Мужской язык скользил вверх-вниз, отыскав небольшой пульсирующий бугорок, больше всего остального требующий внимания, и сконцентрировав на нем все силы, добился того, чтобы я закричала в голос.
— Слаще ничего в жизни не пробовал.
— Да замолчи же ты!
— Ни за что. Ты будешь слушать, о том, как я тебя хочу.
В довершении своего обещания, он приставил пальцы в мокрому входу в мое тело, и осторожно ввел их внутрь, отчего я забыла, как дышать. Весь воздух сгорел, даже его остатки в легких истлели, и я вновь закричала, ощущая неторопливые и глубокие толчки.
Он смотрел на меня. Распрямившись, силой развернул к себе мое лицо и смотрел, впитывая, жадно проглатывая хрипы, срывающиеся с моих губ. Он брал меня двумя пальцами, глубоко проталкивая их, и подушечкой большого мучая тот самый бугорок. Его губы блестели от моих соков, но зачарованно смотрящий на меня мужчина, не задумываясь облизал их.
— Аксар… Поцелуй, — выдохнула, понимая, что испепеляющий огонь уже слишком близко.
Все тело вибрировало и звенело. Оно требовало больше близости, больше этого тепла, что давал мне мужчина. Крайности! Обрыва! Полета!
Он резко вынул пальцы, заставив меня вскрикнуть от неожиданности, и придвинулся ближе, приставив вновь твердую плоть к открытому влажному входу, запустив пальцы в мои волосы и склоняясь к губам.
— Кончай.
Толкнулся бедрами, заполняя меня собой, и накрыв мой рот опаляющим поцелуем, задвигался, разрывая натянутые, как канат, нервы, с грохотом, с которым перевернулась моя душа, возвращаясь на место. Сладкая судорога пронзила тело, и я сжалась на мужском достоинстве, слыша, как Аксар зарычал, вдавливая меня в спинку кровати.
Ребра стянуло, ноги звенели от напряжения, но все, что мне было тогда нужно, это застыть в этом моменте.
Я плохо помнила, как Аксар распутывал мои руки, аккуратно размяв их после пут. Как осторожно развязал ноги и уложил в кровать, пока я, со звенящей от золотистых искр, головой, пыталась вспомнить, кто я и зачем здесь.
Мужчина уложил меня на свою грудь, поглаживая и мягко сминая голые ягодицы, вновь заполнив собой, медленно двигался, не позволяя вернуться в реальный мир.
— Это только начало, моя волчица.
Глава 36. Нежность в тонких покрывалах
Она спала на его груди, трогательно обнимая тонкой рукой широкий торс. Утро уже танцевало за окном, рассеянным светом проникая под расправленный балдахин, рисуя на нежной коже солнечных зайчиков.
Аксар уже не спал, не в силах оторваться от рассматривания голого тела, со следами их неприкрытой близости, которой он насладился настолько сильно, что даже зверь в груди затих, пытаясь прийти в себя.
Она была послушной, отдавала всю себя слепо и доверчиво идя на его голос, руки, и манила своей невинностью и чистой, искрящейся искренностью, отравляя туманом привязанности.
Никогда. Нет, не так. НИКОГДА он не был так возбужден и открыт, стремясь за женским удовольствием больше, чем за своим. Даже самые жесткие игры с Наизой не доставляли ему такой эйфории, хотя она позволяла делать с собой все, что заблагорассудиться его черной душе. Но эти, честно признаться, слишком мягкие элементы, завели его куда сильнее, и гнев пропал.
Совсем.
Просто исчез, не оставив после себя и следа. Голова Аксара была чиста, совершенно свободна от сковывающей боли гнева, и даже… счастлива. Да, именно так. Он был счастлив.
И обнимая тонкое тело своей женщины, не мог поверить, что такое возможно. Вот так лежать, не стремясь к какой-то цели, просто наслаждаться запахом ее волос, гладить теплую кожу поясницы, и смотреть на круглую коленку, которую она бессовестно закинула ему на живот, обнимая его, как плюшевую игрушку.
— Просыпайся, волчица. Или проспишь завтрак, — прошептал, мягко целуя ароматную макушку.
— Я сыта. Даже слишком.
Хохотнув, он позволил девушке перевернуться на другой бок, и аккуратные вершинки ягодиц уперлись ему в бедро, провоцируя на очередной заход до точки ее облегченного крика.
— Уверена, что не хочешь еще?
