других? Что мы собираемся делать?
Я проглатываю свои вопросы, когда снова появляется Пашов с несколькими свертками мехов. Он ставит их у входа в пещеру и снова исчезает в снегу. Я занимаюсь Пейси, кормлю его, пока он не начал капризничать, и позволяю ему играть у меня на коленях у огня. Жара ощущается чудесно, но вместе с ней приходит и чувство вины. Остальные там, на этом холоде. Они страдают, путешествуя дальше, потому что важно, чтобы мы все оставались вместе.
Как бы мне ни хотелось посидеть у этого костра следующие несколько часов и изжарить себя до беспамятства, у нас нет такой роскоши. Если мы хотим догнать остальных, нам нужно как можно скорее вернуться на тропу.
В следующий раз, когда Пашов войдет, я остановлю его.
— Не распаковывай больше, — говорю я, поднимаясь на ноги. — Нам нужно вернуться на тропу.
— Нет, — упрямо говорит он. — Тебе холодно. Сядь и согрейся.
— Остальные все еще где-то там. Мы можем догнать их. Я не могу сидеть здесь у костра, пока они нас ищут.
— Они не будут нас искать, — твердо говорит Пашов, подходя ко мне. Он нежно кладет руку мне на плечо. — Садись. Ты устала. Тебе холодно. Отдохни и согрейся.
Я скептически наблюдаю за ним.
— Ты, кажется, не очень нервничаешь для того, кто только что заблудился в снежную бурю.
— Нет необходимости нервничать. — Пашов закрывает вход в пещеру защитным экраном, оставляя ровно столько места, чтобы дым выходил струйкой наружу. — Я буду заботиться о тебе и Пейси. Я умею охотиться. На случай слишком плохой погоды поблизости есть тайник. У нас есть топливо и одеяла. Все будет хорошо. Отдохни и восстановись, Стей-си.
Он очень спокоен для того, кто остался со своей парой и ребенком в снежную бурю. Слишком спокоен. Я изучаю его лицо. Пашов всегда был ужасным лжецом, и когда он не смотрит мне в глаза, мои подозрения подтверждаются.
— Это было сделано намеренно, не так ли?
— Что ты имеешь в виду? — Он подливает еще немного масла в огонь. — Расслабься, Стей-си. Не хочешь ли чаю? Я могу откопать твой мешокик с чаем.
— Угу, — говорю я осторожно. — Ты предлагаешь мне чай, в то время как нам следовало бы выйти и догнать остальных.
— Между нами слишком большое расстояние, — упрямо говорит он.
Мне приходит в голову тревожная мысль. Последние несколько дней у него не было проблем с поддержанием формы.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты ведь не слишком устал, правда?
— Я в порядке.
— Но ты бы сказал мне, если бы тебе было не хорошо, верно? — Я не могу ничего поделать, но беспокоюсь за него. Он совсем недавно оправился от тяжелой травмы. Если бы у нас не было целителя…
— Стей-си. — Пашов садится рядом со мной. Его рука ложится мне на плечо, и он терпеливо смотрит на меня. — Все хорошо. Пожалуйста, не волнуйся.
— Как я могу не волноваться? Мы остались позади…
Он вздыхает и потирает лоб.
— Стей-си, пожалуйста.
— Пашов, — говорю я с предупреждающей ноткой в голосе. — Либо скажи мне, что происходит, либо возвращайся туда, чтобы мы могли наверстать упущенное.
Его рот кривится, а хвост слегка подпрыгивает на конце, что говорит мне о том, что он лжет. Я поднимаю брови, глядя на него в ожидании. Через мгновение он морщится.
— Ладно. Я признаю… никто не придет нас искать.
— Потому что?..
— Потому что я поговорил со своим вождем и убедил его, что он должен позволить нам остаться здесь, в пещере, на несколько дней. Мы встретимся с ними на новом месте жительства.
Я в ужасе смотрю на него.
— Что? Почему ты хочешь, чтобы мы остались позади?
— Потому что ты мучаешься на холоде, и мне очень больно это видеть. — Он стягивает с плеч накидку и набрасывает ее на меня, подоткнув поплотнее, как будто я малыш. — Потому что я не могу смотреть, как моя пара страдает во льду и снегу еще один день.
Я согреваюсь, и это не только из-за огня. Такое чувство, что у меня внутри тоже что-то оттаивает. Это первый раз, когда он называет меня своей парой после несчастного случая?
— Все борются, — бормочу я. — Это просто то, что мы должны вытерпеть…
— Нет, это не так, — говорит он ровным голосом. — Меня не волнует, будут ли другие люди бороться. Мне не все равно, будешь ли ты бороться.
Я моргаю, потому что не знаю, что на это сказать. Я хочу возразить, что, конечно, ему небезразлично, будут ли другие бороться, потому что мы племя и семья, но… он тоже ничего о них не помнит. Почему его это должно волновать?
— Ты действительно, действительно хочешь остаться со мной наедине в пещере на следующие несколько дней?
— Конечно.
— Зачем? — Я растерянно развожу руками. — Пашов, после аварии у нас с тобой были непростые отношения. Я не была мила с тобой. Так зачем запирать себя в пещере, где нет никого, кроме меня?
— Ты не была милой, потому что тебе было больно, — говорит Пашов. Он протягивает руку и нежно проводит пальцем по моей челюсти, как будто обнаруживает ее впервые. Мурашки покалывают мою кожу в ответ на это маленькое, нежное прикосновение. Он зачарованно наблюдает за мной. — Я по глупости рвался вперед, думая, что отсутствие у меня воспоминаний не имеет значения. Что ты снова примешь меня как свою пару, и все будет хорошо. Но я осознаю, что, возможно, я могу сделать больше… и что поход — не время и не место для этого. — Он откидывается на корточки и улыбается мне. — Поэтому я спросил Вэктала, могу ли я украсть тебя.
— Но зачем? Выбор времени кажется совершенно ужасным.
— Я хочу, чтобы мы еще раз узнали друг друга получше, — говорит Пашов. — У тебя есть воспоминания обо мне. Мои воспоминания о тебе пропали. Если я не смогу вернуть их обратно, я бы хотел сделать новые. С тобой.
Я таю еще немного от этого.
— Ты бы сделал это?
Он кивает, прижимая руку к груди.
— Я чувствую, что мой кхай находит отклик в тебе. Каждое утро, когда я просыпаюсь, он поет тебе песню. Каждый раз, когда ты приближаешься, он зовет тебя. Он знает, что я забыл. И пришло время перестать игнорировать то, что произошло. Я не целостен. Мне не хватает жизненно важной части того, кто я есть… потому что я скучаю по тебе, Стей-си. Я хочу вернуть это. — Выражение его лица серьезное. — Ты поможешь мне?
Комок в моем горле кажется огромным. Он все это
