А утро нахмурилось неожиданно быстро. Споткнувшись перед лифтом о зевающую соседку, полная ночных кошмаров, подумала о том, что всего лишь один лишний час в кровати мог сделать меня счастливой как минимум до конца дня. А сегодня счастливой меня вселенная делать не собиралась — Маркиз возлежал своим белым бочком на моем черном платье, прищуривая сытые зеленые глаза в ответ на мою отповедь о бесконечной работе сотрудницы химчистки; геркулесовая кашка подгорела, хороня надежды на теплоту души, которая, как известно поднимается прямиком из желудка; на улице, как показал первичный осмотр из окна, моросил снегодождь, намекая, что шубку, мою прекрасную, легкую, новую подружку, нужно оставить дома.
Дорога в переполненном автобусе тоже не добавила оптимизма, и в офис приехала не красивая девушка-колокольчик, а злая кикимора, вместо метлы из ведьмовской атрибутики имеющая гнездо на голове. Пульнув замораживающую молнию из глаз, оперативно пресекла вопрос о причине опоздания на работу.
Спрятавшись за компом, чтобы не вызвать извержение вулкана под названием Воробьева-не-в-духе, заглянула в зеркальце и ужаснулась. Круги туши, размазанные дождем, живописно оттеняли белые щеки, на которые я забыла наложить румяна. А может быть, и к лучшему забыла, сейчас бы за компьютером сидел яркий натюрморт Сальвадора Дали.
Нажала на кнопку запуска компа и ругнулась: пискнув, погас монитор. Нажала еще раз и аппарат обрадовал синим окном смерти.
— ДА ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ? ЛЮДИ ДОБРЫЕ? НИКАКИХ УСЛОВИЙ В ЭТОЙ ОТВРАТИТЕЛЬНОЙ ФИРМЕ! — завелась я с полоборота. — Ни праздников толковых, ни аппаратуры нормально работающей! Да даже кофе нормального нет!
Я полыхала огнем, стоя лицом к удивленным моим выступлением в непривычном амплуа пчелкам. Вдруг Федор, повернувшийся в офисном кресле ко мне вполоборота, сделал огромные глаза и уставился на дверь.
— И в командировки ездят все, кому не лень! А кому надо, кто уже устал ездить на работу с утра, командировок не дают! — надрывалась я, ища поддержки в ошарашенных глазах коллег.
— Ну если только в этом причина вашего недовольства, Воробьева, ее легко устранить, — раздался за моей спиной устрашающий голос.
Я съежилась и повернулась на полуслове.
В дверях стоял Генеральный. Уверенный взрослый мужчина, затянутый в дорогущий костюм, полыхающий знаниями четырех языков, который таких воробьев на завтрак вместе с кофе употребляет.
— Пройдемте. Пройдемте, пройдемте, чего вы боитесь, Алена. У меня-то как раз есть НОРМАЛЬНЫЙ кофе, — выделил он слово из моего безнадежного спича.
Мы вошли в «стекляшку» — кабинет Грымзы под гробовое молчание коллег и расположились друг напротив друга за большим столом.
— Кофе? — поднял он бровь в вопросе.
— Нет, спасибо, — стыдливо прикрыла глаза я.
— А теперь давайте, Алена, по порядку. Мне кажется, ты чем-то огорчена, что происходит? Уверен, я могу тебе чем-нибудь помочь.
— Знаете что, не нужна мне ваша помощь. Вообще ничего мне не нужно. Ухожу я из фирмы, увольняюсь.
Он изогнул бровь дугой.
— И нет, я не нашла себе работу. Просто не хочу больше находиться в месте, где работают такие двуличные особи, которые портят жизнь!
Я вскочила.
Ощущение правильности действий заструилось по кончикам пальцев.
— Подожди, не принимай необдуманных решений под действием настроения, или гормонов… Я даю тебе неделю за счет фирмы, придешь через семь дней.
Я зыркнула глазами и помчалась за вещами.
— Нет! Я все решила! Мне нечего делать там, где за моей спиной так легко соблазнили мою школьную, так сказать, любовь, моего первого настоящего поклонника!
И только на улице, под февральским грязным небом, поняла, что натворила и что произошло. Снегодождь, не стесняясь, смешивал на моем лице косметику и слезы, а я шла пешком домой, мечтая оказаться под одеялом.
Я отключила все средства связи и прижалась к теплому боку мурлыкающего кота, отпуская на волю слезы, после чего и уснула.