— Не думаю, что выдержу. Вчера и так было… — она помолчала, и добавила: — Много всего.
— Слишком?
Он буквально нутром ощутил, как загорелись ее щеки от смущения.
Видимо, прокручивая в голове воспоминая о прошедшей ночи, она окончательно проснулась, потому, как поджала ноги и немного отодвинулась, лишая Аксара возможности рассматривать голую попку.
— Нет, не слишком. Просто…
— Ты смущена? Стыдишься? Коришь себя за то, что позволила мне с тобой делать?
— Немного. Вдруг я была слишком… пошлой.
— Не может быть этого «слишком», — мужчина повернулся на бок, силой прижимая к себе обнаженное тело, позволяя ощутить, как член, по-утреннему бодро, прижимается к ее бедру. — Тебе было хорошо?
— Да.
— Мне — даже больше. Чего здесь можно стыдиться?
Она, наконец, повернула голову, глядя ему прямо в глаза, и помедлив, спросила:
— А… так всегда?
— Что именно?
— Веревки?
— Необязательно. Это лишь вариант. Можно иначе.
Продолжать разговор не решилась. Духу не хватило, и задумавшись, вновь прикусила губу. Искушая.
— Насколько мы здесь?
— Надеюсь, на пару дней, не больше. А что?
— Не знаю, зачем мне здесь быть.
— Не поверишь, но я тоже, — ответил он, вспоминая неоднозначный разговор с Его Светлостью.
Владыка темнил, явно скрывая свои истинные мотивы, и Черный Зверь напрягался, чувствуя фальшь и недосказанность. Но лорд был прав — Аксар связан договором, и, к сожалению, не может наплевать на его условия, и забрав Улву, вернуться домой, наплевав на указ Его Светлости.
— А что обычно делают здесь?
— Ведут праздный образ жизни. Гуляют, устраивают вечера, танцы, играют в мяч в парке. Но мы можем поехать в столицу, и провести какое-то время там.
— В столицу?
— Да.
Она, раздумывая, уставилась в потолок, чуть прищурив глаза, и кивнула.
— Я хотела бы там побывать. Говорят, Золотые Ворота очень красивые, а на княжьем рынке можно купить все, что угодно.
— Хочешь чего-нибудь?
— Нет, не хочу. Только посмотреть.
Она вновь залилась румянцем, и Аксар понял — будет сложно. Если она не перестанет смущаться его ухаживаний, то такая банальная вещь, как покупка одежды, превратиться в чертов аттракцион его терпения. Спорить с женщиной о том, что он сам бы хотел для нее приобрести, самое унизительное занятие для мужчины.
— Тогда собирайся. Сбежим сейчас, пока резиденция спит.
Темные глаза сверкнули озорством, и девушка села, прикрывая нежную грудь покрывалом, пряча ее от жадного взгляда Аксара.
Сверкая покрасневшей кожей, она стянула одеяло с его тела, и обмотав вокруг себя, как платье, спустилась с постели, оставляя за мужчиной только право вздыхать на это ее стеснение.
— Я хочу помыться. Ты бы не мог выйти?
Вот уже нет!
Поднявшись за ней вслед, Аксар встал слишком близко, глядя на девушку сверху вниз, и улыбнулся, одним своим видом отвечая на вопрос. Фыркнув, она сдула упавшую на лицо прядку, и закатила глаза, за что сразу же поплатилась, лишившись своего укрытия в виде покрывала.
Глава 37. Хрупкие ухаживания
— Только взгляни! Какая красота! — я прижалась носом к окну кареты, рассматривая огромный мост из белого камня, по которому лениво тянулись телеги, груженные товаром на продажу. — Они просто огромные!
Золотые Ворота, как и рассказывал сосед господин Фесе, были такими монументальными, что дыхание перехватывало. Просто невероятно огромными!
— А куда мы сейчас едем?
— К одной моей знакомой, — ответил Аксар, и ощутив, как тренькнуло мое сомнение, добавил: — Она поможет мне с одним делом. Думаю, ты найдешь с ней общий язык.
— А зачем мне это?
— Сама поймешь. Чуть позже.
Сбежав из-под надзора Его Светлости, мы умчались в столицу, передав через камердинера о своем отъезде и возвращению к ужину. Пожилой мужчина только поклонился, глядя на нас заинтересованно и смешливо. Аксар уже позже рассказал, что каждый раз приезжая по зову лорда, он уезжает с первым солнцем, и такой незапланированный побег для него дело привычное.
