кресле. Венечка пытался развесить их.
Не сразу, но сказанное Шатильеном дошло до сознания.
— Свободны? — переспросила, желая убедиться, что мне это не показалось.
— Свободны? — С отчаянием в голосе переспросил и Венька. Плечи его опустились, он поджал губы. Не желая расставаться с магом, братишка вошел с балкона в комнату, и… я увидела у него на руках хранителя!
От неожиданности ахнула.
— Я человек слова, — отчеканил Шатильен, наблюдая, как я едва сдерживаю радость. Я пыталась вести себя сдержанно, как подобает приличной, воспитанной девушке, но моё счастье было таким безграничным, что я запрыгала как девчонка, а потом бросилась к хранителю.
— Также я обещал щедрое вознаграждение… — Шатильен положил что-то на стол с цветами, а когда я обернулась на глухой звук, увидела увесистый кошель. — Также наряды остаются вам…
— А можно мы останемся с вами? — жалобно спросил Веня, заглядывая магу в лицо. И такая мольба и преданность были написаны на лопоухой физиономии братца, что мне захотелось немедленно вмешаться. Магу мы совсем не нужны, слуг у него и без нас много. И у нас есть своя цель…
Но тут я спохватилась, что не вижу свою сумку, в которой лежит приглашение.
— А где вещи? — спросила, оглядываясь.
— Какие? — удивился Шатильен. — Венимар всё собрал.
— Мои вещи.
— Ах, те лохмотья?
— Это мои лохмотья, — взволнованно отчеканила я.
— Ну, если настаиваешь, — он широко улыбнулся, сделал едва заметное движение пальцем, и в его руках из ниоткуда появилась моя заплечная сумка. Пыльная, с жирным пятном, оставшимся от пирога, и травяными разводами, напоминавшая о днях отчаянной нужды, но как же я обрадовалась ей.
Держа в одной руке мурчащего хранителя, я ринулась к сумке, схватила, но, когда потянула, Шатильен не спешил отдавать её.
— Ника, зачем тебе это? Забудь о том, что было.
— Это дорогие мне вещи, — я продолжала тянуть сумку.
— Ну что там может быть дорогого? — он улыбнулся.
Слова его задели меня. Неужели ценность вещей Шатильен определяет только их стоимостью?
— Вам не понять! — Чуть сильнее дернула. Ткань треснула, и на ковер высыпалось всё мое богатство…
Как назло, родовой магический вестник, упав на ковер, громко брякнул, привлекая внимание мага.
Приподняв подол, я торопливо присела, чтобы собрать, но Шатильен уже успел опуститься и тянулся к вестнику…
— Что это? — В его тоне отчетливо прозвучало удивление.
Я попыталась скорее спрятать вестник, но стоило Шатильену коснуться его корпуса, металлическая пластина засияла, явив чужаку королевский указ… А затем и приглашение. Моё приглашение на отбор.
Глаза мага пробегали по строчкам, и я готова была поклясться, что в них заметила золотые всполохи.
— Откуда у вас оно? Вы что, промышляете воровством? — На лбу Шатильена проступила раздраженная морщинка, губы сомкнулись в тонкую, упрямую полоску.
— Что? — Я дернулась, как будто мне отвесили оплеуху, и, сохраняя остатки самообладания, поднялась, только бы не смотреть на него снизу вверх.
— Я не единственный, к чьему добру вы тянули свои цепкие руки?
— Да что же это такое?! Опять вы за своё! Мы честные, порядочные люди, а это моё по праву! — На последнем слове для убедительности я аж притопнула ногой.
— Это наше! — заступился за меня Венька и, потупив взгляд, уточнил: — Никино.
— Арника… — как будто выплевывая буквы сквозь зубы, произнес Шатильен моё полное имя, и от его ледяного взгляда, высокомерного, жалящего, мне стало не по себе. Даже руки задрожали. — Ты хоть представляешь, что тебя ожидает на отборе?
— Да! — Вскинула я голову, не желая показать сомнение и страх. Всё я хорошо понимала, но отказаться не могла. Мне нужно встретиться с королем, чтобы попросить о снисхождении и отмене двойного налога, который мы больше не в силах выплачивать.
— Нет! Ты не понимаешь! — рявкнул Шатильен, да так, что зазвенели стекла. — Светские хищницы с вежливой улыбкой безжалостно растерзают любого, кто им попадется под руку!
— Меня это не пугает. Я справлюсь! Чего бы это мне ни стоило!
Я смотрела ему в глаза и видела в них пустоту. Он не слышал меня, отгородившись стеной, мнением, что я обманула его, хотя я ни разу не солгала.
— Я ошибся в тебе. — Он отвернулся, и от вида его напряженных плеч, мне стало тоскливо. Хотелось объяснить, что я не рвусь на отбор, но это возможность предстать перед Эйнером Огнерожденным и попросить о снисхождении, однако я не успела слова сказать.
Перед Шатильеном раскрылся портал. Не оборачиваясь, он произнес глухим голосом:
— Что ж, Арника Лармот вир Эттен Мартийская. Желаю победы.
Когда он ушел, и портал схлопнулся, от тишины, повисшей в комнате, зазвенело в ушах.
Не понимаю, почему Шатильен вышел из себя, почему наговорил обидных слов? Почему наше расставание вышло таким?
От горечи запекло в груди. Еще и Венькины всхлипы, становившиеся всё горше, острее подчеркивали ощущение, что мы снова остались одни, лишившись чего-то важного.
Нам снова предстоял опасный путь и скитания. И пусть в этот раз мы не будем голодать и ночевать на земле, мне было очень плохо.
Я стояла в богатом номере, в бальном платье, прижимала к груди увесистый кошель, однако деньги не могли согреть и заполнить пустоту, что возникла в груди.
Шатильен — своенравный маг, мужественный красавец — за несколько дней знакомства сумел стать для Венечки идеалом, примером для подражания, а для меня опорой… И теперь он ушел, оставив нас с раной на сердце…
Раздался стук, дверь открылась. На пороге появилась девушка в строгом синем платье, с кипенно-белым, накрахмаленным фартуком.
— Ох… — удивилась она, увидев меня в комнате, и сделала торопливый уважительный поклон. — Прошу прощения, лиера, мы не знали, что вы уже заселились. Желаете чего-нибудь?
Прежде всего я бы желала узнать, в каком краю мы оказались, а потом и остальное. Но спросить прямо — значит показаться странной, поэтому начала издалека.
— Мы собрались в путешествие столь быстро и неожиданно, что я даже не успела уточнить, какой город первым делом посетим.
Подталкивать горничную к разговору я старалась аккуратно, чтобы меньше говорить и больше слушать. И если даже девушка удивилась, виду не подала.
— Вы в столице, лиера, — ответила она.
Услышав ответ, я прикрыла ладонью рот, чтобы
