были низкими, затянутыми лиловыми тяжелыми тучами. Надо всем преобладал серый цвет. Он царил. Серым был клубящийся смог над бетоном. Серым отливали разбившиеся стекла, блестящие на асфальте. Серыми были существа, плетущиеся вдоль дорог, — существа, теряющие пол и разум. Серым был сам воздух, превращенный в яд. Серость. Бесконечная тишина. Сумерки, окруженные со всех сторон Тьмой и Злом.
Подняв руки, Лена уперлась мертвецу в грудь, стремясь оттолкнуть его от себя, чтобы уйти от неприятных видений.
Видения оборвались. Но на смену им пришло ещё нечто более странное. Словно тысячи тонких сухих горячих языков обвивали тело, причиняя неземное, никогда неведомое прежде, невообразимое ранее блаженство. Стало удивительным образом безразлично, живой он, Адам, или мертвый. Святой или проклятый. Его ласки отрывали её от земли и заставляли парить. Сердце в груди замирало от удовольствия, трепетало, как птичка в когтях у коршуна. Как яркий флажок на сильном ветру. Как языки пламени. Разум понимал, что находится в опасности, но неразумное тело радостно просило о Гибели, потому что гибель приносила наслаждение.
Получает ли скрипка удовольствие под ласкою смычка, когда руки мастера водят по её струнам? И если да, то не от того ли голосу скрипки нет соперниц под луной?
Лена и сквозь сомкнутые веки продолжала видеть темные, недобрые глаза, спадающие на лицо легкие, словно лунный свет, волосы. Подняв отяжелевшую, непослушную руку, она ладонью прикоснулась к ним, ощущая шелковистое, упругое тепло.
Адам! Ядовитый цветок. Прекрасный и смертоносный маленький принц, тоскующий не по розам в неземной долине, а по плоти и крови.
— Мое зазеркалье? — выдохнул призрак ей в губы, — Мое Седьмое Небо за облаками? Это Боль. Нега и пыль. Таков мой Рай. Смерть, та, к которой я стремился когда-то; та, что является смертью — недосягаема.
Представь себе одну и ту же комнату, в которой никогда не бывает ни утра, ни вечера. В ней всегда одна и та же температура. Те же краски, книги, занавески, обои. Проходят дни. День равен году, год — тысячелетию. А перед тобою все тот же диван. Та же тяжесть в душе. Ты кричишь, думаешь, что где-то над потолком, обитает Бог? — просто он не слышит тебя. И только сорвав голос, понимаешь, что Бог, может быть, и есть. Но ему нет дела до твоих страданий.
Устав звать Бога, я позвал дьявола. А пришла — Ты.
Лена казалась себе безвольной тряпичной куклой. Она лежала в его руках, глядела ему в глаза, и растворялась без остатка в трех чувствах: влечения к этому непонятному устрашающему существу, ужасу перед собственными чувствами и сжигающему душу любопытству.
— Не верь тому, кто скажет, что умирать не страшно, — шептали его губы. — Что умирать не больно. Смерть — иная грань, не схожая с границей между Сном и Явью. Переходить её всегда мучительно. — страстно прошептал призрак. — Свечи, вода и кровь! — какими красивыми они мне когда-то казались. Лежать и смотреть, как кровь смешивается с прозрачной водой, не страшно. Страшно просыпаться, когда болят руки. Страшно очнуться в мутной окровавленной грязи. В доме, в котором стены покрыты алой плесенью, подозрительно напоминающей растерзанную, трепещущую плоть. Страшно жить в плесени, распространяющейся, разрастающейся по всему дому, как раковая опухоль. Смерть — не игра. За облаками нас не ждет ничего, — только тьма. И холод бесконечности. Зазеркалье оборачивается душным деревянным ящиком, из которого не выбраться. Лишенный жизни и плоти, ты продолжаешь томиться. Продолжаешь чувствовать голод, жажду, желание, боль. Но нет им утоления, — как нет конца. Таково зазеркалье. Таков правдивый ответ на твой вопрос.
Лена вздрогнула, заметив, как глаза призрака поменяли цвет, потеряли насыщенную черноту. Стали белесыми, словно у слепца. В бесцветном пятне радужной оболочки расширенные зрачки казались особенно большими, делая взгляд пустым, безумным и голодным.
— О, Господи, — выдохнула девушка, отшатываясь.
Сухой, желчный, насмешливый хохот постепенно растворился в воздухе, медленно затихая.
Все исчезло.
Лена сидела на полу, чувствуя, как саднит ободранная на бедре кожа. Красные шторы, окаймляющие окно, пропускали в комнату рассвет.
В дверях с побелевшим лицом стояла Татьяна.
— Лена! — всплеснула руками подруга. — Да что с тобой?!
— Мне кажется, я схожу с ума, — ответила она и, как раненая кошка, вытянулась на полу, щекой ощущая неровную шершавость ковра.
Наконец понимая, что должна чувствовать рыба, вырванная из воды резким движением беспощадного рыбака.
Глава 7
Любовь с призраком
Целую неделю Лена боролась с искушением вернуться. Вернуться и либо разувериться, либо до конца убедиться в существовании пригрезившегося призрака. Она честно пыталась занять себя, но все прежде любимые ею занятия, занятия, что казались увлекательными, теперь утратили всякий смысл. Мысли, стоило на секундочку ослабить за ними контроль, упрямо возвращались к одной и той же теме: "Адам, Адам, Адам!".
Квартира на пересечение улиц Чичканово и Советской, влекла обещаниями неизведанных тайн. Чудилось, стоит легонько толкнуть дверь, как без труда откроется доступ к секретам мироздания.
То, что за дверью мог притаиться не ангел, а монстр, нисколько не уменьшало желание сделать это простое движение — толкнуть.
"И день тосклив как накануне празднеств
Когда обновка сшита, а надеть
Не велено ещё"…
Призрак, полуночное видение было сродни фантазии. Он был прекрасен, был загадочен, имел темное прошлое. Что ещё нужно юной неопытной девушке, чтобы без оглядки влюбиться в собственные мечты? Любопытство, страсть к неизведанному и неизвестному, свойственные многим живым мыслящим существам, были сильными противниками, которых не так-то легко победить. Лена даже не пыталась. Она "сдалась" без боя.
Ознакомительная версия.
