себя Лихой по лбу. — Сейчас сюрприз будет. Пойдем-ка со мной Медда. А вы здесь ждите. Рвите пока сорняки.
— Ты сердишься? — едва они отошли подальше, спросила Мышка. — На меня?
— Нет, моя милая. На тебя я любуюсь.
— Ты хмурился.
— Только не подумай, что ты виновата. Ты самое лучшее, что случилось со мной в жизни. Точно тебе говорю. Любого спроси, все скажут, что Лихой в таком деле врать не будет. Чего смеешься?
— Кого мне спросить? Белоуха или Белобрюха?
— Вот же, — Лихой хохотнул. — Постоянно забываю, что здесь я невидимка. Мужу на слово надо верить.
Для чего ей разноцветные пакетики Мышка сначала не сообразила, а когда Лихой растолковал, тыча пальцем в картинки, расплакалась. Прижимала к груди драгоценные семена, а слезы катились по щекам. Лихой, и правда, о ней думал, когда был далеко. Добыл, притащил самое нужное. Словам, которые Лихой говорил, Мышка верила, только ведь поступки важнее слов. Слова София и Тилемах тоже говорили, хвастались Мышкой на людях, что взяли сироту и заботятся, а на деле никто из них о ней и не вспоминал. Лихой присел перед Мышкой на корточки, не мешал плакать, ждал, пока сама успокоится.
— Послушай, Медда. Я тебя кое о чем попрошу. Сделаешь? По-тихому.
— Сделаю, — с готовностью закивала Мышка. Не было такой просьбы, на которую Мышка не согласилась бы ради Лихого. Он ее муж. От браслета освободил. Нарядил необычно. Никогда Мышка такой одежды не видела. Ни у кого нет, а у нее есть. Слова ласковые говорит.
— Ты вернешься сейчас к народу. Начнете там грядки копать…
— Клумбы.
— Клумбы тоже. Семенами заниматься. Сажать, поливать.
— А ты?
— А я с Домовякой потолкую. Покажу ему, что и как на кухне изладить.
— Я могу помочь.
— Поможешь. Потом. Сейчас важно, чтобы ты с пришельцами, ну с этими, жильцами, занималась. Хорошо? Чтобы никто не увиливал. Постарайся, моя красавица. Чтобы никто нам с Домовякой не помешал.
— Ты пойдешь за ворота? — сразу догадалась Мышка, что про Домовяку Лихой сказал для отвода глаз.
— Ох, и умная ты у меня. Попроси ворота выпустить, а потом впустить меня.
— Попрошу, — Мышка беспокоилась за мужа, но, с другой стороны, понимала, что Лихой заботится об их безопасности. — Только ты недолго.
— Я недолго, — успокоил Лихой Мышку. Как он с девчонкой нянчится, самому удивительно.
На кухню Лихой все же зашел, когда отправил Мышку заниматься садом. Разложил картинки с идеальным, на взгляд Лихого, устройством важного места. Пожелания высказал. Пусть Домовяка почешет репку. И на размеры кухни не скупится, едоков-то прибавилось. Короткими перебежками Лихой домчался до ворот. Кажется, пока его не хватились. Четкого плана у Лихого не было. Руководствовался лишь подслушанными сведениями, что вне усадьбы его почуют, а в столице еще и узнают. Торчать на дороге не стоило, поэтому Лихой укрылся в лесу.
Не залезть ли ему на дерево? Все будет видно, а его не заметят. Решение придумалось правильное. Пригодились спортивные навыки и детские игры в индейцев. Подходящий дуб нашелся. С помощью ремня до первых веток Лихой подтянулся. Добрался до удобной развилки. Густой листвы еще не наросло, но Лихой надеялся, что никто его искать на дереве не станет. Дом в усадьбе огромный, всегда можно сказать, что бродил по комнатам. Если Зосима секретничает, то и Лихой не обязан с открытым забралом ходить.
На все запреты с самого детства Дениска Волков отвечал только одним — нарушал запреты. СемПет это понимал, не запрещал ничего, старался убеждать и мягко направлять. Зосима не понимал. Долго ждать не пришлось, из ворот вышли двое. Зосима и малыш Майи. Направились в деревню, где жил Аверус. Зосима все-таки озаботился просьбой Лихого, потопал сообщать о новой семье. А может Лихой ошибается. Обычная прогулка, чтобы развлечься, показать парнишке что-нибудь интересное. Поколебавшись, Лихой слез с дерева и отправился за стариком.
Двигался быстрее, чем старик с мальцом, напрямик по лесу. Дожидался в кустах, пока парочка до него дойдет. Странно было таиться, несколько раз собирался выйти, показаться, но интуиция верещала и Лихой отступал в лес. В деревне Лихой едва не попался. Заторопился, завернул за угол, чтобы не потерять Зосиму, и резко сдал назад. На крыльце кирпичного дома сидел только парнишка, видимо, Зосима уже зашел в управу. Лихой не мог понять, что его насторожило, вглядывался, прячась за забором. Можно было показаться, соврать, что насчет продуктов хлопочет, но интуиция опять удержала в засаде.
Парнишка привалился спиной к перилам, закинул ногу на ногу, насвистывал. Не по возрасту ему было. И сидеть в такой позе дети не любят, и свистел мелодично. За дурака Зосима Лихого держит? Или сам ничего не подозревает? Испытывать судьбу на прочность Лихой не стал. Времени вне усадьбы он провел достаточно. Должны его почуять, кому положено. А к парню он приглядится.
В усадьбу Лихой решил зайти после Зосимы, хорошо бы в сумерках. Мышка все поймет, откроет ему ворота. А Лихому стоит увидеть, как вернутся эти двое. Удобное место для засады он нашел ранее. Оседлав толстый сук дуба, Лихой уставился на кольцо. Оказывается, все неслучайно произошло с ним. Кольцо надел, сразу стал видимым. Похитители решили, что он сам вернулся, раз никто не встречал, но Лихой догадался, что его ждала Медда. Маленькая сиротка Мышка мечтала о защитнике. Вот и сумела притянуть его. Домовяка помог.
Поэтому Лихой смог преодолеть невидимую грань между мирами. И в первый раз, и во второй. Жаль, слабоват в этом мире из Лихого защитник. Магией не владеет. А вокруг слишком много враждебного и непонятного. Даже на деда Лихой опасался надеяться. Судя по тому, что он услышал, Вурлик сильной властью не обладал. А кто держит власть в Ланции еще предстояло узнать. И каким-то боком в нее вписаться. Ясно же, что в покое не оставят теперь, раз держать в усадьбе и присматривать вздумали. Только отсиживаться в усадьбе Лихой не собирался. Не в его это привычках.
Чуток оглядится, поспрашивает Зосиму и двинет тайком в столицу. Разведает, что и как. Медда в усадьбе будет в безопасности, пусть за цветочками ухаживает. Лихой отдельно попросит Домовяку, чтобы оберегал. Происходящее настораживало, но с другой стороны, Лихой признался себе, что его жизнь стала осмысленнее. Здесь он нужнее. И никакие силы не заставили бы его вернуться к автомастерской, дружкам детдомовским и даже к СемПету. Сожаление, которое он испытывал в первые дни, растворилось без остатка.
— Зря вы утруждали себя, многоуважаемый Аверус, — Зосима говорил противным, угодливым голосом. Лихой глянул
