не уверена. Да и зелень — спорный показатель. Из зимы севера мы попадём в жаркое лето или в прохладную весну?
— У вас есть часы, Гарет.
— Чем вас не устраивают ваши, леди?
Судя по обращению, граф мной не дволен.
Я нахожу взглядом часы на полке.
— Их можно попробовать продать, — замечаю я. Раз в комнате мебель осталась чуть ли не с тех времён, когда отношения со старшей ветвью рода ещё не были утеряны, всё вокруг потенциально очень дорогой антиквариат.
Удивляет, что часы за столько веков не поломались и исправно продолжают показывать время.
Может, их принесли в кабинет гораздо позже.
— Прекрасно, леди.
— Сколько времени, Гарет? Я не помню, как читать время.
Вместо понятных цифр и стрелок на циферблате медленно вращаются четыре треугольника. Собственно, я поняла, что предмет следует причислять к часам только потому что Гарет на них смотрел.
Муж мигом гасит кипящую в нём злость, взгляд становится сочувствующим.
— До полудня меньше получаса, Даниэлла.
Вот, обращение сменилось.
— Опаздываем!
— Вы не можете идти в таком виде, Даниэлла.
— Я догадываюсь, что у аристократов одно платье два дня подряд не носят, но менять некогда и не на что, — пожимаю я плечами.
— При чём здесь платье?! Вы забыли, где переход? Вы собрались повторить прогулку в этом по льду?
— Хм… Лучше скажите, вы берёте сестёр с собой? Я не думаю, что им навредят, но решать вам и только вам.
Гарет отворачивается. Вопрос о безопасности девушек важнее вопроса о том, в чём мне идти. Оставив Гарета размышлять, я скрываюсь в спальне. Меня больше всего волнует, что на каменном полу в тряпичных туфельках мёрзнут стопы. Тёплых чулок жалко…
Я сдёргиваю с кровати покрывало, закутываюсь.
— Даниэлла, пойдёмте, пожалуйста, со мной, — окликает меня граф.
Ладно…
В своём кабинете Гарет кивком показывает на довольно странную шкатулку-ребус. На крышке с пару десятков столбиков, испещрённых непонятными символами, и на каждом столбике закреплено красное окошко. В памяти всплывает календарь с пластиковым окошком, которое ежедневно нужно сдвигать вправо, чтобы выделить правильную дату.
Здесь окошко тоже подвижно? На крышке кодовый замок?
— Да?
— Откройте, пожалуйста.
Путы стали заметно бледнее, но граф ещё не может свободно двигать руками.
Никаких пояснений Гарет не даёт, и я пробую подцепить крышку ногтем. Она поднимается с неожиданной лёгкостью, и внутри я вижу конверт, даже два конверта. Под ними зеркальное дно.
Кажется, я поняла, как Медведь общался с графом.
— Вскрыть? — уточняю я.
— Если вас не затруднит, Даниэлла.
Он шутит?
— Ни капельки.
Я ломаю сургучную печать и примеряюсь, как лучше порвать конверт.
Гарет меня останавливает:
— Даниэлла, нож в верхнем ящике стола.
За своё варварское намерение порвать конверт пальцем становится слегка неловко.
Я открываю ящик. Внутри перегородки, каждый предмет лежит на своём месте, порядок идеальный.
— Эм…?
— Второй ряд сверху, третья ячейка слева.
Я неуверенно поднимаю кукольную фигурку девушки. Фарфоровая игрушка с детально проработанным пухлощёким личиком меньше всего похожа на оружие. У неё даже лезвия нет! Впрочем, оно появляется, как только, следуя подсказке Гарета, я поворачиваю кукольной девочке голову. Из платформы, на которой фигурка стоит, выдвигается короткое плоское лезвие.
— Это от господина Пегкера. Он подтверждает, что в полдень переход будет открыт.
— Я решил, что девушки останутся дома.
— Угу. Если бы их хотели забрать, забрали бы.
— Вы правы, Даниэлла, мы опаздываем. Вас не затруднит убрать второе письмо в карман моего камзола?
Любопытно, от кого послание и что в нём, но это… не моё дело. Вдруг там сугубо личная переписка с любовницей? У Гарета была дама сердца?
О чём я?
Приблизившись вплотную к мужу, я, вместо того, чтобы опустить конверт во внешний карман, расстёгиваю пару пуговиц. Третьей нет, и я легко могу забраться под полу в поисках внутреннего кармана. Я смотрю Гарету в глаза, и мне так нравится, как его зрачки расширяются.
И почему-то меня перестаёт волновать, успеем ли мы к открытию перехода и успеют ли путы окончательно исчезнуть или Гарету придётся навещать тестя со связанными руками?
Через плотную ткань рубашки я всё равно ощущаю тепло его тела. Гарет сглатывает. По-моему парень ошалел от моей смелости, а то, что его руки всё ещё стянуты за спиной, добавляет остроты. Я не торопясь опускаю ладонь чуть ниже и одновременно завожу чуть глубже под полу, пока мне не попадается край кармана. Не разрывая зрительного контакта, я вкладываю конверт и… убираю руку, а затем ещё и пуговицы застёгиваю.
Кажется, Гарте всё это время не дышит.
Лестно.
Или я просто слишком смелая по сравнению с местными девушками?
Руку я убираю с лёгким сожалением — под полой камзола ладонь банально не мёрзла.
— Нам пора, Гарет, — напоминаю я и тут же предлагаю. — Икринку?
“Капусту” надо съесть сейчас. Во-первых, не факт, что она хранится. Во-вторых, до меня дошло с запозданием, но главное, что дошло, светить демоническую “капусту” в столице опасно прежде всего для нас.
Поэтому пару шариков графу, остальные — сёстрам и тётушке Хлое.
Я накалываю “капусту” на шпажку и подношу Гарету к губам. Он медлит, и я касаюсь “капустой” его губ. Гарет уступает и снимает шарик со шпажки. Я отворачиваюсь и накалываю на шпажку вторцю “капусту” — смотреть как Гарет жуёт… Ему, наверное, будет неловко?
Он съедает, и я протягиваю ему вторую икринку.
— Спасибо, Даниэлла.
Что-то в его взгляде… Он взрослый мужчина, ему нужно полноценное питание, а не каши с корешками, щедро засыпанные приправой. Он… вечно голодный?
— Ещё? — улыбкой предлагаю я?
— Тогда всем не хватить поровну. К тому же мы опаздываем ещё больше.
Я мысленно пересчитываю — в тарелке осталось восемь шариков. Оставить Бетти за бортом не получится, плюс близняшки и тётушка Хлоя. Получается, на каждую по паре штук.
— Идём.
Гарет косится на одеяло, в которое я продолжаю кутатьс:
— Вам нужна обувь, Даниэлла.
— Ничего… — у меня стопы уже ледяные. На улице вряд ли что-то изменится.
— Простите…
Мы спускаемся на первый этаж. Я замечаю, что Гарету не по себе. Я догадываюсь, что он не хочет показаться сёстрам связанным, и предлагаю ему подождать у дверей. Внутри, разумеется. Его камзол хоть и тёплый, от ветра не защитит.
Я прохожу в сторону кухни
