По сути, Айриэл не сказал ничего нового. Он понимал, в каком положении оказался Девлин и почему. Все фэйри знали о важности данной клятвы. Если ты клялся в верности королю или королеве, твое подчинение их воле должно было стать абсолютным. Девлин действовал вразрез с приказами своей королевы. Он не только сохранил Эни жизнь, но и делал все возможное, чтобы в дальнейшем ее жизнь не оборвалась. А ведь ему было приказано оберегать Сета. Лишь немногие фэйри поверили бы в то, что он ослушается приказа королевы… кроме самой королевы.
«Разве она не говорила мне, что когда-нибудь этот день настанет?»
Они сидели молча. Оба обдумывали только что сказанное. Такая тишина чем-то напомнила Девлину Высокий двор. «Молчание и размышление».
Наконец Айриэл продолжил:
— Если Эни добровольно согласится уйти с тобой, я сумею убедить Габриэла и Ниалла не устраивать погоню за вами. Если откажется — мы будем оберегать ее здесь. Все зависит от ее выбора. Поклянись.
Девлин встал.
— Клянусь тебе, что все будет зависеть от ее выбора.
— Будь осторожен с ней, — хмурясь, сказал Айриэл.
— Там ей будет безопаснее, чем у вас.
Девлин повернулся, приготовившись уйти.
— Девлин! — окликнул его Айриэл.
Не снимая руку с дверной ручки, Девлин обернулся.
— И все равно будь с ней осторожен. Эни отличается от других фэйри.
Теперь во взгляде Айриэла сквозило что-то похожее на жалость.
— Меня недаром называют «окровавленными руками» Высокой королевы. — Девлин расправил плечи и показал бывшему Темному королю частицу своих чувств. Пусть убедится, что жалость тут неуместна. — За всю вечность ни один фэйри не превосходил меня ни в чем, — заявил он.
— Ах, друг мой. Гордыня всегда предшествует падению.
Айриэл встал и стиснул руку Девлина.
— А ты ведь уже пал. Так оно, Девлин?
На этот вопрос у Девлина не было ответа.
Наконец-то на Страну фэйри опустилась ночь. Рей тут же воспользовалась этим и вышла прогуляться. Окружающий пейзаж не был даже бледной копией дневного, однако Рей давно привыкла к переменам здешнего ландшафта. Реальность определялась настроением и фантазией Высокой королевы.
Рей пересекла ручей, который днем был рекой. Ивы по обоим берегам казались группами людей, увлеченных беседой. Их ветви подрагивали от легкого ветерка. Над водой, свесив босые ноги, сидела прекрасная фэйри. Рей не встречала ее ни в своих снах, ни во время путешествий в теле Девлина. Присмотревшись, она увидела, что фэйри спит на глинистом берегу, уткнув голову в моховую кочку. В ее волосах огненного цвета запутались комочки глины, прутики, кусочки тростника. Эта фэйри была совсем не похожа на тех, что принадлежали к Высокому двору. Казалось, она сошла с полотна кого-то из прерафаэлитов, любивших изображать чувственных женщин.
Рей вошла к ней в сон.
— Я тебя не знаю, — сказала фэйри.
Во сне эта фэйри тоже сидела на берегу реки, но куда более широкой. У реки росли кусты сирени. Здесь же начинался сад, уходящий вдаль.
Рей глубоко вздохнула. Во сне ее ощущения были вполне реальными. Она почувствовала удушающе густой аромат цветов.
— Откуда ты явилась? — спросила фэйри.
— Должно быть, ты видела меня где-то на улице и запомнила.
Рей привыкла к тому, что фэйри не желали признавать ее проникновения в их сны. Им было странно видеть во сне незнакомцев, и потому Рей слегка подталкивала их к принятию мира, творимого ее воображением.
— Нет, — покачала головой фэйри.
Ее волосы ниспадали на спину и тянулись до самой земли, усеянной цветами. Во сне они были чистыми и блестящими; никаких прутиков и комочков грязи.
Фэйри отвернулась от Рей и принялась смотреть на воду, словно в громадное зеркало. На поверхности появлялись лица — печальные и даже трагические, похожие на шекспировскую Офелию.
«Может, она кого-то потеряла?» — подумала Рей.
Фэйри воспринимали смерть не так, как люди. Возможно, намного серьезнее. Когда целую вечность живешь с кем-то бок о бок… Но не всегда фэйри умирали своей смертью или гибли вследствие несчастных случаев. Достаточно часто их жизнь обрывал приказ королевы. Однажды Девлин рассказал Рей, какие приказы ему приходится выполнять. Эти приказы оставляли кровь на его руках.
— Что ты хочешь увидеть? — поинтересовалась Рей.
Фэйри продолжала глядеть на воду. Серебряные нити, будто корни, выползали из-под ее кожи и уходили в землю, связывая ее с почвой. Это зрелище зачаровало Рей. У других фэйри, в чьи сны она проникала, мир грез практически не отличался от реального. Те фэйри помнили о своей принадлежности к Высокому двору, оставаясь разумными и следуя логике даже во сне.
— Мой сын меня покинул, — сказала фэйри, поворачиваясь к Рей. — Он ушел, и мне никак его не увидеть.
У Рей защемило сердце. Рождение детей было в мире фэйри такой редкостью, что потеря собственного ребенка значила для матери несравненно больше, чем гибель множества соплеменников. Рей осторожно присела рядом, стараясь не задеть корней, что вились из рук и ног скорбящей женщины.
— Я тебе очень сочувствую, — сказала Рей.
— Я скучаю по нему.
По щекам фэйри скатилось шесть слезинок. Они упали, но не впитались в землю, а остались лежать, поблескивая, будто капельки ртути.
Рей собрала их и отнесла к краю воды. Там она силой своих слов расширила пространство реки, пока та не превратилась в океан.
— Семь слезинок в море, — сказала она фэйри.
Затем вернулась к горюющей матери, опустилась на колени, протянула руки и произнесла другие слова:
— Семь слезинок, чтобы исполнить желание.
Рей поймала упавшую седьмую слезинку.
Фэйри молчаливо следила, как Рей отнесла слезинку и тоже бросила в воду.
— Что ты желаешь? — спросила у фэйри Рей. — Пока ты спишь, твое желание исполнимо. Назови мне его.
Фэйри посмотрела на коленопреклоненную Рей. Голос матери был не громче шелеста ветерка, когда она произнесла:
— Я хочу увидеть моего сына, моего Сета.
Море за их спинами исчезло, и на его месте появилось зеркало. Рамой зеркалу служили ветви плюща, почерневшие, словно от огня. В зеркале Рей увидела фэйри, существенно отличавшегося от чопорных обитателей Высокого королевства. Брови Сета украшали серебряные булавки, на нижней губе висело серебряное кольцо, а мочка одного уха была проткнута серебряной стрелой. Его лицо, окаймленное иссиня-черными волосами, составляло резкий контраст с красивыми и правильными лицами фэйри. Рей оно показалось лицом смертного человека, обуреваемого страстями. Неужели это и есть сын грустящей фэйри?
