— Да, мы все из одной команды. Дело, знаете ли, не простое. Хотелось бы докопаться до истины.
Чирков наконец нашел в углу палаты древнюю табуретку и сел прямо напротив свидетельницы. Так близко, что можно было разглядеть каждую ресничку. И огонек на дне глаз. Не искорки смешной девчонки, а именно пламя, которое растапливало холодные голубые глаза, пожирая все вокруг.
Да ну, глупости, — мысленно отмахнулся мужчина. Уже и в глазах пожары мерещатся. В отпуск пора.
— Аврора, как вы себя чувствуете? На пару вопросов сможете ответить?
Девушка едва заметно кивнула.
— Вы помните, что именно произошло в тот день? Можете еще раз рассказать? Может, какие-то детали вспомнили?
— Нет, простите. — она виновато посмотрела на мужчину. — Я уже говорила, что сидела в запертой комнате в подвале, пока не почувствовала запах дыма. До него только музыку сверху слышала.
— И вы выломали дверь?
— Верно. Она хлипкая была. Просто до этого в доме постоянно кто-то был. То охранники, то еще какие-то люди. Я ее сто раз могла выбить, но убежать бы не смогла все равно. А тут дым, вроде пожар, вот я и рискнула.
— В том подвале вас держали связанной или привязанной?
— Нет, просто взаперти. Там и привязать не к чему было.
Конечно не к чему. Аврора, прежде чем покинуть дом, хорошо его изучила. В огромном подвале было несколько кладовок. В одной из них хранился инвентарь для бассейна, который она аккуратно переложила в другую комнатку, а там обустроила якобы свое место заточения — принесла пару одеял и подушку из гостевых спален. Надо же было чем-то подкрепить легенду о заточении. И пусть подвал выгорел вместе с домом, если очень захотят, то остатки комнаты найдут.
— Когда выбирались на улицу, ничего или никого странного не заметили? — не унимался следователь Чирков, внимательно изучая лицо девушки.
— Все в дыму было, глаза резало. Помню только осколки на полу. А потом, уже на улице, местные оттащили в сторону. Их уже хорошо помню. Кто-то бегал с ведрами, кто-то рядом смеялся, что поделом гандону. Вы простите, это не мои слова.
Неприличное слово из уст милой девушки прозвучало так забавно, что мужчина невольно улыбнулся. Но все равно продолжил задавать однотипные вопросы с уточнениями.
Они просидели в палате не меньше часа, выясняя все обстоятельства пожара. С виду самое обычное общение следователя и свидетеля. На деле же, неловкие паузы и смущенные взгляды преследовали их на протяжении всего разговора.
«Твоя девушка» вертелись в голове слова Михалыча. Да ну, к черту. Одного развода достаточно. Женщины в борделе куда приличнее бывшей жены. Они хотя бы честны.
Милое создание, живущее в ужасной палате с потрескавшимися стенами и сквозняком из старых окон, казалась существом из другого мира. Она иногда переставала смущенно отводить глаза и смотрела в сторону с такой грустью, что хотелось обнять ее и пообещать, что все будет хорошо. Он лично проследит, чтобы все так и было. А когда она грустно улыбалась, то само солнце светило ярче в пыльные больничные окна. Разве такое возможно, чтобы от одной улыбки мир становился светлее и воздух чище?
Почти как Яр, даже движения похожи. Аврора иногда выпадала из разговора, вспоминая последние мгновения в объятиях любимого мужчины. Они никогда не повторятся и надо просто смириться. Но сердце каждый раз сжималось в груди от такой мысли. Слово «никогда» слишком жестоко.
И почему, вообще, этот следователь такой молодой? Местные, вон, старики лысые и уставшие, пять минут поспрашивали и ушли. А этот, мало того, что похож на Яра, так еще никак не уходит. Словно чует что-то неладное.
— Вы простите, Аврора, что отнял у вас много времени. На сегодня у меня больше вопросов нет. — Чирков закрыл потрепанный блокнот и посмотрел на желтеющие деревья за окном. Уходить совершенно не хотелось. — Вы не против, если я еще зайду? Вдруг какие-то вопросы появятся.
— Без проблем. Тут, как видите, развлечений не много. Хотя бы с вами поболтаю.
