картами! — О, за эти минуты стоило получить от Карабины нагоняй за ту попытку секса с ее секретарем, которую генерал сорвала. А как он мечтал увидеть лицо Троттла! Он, Огонек, не злой, просто взрослые, получившие известие о неожиданном прибавлении, очень забавные!
— Не паясничай! — рыкнул Стокер. — Продолжишь в том же духе, как сейчас — глядишь, и тебе придется жениться!
— Да ладно, Сток, ну не переживай ты! — командира стало даже жалко. А ведь действительно, сейчас на Карабине добрая половина планирования, связи с разведкой и обеспечение. Как они без нее будут? Вот безответственная женщина! — Вызовем на подмогу бабушку, ну или сдадим Троттлу плод их любви, не успел вовремя вытащить — пусть отвечает!
— Дети — это гораздо сложнее, чем ты думаешь!.. — рыкнул Стокер и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику. — Ладно, что есть, то есть… Надо привезти Троттла и компанию на Марс, хватит им на Земле сидеть, они нужны дома. Твоего дядю, кстати, я тоже очень хочу тут видеть, а то ты совсем совесть потерял, — он строго посмотрел на легкомысленно развалившегося в кресле молодого товарища.
— Эй, ну мы что, снова будем обсуждать эту тему? Я же обещал, что стану внимательнее к камерам!
Стокер, не сдержавшись, рассмеялся:
— То есть успокоиться и перестать осчастливливать всех более-менее привлекательных девушек на базе своим… генетическим материалом ты не обещаешь?
— Эээээ… нет? — зато он честный! — И вообще, я всегда предохраняюсь! Безопасность — превыше всего!
— Возможность беззаботно девок трахать для тебя превыше всего, а не безопасность! — Стокер отвесил Огоньку отеческую затрещину в качестве наказания. — Ладно, будем считать, что это обсудили. Учти только: узнаю, что кто-то из девчонок залетел — женю, не спросив твоего мнения, — Стокер выразительно посмотрел на скривившегося юношу. — Позвал я тебя о другом поговорить. Скаббард мне доложил, что ты мужику одному, недавно прибывшему, морду разбил, когда я у плутаркийцев гостил. А через пару недель мужик пропал. Тебя в момент его исчезновения не было сутки на базе. Объяснишься? — командир, склонив голову, изучал его лицо. Огонек подобрался, сел прямо и нахмурился, а потом вытащил новую сигарету и, не закуривая, нервно постучал ей по портсигару.
— Бать, этот парень жил в лагере нашем, который плутаркийцы разбомбили. Я его помню очень хорошо: он к Праймер приставал, я его в детстве пару раз знатно отпиздил за то, что к сестре лез под юбку. Думал, что раз он сын начальника лагеря — ему все можно, — Огонек невесело ухмыльнулся воспоминаниям. — Как был подонком, так, повзрослев, им и остался. Отец его был таким же ублюдком, и Борцы за свободу, прознав, что за беспредел при нем творит, его вздернули. Помнишь?.. — Стокер кивнул. — Я только недавно сообразил, что это же ты тогда приговорил этих мудаков, когда вы с дядей Модо своего раненного майора у нас за старшего оставили… Тварь эта трусливая вроде бы присмирела после смерти отца, но… оказывается, он искал способ отомстить. И нашел же… Сука!.. Это он продал нашу общину рыбомордым, — молодой воин поднял на друга вмиг постаревшие, полные боли глаза, и наконец закурил. — Он отомстил всему лагерю, бать…
— А ты решил отомстить ему? — вздохнул старший.
— Ну а что мне было, улыбаться ему ходить? Я… постоянно думал: «А если он и сейчас хочет нас продать?»
Стокер помолчал, обдумывая ситуацию. На самом деле, Скаббард настаивал на трибунале, и спасло юношу только то, что ровно в тот момент, когда у начальника службы безопасности появились доказательства, молодой воин улетел спасать командира из плутаркийского лагеря, а по возвращению шеф СБ с облегчением передал это деликатное дело старшему по званию. Теперь понятно, почему все бросив, младший сорвался в безумную спасательную операцию: ему нужно было ощутить рядом присутствие того, кто умел заставить его демонов отступить вглубь души.
— Ммм… сорвался?.. — Стокеру не легко дался этот вопрос.
— Да, бать, — тот опустил глаза. Лишь командир Борцов за свободу знал, как может быть жесток его молодой друг. И какое удовольствие получает, причиняя боль тем, кого считает виновным. От ужаса, что юноша, к которому так тянулось сердце, способен пытать живое существо и получать от этого наслаждение, мужчину каждый раз начинало подташнивать, но он всегда убеждал себя, что дитя войны просто не может иначе. И все что остается Стокеру — принимать, снова и снова протягивая руку, чтобы в очередной раз помочь выбраться из пропасти, в которую тот соскальзывал.
— Огонек, я понимаю тебя, — после паузы, ответил лидер повстанцев. — Но ты знаешь прекрасно, что вот так поступать нельзя! Нельзя в принципе, и тебе — особенно! Мы с тобой много лет работали над твоей яростью и жаждой крови. Вроде хорошо все было, я спокойно тебя в бой стал отпускать, не боясь, что занесет…
— Сток, но тебя не было рядом, — Огонек опустил глаза. Говорил он почти шепотом. — Я помню, о чем мы говорили: хочу кому-то смерти, хочу рвать на куски и резать — иду к тебе. Но ты был в плену. И я… не совладал с собой. Поймал за периметром базы, вывез в укромную пещеру… Ты не думай, что я его просто убил! Я сначала убедился, что это и правда он продал лагерь! До того, как он сознался, я его даже почти не калечил!.. Мммм… ну да, почти… А ведь… я даже знаю теперь, за сколько продали мою сестру и мать! И еще сотню мышей. Знаешь, там же даже по полбанки тушенки за жизнь не набиралось, — молодой лейтенант, как будто в миг став стариком, с силой растер лицо.
Повисло тягостное молчание. Стокер, задумчиво глядя в стену пустыми глазами, пытался принять объективное решение, отстранившись от того, что перед ним сидит тот, кто заменил ему ушедшего вслед за любимой супругой сына.
— Ты мог прийти со своими обвинениями к Скаббарду, — наконец, сказал он. — Рассказать все, тот бы арестовал подозреваемого и начал расследование. Доказать, что вы оба жили в лагере, было возможно. Отдали бы подонка под трибунал.
— Мог… но подумал, а если б он и сейчас хотел сдать лагерь плутаркийцам и ждал удобного момента, чтоб всех продать? Пока шло расследование, эту мразь отследили бы по какому-нибудь засунутому в задницу датчику, и нас всех к херам положили. И Скаббарда, и Карабину с ее нерожденным младенцем…
— Принцип минимального зла? — Стокер изогнул дугой бровь.
— Ну типа того. Честно, мне, конечно, гнев и желание на части порвать глаза застилали, но это было важным аргументом в моем решении. Я б помедлил — и погибли сотни