Из тяжелого забытья меня выколачивал стук в дверь, сопровождаемый безотрывным звонком. Пошатываясь ото сна, добрела до двери.
— О боже! — отшатнулась от моего прекрасного вида Ульянка, нарисовавшаяся в дверном проеме.
— Что ж за напасть такая — тебя из депрессий вытаскивать! — не церемонясь, раздевалась она в прихожей.
— Уля, отстань!
— Даже не подумаю. Взрослая, умная девушка, решила истерики на работе закатывать. Окстись, красавица!
Она поставила на стол торт и включила чайник.
— А ну, марш в душ, даю тебе на все десять минут, — тоном заправского генерала отдала команду она.
— Не хочу ничего, — бухнулась я на табуретку. Та покосилась от неожиданности.
— Угу, вижу, вижу! — Ульяна убрала тортик обратно в сумку и достала пакет с фруктами.
— Ни один человек не стоит того, чтобы деградировать! Что такое? У тебя рук-ног-головы нет? Ну, головы периодически нет, но! Это не повод для расстройства. Что такое? Что с тобой случилось? Что-то произошло вчера? Тебя Федор обидел?
— Почему Федор? Зачем Федор? При чем тут вообще Федор?! — заорала я. — Все кругом происходит не так, как я хотела! Помнишь наш спор про Максима? Получилось у меня сделать из него нормального человека, получилось! И получится последнюю часть сделать — женить на самой первой красавице нашей фирмы! Грымза явно не успустит своего в Китае! А я не могу, понимаешь, не могу больше рядом с ними находиться и делать вид, что не знаю о том, что они вместе, и что так люблю его, так люблю!
Ульянка выпучила глаза.
— Вот дела, — опустилась она на табуретку, которая угрожающе хрюкнула под весом тела.
— Так. Это еще не повод разводить сопли. Давай в душ и сюда. Будем думать.
Покачавшись на хлипкой табуретке, она снова достала торт из сумки.
Весь вечер Ульянка поднимала мне настроение свежими и не очень сплетнями, и уехала поздно вечером, пообещав, что мы встретимся с ней на следующий день, чтобы пойти в новый суши-бар на нашей улице.
Весь день я пялилась в компьютер, так и не запустив мессенджеры для общения. Как на зло, все фильмы, которые предлагал мне интернет, касался долгих и счастливых отношений ванильных парочек, а особенно часто попадались ужасающие в своей актуальности фильмы «27 свадеб», «Свадебный переполох», «Большая свадьба», «Притворись моим мужем» и прочие картины для ванилизации девичьих грез.
Я не могла простить Видинеева за его поведение. Как? Как он мог вообще сойтись с Грымзой? Она же старше него, и интересы у них совершенно разные. И дело даже не в этом. А я? А как же я? Неужели первая школьная любовь все-таки проходит? Когда я пропустила момент, когда из милого невинного одноклассника вырос такой наглец?
Искала ответы и не находила, запутавшись, скатилась к тому, что начала искать в себе недостатки.
— Наверное, дело в том, что я не очень хорошо готовлю, — сказала я коту. Тот лениво взглянул на меня.
— Я мало уделяла ему внимания, говорила только о себе, — Маркиз недоверчиво покосился на меня из-за своего пуза.
— Да я просто поверхностная! Даже английский не знаю! — чуть не разревелась я, и Маркиз, мавкнув, запрыгнул мне на колени, поддерживающе замурчав.
Вспомнив, что вечером должна была прийти Ульянка, я решила переодеться. Танк по имени Ульяна на ходу остановить было нельзя, и если она сказала на Луну, значит, надо быстро искать скафандр.
Так и получилось. Не успели часы перевалить за семнадцать ноль. ноль, как моя дверь начала прогибаться от ударов кулачка и бесконечного трезвона. Распахнув дверь, чуть не упала. На пороге стояли Ульяна и Денис.
— Давай, Воробьева, собирайся, в суши-бар пойдем.
— А….
— Б! Спасательную операцию проводить надо составом, где хоть у кого-то в команде будут мозги! — пресек мою мастерски выстроенную речь, состоящую из междометий, повар.
В кафе, после обмена шуточками, мы снова вспомнили наш разговор прошлого года, когда я сообщила, что женю бывшего одноклассника.
Атмосфера располагала, а неожиданное присутствие Дениса оживляло.
