Напряжение, которое начало скапливаться к вечеру начало давить. Мне не нужен этот светский ужин, но я не хотел расстраивать отца.
Время до темноты пронеслось быстро. Я ждал до последнего, откладывая свой выход, но всё же пришлось собраться и покинуть покои.
Спускаясь вниз услышал льющуюся музыку лютней, флейт, разбавленная ударами в табор. По венам разлился незнакомый жар. За долгое время, сяду со всеми за один стол, даже не верилось. Прямиком направился в большой зал, в котором и поставили стол, откуда доносилась музыка.
Как и думал, отец восседал на своём высоком кресле, рядом с ним и сам Матиус-лар-Бертлот, чернобородой с копной вьющихся волос до плеч и гордо посаженной головой. Он почти не изменился, разве резкие складки у губ стали резче и взгляд острее, матёрее. Он разговорил о чём-то с отцом. Сквозь музыку, конечно, ничего не слышно, ко всему женщины шумели не тише струн лютни, но громкий разговор тут же стих, как только я прошёл к столу, где уже рядом с моим местом восседал Рисальд.
Вальяжная поза заметно сменилась, младший Амгерр уставился на меня и застыл, напоминая каменную статую, но, когда я, поприветствовав женщин, отдал почтение молодой айтари немного отдельно от других, лишь ради того что бы подначить и оживить братца, ноздри Рисальда неприязненно дрогнули. Сев рядом улыбнулся ему подмигнув. Рисальд побагровел от шеи до корней волос. Совсем другое дело.
— Рад видеть тебя, Мортон, — обратился ко мне Матиус-лар-Бертлот, — как возмужали твои сыновья, Вальтор, и не узнать, помню видел их ещё юнцами.
Бросил взгляд на госпожу Геовин, которая радушно и тепло улыбнулась мне, а Реднайра, напротив, выглядела растерянной, но её взгляд был тягучим как сироп.
— Что ж раз все собрались, — менестрели, что расположились в нише стены чуть смолкли, когда поднялся Вальтор. — Давайте вместе отпразднуем это знаменательное событие, — крепким тоном произнёс он, как когда-то раньше, когда ещё проклятие не коснулось нашей семьи. Когда отец был рядом с матерью. Когда-то очень давно…
Женщины оживились, конечно, кроме молодой айтари, взгляд, которой то и дело возвращался ко мне. Наверняка искала следы проклятия или какие-то отметины. Что ж это даже забавляло, излишняя напряжённость улетучилась.
В кубки полилось красное сладкое вино, замельтешили слуги внося различные блюда. Ужин удался на славу. Мужчины, поглощая еду погрузились в разговоры, конечно же касающиеся политических дел, женщины уже вскоре потеряли интерес к такому, сугубо мужскому настрою, и завязали разговор между собой, в то время, когда сопровождающие госпожу близкие родственницы, шептались в стороне поглядывая в нашу с Рисальдом сторону. Поэтому я не мог отказаться от ещё одного кубка вина. После долгого затворничества такое внимание было отнюдь не по мне. И чтобы отвлечься от пристальных взглядов, повернулся к затухшему и изрядно поникшему Рисальду.
— Как твоя нога?
Братец одарил меня убийственным взглядом, сжал челюсти, глянул на покалеченную ногу.
— Мне больше нравится… — заскрежетал зубами, — …когда ты молчишь.
— Я знаю, а ещё больше нравится, когда я не высовываюсь. Но извини, тут уж не моё желание.
Рисальд громко хмыкнул, отвернувшись показывая всем своим видом, что разговаривать со мной он не желает.
— Уверен, сегодня твой день и женское внимание тебе обеспеченно.
— Когда ж ты провалишься к Тёмному? — оскалился Рисальд бросая злой взгляд.
— Не волнуйся скоро удалюсь и тебе достанется всё оружие для удачной охоты, ну, если конечно, не будешь так ворчать, — допил остатки вина, поймав взгляд отца, который будто услышал мои слова, что я собираюсь уходить.
Он чуть свёл брови выражая во взгляде всю отцовскую строгость. Хватку у него не отнять, и как в детстве готов был слушаться беспрекословно его наказа. Воля короля, ничего не попишешь.
