— А что тебе не нравится?
Его глаза стали шире.
— Хочешь сказать, у смертных такие праздники?
— Это может потрясать, Скуврель, но мы обычно не убиваем друг друга на праздниках.
— Тогда почему приходят гости? — он был в ужасе. Он хотя бы отвлекся и перестал просить меня простить его за мою смерть заранее. Идея!
— За танцами. Или едой. Или чтобы на них посмотрели.
Он подбоченился.
— Эта часть мне понравилась бы.
— Не сомневаюсь, — сухо сказала я.
Но, хоть он дразнил, что-то трепетало во мне.
— Скуврель?
— Хмм? — его поглотила книга. На обложке кто-то нарисовал женщину в пышном платье, которую держал на руках мужчина с расстегнутой рубашкой. Его мускулистый торс был похож на тот, что был передо мной.
— Финмарк!
Он закрыл книгу с хлопком, тут же посмотрел на меня.
— Как ты открываешь порталы, где захочешь, без замены или смерти?
Раздался свист и треск, словно кто-то расколол дерево. Убийца родни прошел в свой дом с пылающими глазами.
Глава двадцать шестая
Я охнула.
— Что вы делаете в моем доме? — Убийца родни шагнул вперед, вытащил опасный зубчатый меч из ножен с лязгом металла об металл. Убийца родни был воплощением угрозы.
— Ты читал это? — спросил Скуврель, махнув ладонью и указав на книгу, которую он читал. Он как-то снова ее открыл и читал, не поднимая головы.
— Сюда нельзя приходить! — Убийца родни занял защитную стойку, от этого шипы на его коже мерцали в свете заката от его лампы.
— В этой сцене герой пишет письмо, — сказал Скуврель. — О работе. Работе! А там женщины щеголяют перед ним, показывая свои милые платья. И никто еще не умер!
— За то, что вы проникли сюда, Валет и Равновесие, вы примете мою сделку.
— И теперь семья пытается заставить мужчину жениться на их дочери, но никто не пробует традиционные способы. Не оставили метлы, чтобы через них перепрыгнули. Не продумали сложное покушение, где сбежать можно, только взяв кого-то за руку. Никто даже не выражал интерес. Откуда он знает, что они пытаются поймать его? — он, наконец, посмотрел на Убийцу родни. — Где ты это нашел?
— Вот моя сделка: чтобы уйти, вы должны дать мне лучшую погоню в жизни.
— Интереснее ничего не можешь придумать? — Скуврель приподнял бровь.
— С этого момента!
Он прыгнул к нам, я не успела охнуть, Скуврель схватил меня под руку и оказался в воздухе или воде, хлопал дымчатыми крыльями, как утка, взлетающая с озера.
— Возможно, я перегнул, — он чуть запыхался, мы прорвали иллюзию звездного неба и попали в воду сверху.
За нами раздался вой. Потом еще и еще. Псов выпустили.
— Ты можешь оторваться в полете? — спросила я. Напряжение ревело во мне. Голова кружилась. Это на самом деле произошло?
— Возможно, — его тон предупреждал, что он что-то затеял.
— Зависит от чего?
— Простила бы ты меня там? Сделала бы это, будь у нас немного больше времени? Я решил, что ты не говорила мне правду об этом.
— Возможно, — не спорила я. Мои мысли о нем были так запутаны, что каждую минуту менялось то, что я хотела сделать с ним.
Он рассмеялся и вырвался из воды в воздух. Я охнула.
— Тише. Кошмарик. Ты отвлекаешь, а я должен лететь.
Второй вой раздался за нами, и огромная гончая Дикой Охоты выскочила из воды. Убийца родни ехал на ней. Глаза пса пылали, он гнался за нами, воя, в ночи. Мое сердце застыло, когда я посмотрела в глаза Убийцы. Он был воплощением погони. Мышцы двигались, он склонился, единый с гончей, они бросались и прыгали вместе.
Другие псы бежали за ним, двигались в стороны, словно пасли стадо, мчались, стерегли нас с обеих сторон. Я едва дышала. Мы снова были в меньшинстве. Сбежать не выйдет.
За Убийцей родни зазвучал рожок. Темные фигуры появились одна за другой. Охота велась на нас.
Убийца родни чем-то целился в нас. Арбалетом?
Дротик почти попал по мне, и ветер от него вызвал у меня писк.