И снова она посмотрела на следователя странным взглядом. Определенно, в милых глазках есть обжигающее пламя. Как еще объяснить, что температура в помещении поднялась на тысячу градусов и стало тяжело дышать? Что за женское колдовство? А ведь зарекся Чирков иметь серьезные отношения после развода. С головой ушел в работу и ни одна красавица не могла растопить его сердце.
Он сухо попрощался с девушкой и на ватных ногах покинул палату. Мысль о том, что он может не вернуться обожгла горячим страхом. Да нет же, глупости. Он уже придумывает новые, пусть и нелепые, вопросы, лишь бы завтра снова прийти.
36
Всю ночь Чирков провертелся в кровати, не в силах сомкнуть глаза. Девушка никак не выходила из головы. Засела, как глубокая заноза. Ничего в ней такого нет, обычная пострадавшая, свидетельница и, возможно, подозреваемая. Нельзя исключать любые события.
Как вообще девушка из обеспеченной семьи, чьи капризы удовлетворялись отцом по первому требованию, может тихонько сидеть в ужасной палате? Видел он избалованных девиц и не одну. Им ничего не стоит устроить скандал из-за бумажных салфеток не того оттенка. И взгляд обычно нарочито высокомерный. Такие в жизни не сядут за один стол с каким-то следователем Сережей. Им подавай мужчин из их окружения, чьи кошельки трещат по швам от количества бабла.
Еще не было и восьми утра, а Чирков уже принял душ в довольно посредственном номере единственной гостиницы, забежал в первый же открытый кондитерский магазин и купил целый пакет сладостей. Черт его знает зачем. Он даже не был уверен, что его свидетельница любит сладости. Просто хотелось чем-то порадовать, а ничего интересного, кроме кондитерской лавки, в поселке не было. Не батон же колбасы ей везти.
От предвкушения новой встречи сердце мужчины как-то странно трепетало в груди. И пусть на улице моросящий дождь с промозглым ветром, но на душе было ощущение всепоглощающего счастья. Еще раз ее увидеть, еще раз разглядеть пламя в глазах, от которого все нутро замирает.
Чирков легко забежал по разрушенным ступенькам, обвел взглядом стены внутри больницы и твердым шагом направился к нужной палате. Легкий стук и снова он ворвался без спроса. Вот только никакой Авроры в палате не было. Вместо девушки, будоражащей фантазии всю ночь, на четырех больничных кроватях лежали совершенно незнакомые люди.
— А где свидетельница? — растеряно спросил Чирков, разглядывая незнакомых мужиков.
Те в ответ лишь пожали плечами и вернулись к своему законному делу — валяться в кроватях и бесцельно созерцать паршивую погоду за окном.
Холодный пот прошиб Чиркова по всему позвоночнику. Что могло произойти? Убежала, выгнали, задержали? Где эта королева больницы с трамплином на голове!
Строгую и надменную женщину он нашел в кабинете. Она что-то увлеченно писала, нацепив на нос тоненькие очки, в которых казалась еще злее.
— Где свидетельница? — с порога зарычал Чирков.
Мадам медленно оторвалась от бумаг, посмотрела на мужчину оценивающим взглядом поверх очков и безразлично выдала:
— Во-первых, молодой человек, надо стучаться. Во-вторых, я еще вчера сказала, что нам людей класть некуда. Я ее выписала.
— Куда?
— Не куда, а откуда. Из медицинского учреждения, где и так нет свободных мест.
— Вы вообще в своем уме, уважаемая? — глаза Чиркова налились кровью, а кулаки сжались до белых костяшек. Если бы он мог, то отвесил бы этой мадаме хороший подзатыльник, чтобы мозги на место встали. — Единственный свидетель в деле и вы ее просто выгнали! И где нам ее теперь искать? Вы понимаете, что понесете за такое самоуправство уголовную ответственность?
— Тише, тише, чего орете? — видимо, королева больницы поняла, что перегнула палку и стушевалась перед разъяренным мужчиной. — В окно посмотрите. Вон сидит ваш единственный свидетель.
Чирков сделал широкий шаг к окну и его сердце снова сжалось. В небольшом больничном скверике стояло две скамейки, чтобы идущие на поправку пациенты могли подышать свежим воздухом. Вот только в промозглую погоду на лавочке сидела одна Аврора, одетая в вещи, снятые с какого-то бомжа — безразмерные штаны и вытянутый свитер, размеров на пять больше ее самой. На мокром асфальте стояли чьи-то помятые босоножки, а сама девушка поставила ноги на лавочку и прижала к себе, чтобы хоть немного согреться.