После третьего кубка по телу пронёсся тягучий расслабляющий до покалывания в ладонях жар и меня уже не настораживали выразительные взгляды госпожи и её дочери, застенчивые перегляды приближенных особ. Лиоцин восседая рядом с мужем, смотрела на всех холодно и немного отстранённо будто её голову сейчас занимали иные мысли и даже болтовня весьма резвой Геовин почти не меняло выражения её лица. Внимательно обводила взглядом лица гостей, а особенно задерживала на мне, будто видела впервые. Впрочем, неудивительно, так оно и есть. Она ведь не знала и не видела меня до проклятия. Теперь на меня станет так смотреть не только одна мачеха, а вся Антхалия, со всех сторон разом.
Кажется, пора что-то делать, Рисальд меня точно живым закопает не успею я доехать до своего «логова». На языке так и завертелись колкие слова, а когда такое случалось это значило что за себя я уже не держал ответ. Едва хотел подняться чтобы удалиться, как музыка заиграла громче. А Геовин будто только и ждала момента, задорно почти по-девичьи хлопнула в ладоши, но не успела она и слово произнести, как сидящая рядом дочь, схватила её за руку.
— Мама, — позвала.
— О Светлые! Что дорогая? Что? Опять?
— Что такое? — всполошилась и Лиоцин.
— Скорее воды! Дайте воды!
Слуга тут же метнулся к столу с кувшином. Геовин достала платок и начала быстро махать на дочь, которая заметно бледнела и тяжело дышала.
— Да что случилось, объясните? — потребовала явно заставшая врасплох Лиоцин.
— Это же виноградное вино, не все сорта ей идут, некоторые не переносит. Я совсем позабыла спросить, что за вино будут подавать. Моя вина, моя.
— Рисальд, скорее, — позвала Лиоцин, и братец слишком резво, совсем не пожалев себя.
— Мортон, помоги пожалуйста, — перебила королеву Геовин, — помоги проводить её на свежий воздух, прошу.
Лиоцин поджала губы до посинения, сверкнув на меня уничтожающим взглядом, я даже издали видел, как глаза налились тёмной злостью. Рисальд плюхнулся назад, слишком быстро уж отступая. Какой же из него охотник?
Несмотря на излишнюю весёлость всё это мне жутко претило.
— Скорее же, Мортон, — раздался грозный тон отца.
Вышел из-за стола, подхватив за пояс ослабшую айтари, поддерживая за спину помог подняться. Геовин взяла Реднайру под локоть с другого бока, спешно покинули зал.
— Ей нужен свежий воздух, — обеспокоенно проговорила Геовин.
— Сюда, — указал в сторону балконной ниши.
Мы вышли на каменную площадку, освещённую пламенником. Балкон выходил выступом в сторону горной долины.
Я выпустил молодую госпожу, наблюдая за суетой её матери.
— Как ты, дочка? Тебе лучше? Скажи не молчи, — оглаживала её лицо ладонями.
Реднайра положила ладони на камень, задрав голову, дышала глубоко и часто. Кажется, ей и в самом деле сделалось плохо.
Мать утешительно гладила её по спине.
— Всё прошло, всё, — тихо проговаривала женщина, обратила взгляд на меня. — Благодарю, за помощь, Мортон, — улыбнулась коротко Геовин-лар-Бертлот и покосилась на дверь, а потом на дочь.
— Что ж, думаю вам есть о чём поговорить, присмотришь за ней Мортон, ей ещё нужно подышать, а мне нужно скорее успокоить мужа.
Реднайра изумлённо глянула на мать, но та уже шла к выходу скрываясь в тени дверного проёма. Молодой айтари и в самом деле было неловко. Реднайра вернула взгляд на меня, сжала губы, зябко поёжившись, растерянно взмахнув ресницами, обратила взор в даль. Я, тоже глянув в сумрак ночи, где лишь слабым силуэтом виднелись очертания лесистой гряды.
— Красивые у вас здесь места, — заговорила Реднайра, наверное, за всё время пребывания в Обиртоне. Голос её был тонкий, но тихий, приходилось прислушиваться. — Должно быть прекрасно жить здесь, когда тебя окружают зелёные долины.
— Возможно, — не стал отрицать, — я вырос здесь, но теперь мой дом — замок Урелтон.
Реднайра глянула на меня, кажется от её недомогания не осталось и следа. В темноте, в свете тонкого месяца который проступил через наплывающие тучи, были видны очертания её овального лица и скулы, одного единственного пламенника что горел на стене было достаточно чтобы разглядеть ещё бледные губы и любопытство сплетённое с неловкостью во взгляде. Даже хороша собой, в мягком ненавязчивом освещении.