— Я думала, он не может убить нас!
— Я не говорил, что он не может покалечить.
Я заерзала, пытаясь взять свои стрелы.
— Хочешь, чтобы я тебя уронил, Кошмарик? Хватит двигаться!
Он летел быстрее, но не набирал высоту.
— Выше, — сказала я. — Быстрее.
— Магии не хватит, — выдавил он, наши ноги задели вершину скалы, и мы рухнули на выступ. Я подпрыгнула на земле, кряхтя, стараясь не кричать. Болело все. Все мышцы. Все кости.
Я чуть не ударилась об ноги белой каменной статуи с большими глазами и охапкой папоротника в руках. Я прокатилась мимо нее, закрывая руками лицо, пока не остановилась.
Я поднялась на ноги, проверила лук. Он был целым. Я вытащила стрелу из колчана и вложила в лук.
— Убери эту глупость и беги! — сказал Скуврель. Он схватил меня за руку и потянул.
— Но я могу биться!
— Если бы мы могли дать отпор, думаешь, я не бился бы? — прорычал он. — Это Кровавая луна, и все это не сработает. Мы должны бежать, а он — гнаться.
— Ракушка. Мы можем укрыться там, — выдавила я, убирая оружие в колчан.
— Боюсь, нет. Шанс упущен.
Мы неслись по каменистой земле, мимо клочков травы, высокой и густой, листья были шириной с меня. За нами слишком близко снова залаяла гончая. Она была за краем скалы, яркоглазый Убийца родни был на ее спине, поднял арбалет.
— Почему он просто не утащит нас к Дверям Жути, если ему этого хочется? — спросила я.
— Он не может. Он должен гнаться. Это часть его роли — как у тебя Равновесие.
Кстати, свобода бабочек все еще давила на меня. Было сложнее бежать и думать.
— Чем дольше ты отрицаешь свою роль, тем сложнее бороться, — объяснил Скуврель, потянул меня под гриб размером с дуб. Там воняло плесенью.
Я освободила бабочек. Нужен был противовес. Может, если я свяжу себя.
— Скуврель, — выдавила я. — Мне нужно сказать тебе это, пока не поздно.
— Не переставай бежать, — сказал он, мы вышли из-под гриба.
Раздался свист, я оглянулась через плечо, снаряд арбалета вонзился в ствол гриба по перья. Кончик грозно дрожал.
Дыхание застряло в горле, но я бежала, глядя вперед, коса раскачивалась, хлестала по шее, как хлыст.
Я хотела сказать ему, что простила его. Что я дам ему прощение, даже хоть он пытался убить меня. Но слова застряли в горле. Вместо этого я произнесла обещание слабее и проще.
— Я буду думать о тебе, умирая. Твое имя будет последним в моем разуме, твой поцелуй будет последним, что я почувствую.
Он повернулся, закружил меня с собой, прислонил меня к ближайшему грибу. Его глаза были яркими, потрясенными, запах влажной земли бил по моему носу. Он поцеловал меня так внезапно, что я не могла дышать, воздух улетел в его легкие. Он целовал меня, словно я была водой, а он умирал от жажды. Словно не было важно, что за нами гнались, только что я дала эту клятву.
Я охнула, когда он отодвинулся. С этим поцелуем вес долга пропал.
— Хитрая смертная. Ужасная кошмарная жена. Кто бы подумал, что, спасая меня от горести, ты пронзишь мое сердце?
— О чем ты? — спросила я. Он злился? Его рычание звучало недовольно, но он пытался все время получить от меня такое желание. Я думала, что он будет рад! Я никогда его не пойму!
Я услышала свист снаряда в воздухе, и он пробил мое плечо.
Боль заполнила жаром мой разум, я обмякла. Я пыталась увидеть, что происходило, но было видно лишь участок встревоженного лица Скувреля.
— Кошмарик! Кошмарик?
И все почернело.
Глава двадцать седьмая
Я пришла в себя от звука голоса Скувреля.
— Должен признаться, несмотря на многие твои ошибки и проступки, твою смертную плоть, короткую жизнь и ужасных родственников, я все равно восхищаюсь тобой, — сказал он.
Тон Скувреля стал высоким писком.
— Тогда я уверена, что ты сможешь этими эмоциями смазать свои раны, когда я прогоню тебя за глупости.
