что еще могла Мышка сказать в ответ на колечко на пальчике. Лихой коротко хохотнул.
— Нравится? Подошло? Ты мне тоже. Окольцуй.
— Окольцуй, — Мышка высунула язычок от усердия и надела кольцо на палец Лихому. — Подошло. Такого не видела.
— Вот же, блин, как умилительно, — Лихой поморгал, не ожидал, что расчувствуется. Кольца специально выбрал узкие, тоненькие, с утопленным бриллиантом, чтобы не мешали повседневным делам. — Зосима нас поженил, клятвы мы сказали, кольцами обменялись, приступим к самому приятному? Знаешь, к чему?
— Не знаю, — лукаво улыбнулась Мышка.
Засыпал Лихой самым счастливым человеком на свете, дождавшись, когда голова Мышки на его плече потяжелеет, а дыхание станет едва слышным. Вот ведь, зря считал себя пресыщенным и многое повидавшим в постели. Женщин Лихой всегда выбирал страстных и познавших жизнь. Не чурался статусных чиновниц и офисных стерв, если шло на пользу его бизнесу. При виде робких и наивных дурочек, искавших себе не парня, а няньку с кошельком, кривился. Не хотел тягомотных, капризных ссор, где все сводилось к одному сценарию — обижай меня, воспитывай, а потом балуй.
Мышка была особенной. Робкой и страстной. Впервые открывала для себя плотскую любовь вместе с ним. Понимание, что ни одного мужика Мышка раздетым до него не видела, никого не обнимала, заставляло чувствовать себя почти богом. Придурок. Девчонка просто не знала себе цену, не знала, на что способна, о реакциях своего тела не подозревала. А он знал, был уверен в их паре, и помалкивал. Нравилось видеть, как изумленно вспыхивают глаза у Мышки и учащаются вдохи, когда он проводит ладонью по ее телу, от груди до живота.
Лихой забыл о себе. Такое оно, его счастье. Он сам стоит ровно столько, сколько плещется страсти в глазах его юной жены. Сжимал нежно грудь с торчащим соском, целовал, гладил между бедер, приучая, подготавливая к себе. Нравилось, как Мышка откликалась на его ласки. Тянулась тоже поцеловать и погладить. И всю себя отдать любимому мужчине.
— Спи, моя сладкая девочка, — Лихой удовлетворенно закрыл глаза. — Фея.
В сон провалился не сразу, помечтал немного, как оденет завтра Мышку в спортивный костюм, уже предвкушал ее удивление и радость. А старые платья выбросит. Мышка достойна всего самого лучшего, старые тряпки с чужого плеча носить больше не будет. Начнется день, хлопотный, долгий и приятный. То, что Мышка изладила душ прямо в спальне в смешном варианте, вдохновляло. Значит, и остальное сможет. Нормальные комнаты, удобное житье-бытье у них будет. И с жильцами Лихой разберется. Ошибкой было собрать всех сразу. По одному надо допросить. А потом сравнить показания.
И совсем уж в глубокой дреме увидел себя маленького, как бежит он по траве, оглядывается, боясь, что догонят и накажут, на шее лента, а в кулаке зажато кольцо с волком. Откуда он кольцо взял, уже не понял, заснул крепким, здоровым сном, слишком много событий случилось. Не почувствовал, не услышал как влетел в окно темно-синий клубок, упал на лоб, прокатился по телу до ступней, и покатился обратно, укутывая в синюю вату всего, от макушки до пяток. Очнулся Лихой, лежащим на животе, с болью во лбу. Боль была странно знакомой. И запах. Лихой медлил открывать глаза, пусть сон сам закончится.
— Вот, в точности. Так и лежал. Снял картинку с его памяти.
— Непонятно, как он здесь оказался. Почему здесь?
Лихой оцепенел, догадался, где он. Лучше пока не показывать, что он проснулся, пришел в себя. Это было его первое появление в комнатушке Мышки, когда он лбом влетел в кирпичи камина и отключился. Потом он очнулся второй раз, под кроватью. А где Мышка? Она пришла позже и какой-то урод хотел с ней позабавиться. Судя по всему, Лихого пристально разглядывали. Голоса он не узнал. Один — явно мужчина в годах, густой бас, а второй — молодой, говорил писклявым голосом. Секретарь, может, или помощник. Не очень-то красиво снимать картинки с чужой памяти, но с этим Лихой позже разберется.
— Отправить его назад и затереть вход, — заискивающе предложил молодой. — Как будто он не попадал в Ланцию никогда.
— Не получится вход затереть, вернется, — возразил бас. — Если бы он тамошний был.
— Он тамошний, никто не хватится, — упрямо настаивал молодой и у Лихого кулаки зачесались, проверить на прочность его физиономию.
— Кольцо видишь? Круги сейчас пошли. Три дня и стая узнает. Вурлик стар и почти слеп, но сородича почует.
— Кольцо можно снять. Пока спит.
— Дурень. Кольцо тебя убьет раньше, чем моргнешь.
— Только все утряслось, — молодой не унимался. Лихой спиной ощутил, что нагнулись над ним, слышал, как сопит похититель, искоса, сквозь ресницы, рассмотрел щеголеватые сапоги рядом с рукой. Дернуть за лодыжку и взять заложника. И допросить по всей строгости. Мышка проснется, что подумает? Как же его так быстро вычислили и выкрали прямо из усадьбы? И кто? Злодеи? Старухи накаркали, заразы. — Лишний он, не нужен. Не уберем его, все по-новой. Тогда и нам конец. Что скрыли этого.
— Не каркай.
— Быстрей решай. Он ведь очнется.
— Не каркай.
— Да его любой узнает, появись он в столице. Повезло, что по окраинам отирался.
— Кому сказал, заткнись!
— А ты что предлагаешь? — догадался, наконец, спросить молодой.
— Предлагаю на место его кинуть. Откуда взяли. Там его никто не увидит, не узнает. Пусть усадьбой занимается. И догляд за ним будет.
— Зачем я его сюда тащил? Тратил на него силы.
— Затем, чтобы мы поняли, что сам он, нет у него сообщников. Никто не встречал. Вурлик не ведает, что внучонок выжил. Новой свары не будет. Аккуратно все сделаем.
— Будет свара! Сам же сказал, что три дня и узнают.
— Не узнают. В усадьбу вернем, затухнет волна. А мы пока подготовимся. Давай, возвращай его. Умаялся, спит как убитый. Память сотри, у спящего легко.
— Может, разбудим? Спросим, что надо. Потом сотру.
— Нет. И так слишком долго торчим здесь. Круги идут.
— А девка его?
— Не твоя забота.
Лихой почувствовал, как что-то холодное и мягкое легло затылок и тотчас плотный кокон укутал его, не дернешься. Сжав зубы, повернул голову, успел увидеть длинные светлые волосы и бронзовую бляху на груди. В следующий миг рухнул на постель рядом с Мышкой.
— Ай!
— Конечно, ай, — расхохотался Лихой, наваливаясь на проснувшуюся от его приземления, Мышку. Хорошо, что не поняла ничего.
Лихой не хотел пугать жену раньше времени, ни к чему ей знать, где он был, почему отсутствовал. Ему-то ясно стало, что похищение необратимо усложнило им жизнь. Пусть Мышка хоть немного поживет
