бы на месте. Хоть я и бог, но у меня нет ни сверхсилы, ни способностей к исцелению, ни обострённых чувств. Физически я почти как обычный человек. Не считая, конечно, моего идеального лица и тела греческого божества.
Я хмыкнул. Но тут мне в голову пришла мысль, и я сощурил глаза.
— Как тебе удалось сбежать от них сегодня?
На лице Сола отразилась скорбь. Он словно вмиг постарел на несколько лет.
— Они с таким упоением пытали моих Бэгменов, что не заметили, как я добрался до лифта. К тому же Захтер не ожидали, что я брошу своих любимых. Мои Беа и Джо погибли сегодня, это я знаю наверняка. — Его глаза заблестели, голос охрип. — Por Dios, я любил их.
— Мне жаль, что их больше нет.
Я протянул ему бутылку. Сол взял её в руки, но не пил, просто смотрел.
— Долгое время я боялся, — он понизил голос до шёпота, словно говорил опасную ересь, — что они уже мертвы и я никак не смогу их исцелить. Мои последователи в Олимпе работали над лекарством.
Сказать ему то, что я узнал о Бэгменах от Доминия? Виски внутри меня сказал: «Конечно».
— Сол, Жнец способен чувствовать смерть, и он мне сказал, что Бэгмены уже мертвы. Окончательно. Это просто двигающиеся тела.
После долгой паузы Сол сделал глоток и закашлялся от обжигающей крепости напитка.
— Теперь мне легче. Спасибо, что сказал. Не стоило так долго держать их в этом состоянии.
— Ты можешь, ну, деактивировать их?
Он нахмурился.
— No sé. Не знаю.
— Все эти люди не хотели бы быть такими. Не хотели бы убивать и обращать других в себе подобных. Тебе надо выяснить, как упокоить их.
— Упокоить? — Представляю, какая внутри него развернулась борьба. — Если они и правда просто мертвецы, то да, я постараюсь.
Это поставило точку в вопросе. Будем держаться вместе. Как только пройдёт его скорбь и он сможет увидеть правду, я сумею убедить его отключить всех Бэгменов.
Он салютовал бутылкой.
— А теперь расскажи мне, что было с тобой после нападения Рихтера на твою армию.
Я пожал плечами и начал рассказывать.
Где-то бутылку спустя мы с Солом уже были пьяны. Я рассказал ему, как Селена спасла меня, а я спас coo-yôn’a. Рассказал, как был убит Финн, как действовала магия Повешенного и как мы его победили. Рассказал, как я уехал, оставив Эви в замке.
Но я умолчал про наш план и тайны наших союзников.
— Оставить pequeñ’ью с другим мужчиной, полагаю, было нелегко. — Каждый день я жалел о своём решении, но оставался верен цели. — Она говорила мне, что любит двоих.
— Ouais. Двоих.
— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы Эви победила. И меня это полностью устраивает! Но какое будущее может быть у неё с Жнецом? Ну, я имею в виду, разве он не должен умереть? Как и все мы? Того требует игра, разве нет?
— А если мы перевернём игру?
Сол, не колеблясь, ответил:
— Если такое возможно, мы должны это сделать. Я не уверен, что как только останется последний Аркан, всё чудесным образом вернётся на круги своя. Возможно, так было в прошлом, но эта игра отличается.
— Чем?
— Если Смерть может чувствовать, ну, смерть, то я чувствую солнце. Оно всё ещё есть, восходит каждое утро и заходит каждый вечер, но его свет не доходит до нас. Не знаю почему. Думаю, это какая-то мощная магия. Возможно, даже божественное проклятье.
— Доминия и Гейб говорят, что боги подготовили фундамент для этой игры. Очень шаткий фундамент.
— Sí, именно! И как же нам угодить другим богам? Убить всех Арканов, кроме одного? Должен быть вариант получше.
Хах. Другим богам.
— Нам нужно больше информации. Доминия переведёт эти хроники. Может, в них есть что-то полезное.
И Младшие могут владеть сведениями, неизвестными нам. Мы уже вычислили местонахождение целой масти. Пентакли торгуют медикаментами и женщинами в Лазарете.
Не могу перестать думать о той карте в доме Рихтера. Хочу выяснить, почему они с Зарой не тронули Форт-Колман. Хотели создать питомник, чтобы осталась «пища» на чёрный день, как это делал Верховный жрец со своей каннибальской кладовкой? Или, может, Пентакли владеют магией, которая страшит двух Старших Арканов? Если так, то мы должны разузнать, кто они такие.
— Мне не терпится узнать, что Смерть почерпнёт из этих хроник. — Сол стёр конденсат с окна грузовика, чтобы выглянуть наружу. Молнии, сверкающие из низко свисающих туч, выглядели как фейерверк. — Знаешь, встреча с Эви вернула мне вкус к жизни после Вспышки. Она накричала меня за то, что я отказывался снять одежду с мертвеца.
Я не смог сдержать улыбку.
— Когда-то я отчитал её за то, что она отказалась брать солнечные очки с трупа. Похоже, что она тосковала по мне, а ты попал под горячую руку.
— Значит, она училась у лучших. Должен признать, это так волнительно — оказаться во внешнем мире вместе с вами. Мне многому нужно научиться.
Время снова взять на себя роль квотербека. В моей сборной стало одним игроком больше, это открывает новые возможности для манёвров на поле.
— Каков наш план, генерал?
С чего начать? Отправить Кентарха с хрониками к Смерти. С истерикой Джоуля я справлюсь. После этого…
— Мы должны починить этот грузовик, если хотим ехать дальше.
В замке Доминия найдутся подходящие запчасти. Кентарх может захватить их, когда передаст хроники.
— А затем?
Ответ казался единственно верным.
— Отправимся на разведку. В Лазарет.
Императрица
— Джек понял, — сказала я Арику, когда он вернулся из душа позднее той же ночью.
— Что?
На нём были только свободные спортивные штаны. Рельефный торс обнажён. Воспоминания о нашем недавнем занятии в его постели невольно вспыхнули в голове.
Я дала себе мысленный подзатыльник, чтобы не отвлекалась.
— Джек понял, что мы переспали.
С того самого момента, как мы с Ариком поспешили перезвонить, меня переполняла злость из-за его плана и чувство вины за своё поведение.
— Да. Смертный очень проницателен.
— Ему, должно быть, сейчас очень больно.
— Как было мне, когда Джек сообщил о возобновлении ваших отношений. Он смирится. К тому же сейчас у него много других забот.
— Он едва спасся из логова Императора и Фортуны.
— И это тоже. Полагаю, прямо сейчас он планирует наведаться в Лазарет.
Мои глаза распахнулись.
— Он не полезет к Младшим Арканам.
— Думаешь? Лично я не против, чтобы он и его команда разведали побольше о том, что представляет потенциальную угрозу тебе. Помнишь, Дурак предупреждал, что две оставшиеся масти объединяются против
