— Сейчас мы должны были предаваться радостям первой брачной ночи, а вместо этого сидим здесь, и обсуждаем черт знает что. Я думал переговорить с тобой, но позже, но теперь ты вынуждена будешь выслушать мою исповедь и сама решить, как нам жить дальше. Готова?
Линда судорожно кивнула. В ее голове промелькнули самые черные мысли. Эльриан сидел, опершись локтями на колени, и опустив голову. Молчание длилось недолго.
— Видишь ли, ты же с самого начала знала, что я второй принц северного королевства. Причем это не абстрактное, звание, как в сказках, этот титул означает определенные обязанности. Привилегии, да, но и обязанности. Как ты думаешь, я с радостью согласился жениться на старой деве на 11 лет меня старше, страшной, как смертный грех, всю жизнь мечтающей о монастыре? Мы с отцом ругались дней десять. Он пригрозил даже запереть меня в крепость за непослушание, но, наконец, эмоции схлынули, и я понял всю проблему. Жениться, кроме меня некому, иначе герцогство может отойти Югу, если на девице женится Илларий, которому тоже приказал его дядя. И я согласился. Помог Эрнест, он придумал схему, как потом избавиться законным путём от женушки, никого не убивая. Причем, я законно получал свободу, отец — герцогство, женушка — монастырь и все довольны. Речь не об этом несостоявшимся браке. Речь о том, что произошло, после того, как нас похитили. Первое время меня еще поддерживал Эрнест, уговаривал терпеть все те унизительные процедуры, сути которых никто не понимал, а объяснять что-то, какой то биомассе никто не собирался. В общем, на момент той самой процедуры выбора, я был на грани самоубийства. Помогало только последнее напутствие Эрнеста. — «Наша задача, выжить». И я держался. Даже после хамского обращения твоей матери. Извини, в подробности вдаваться не буду. Спроси ее сама. Теперь — о нас. Честно, ты мне понравилась с первой встречи, только я не позволял себе даже намека на сближение. Намеренно ожесточал себя, придирался к каждому твоему слову, выискивал во всем второй смысл. Не обольщался, как другие коллеги по несчастью, типа — «Ах, меня выбрали, все будет в шоколаде». Как будет, наглядно показал твой отец, выставив нас с Илларием в качестве живой мишени. Потом у меня появилось время и возможность изучить общество и ситуацию, которую мы попали. И я понял, что если у меня еще есть шанс выкарабкаться, то у Эрнеста всего пять лет, не больше. Его надо спасать. Как, непонятно. Я даже не знал, где его держат. Следом, скандал с твоей матерью. Да, я ее оскорбил, намеренно, хоть немного душу отвел. Твой отец, у нас с ним был долгий разговор, предложил отпустить меня к отцу. Я не успел обрадоваться, вспомнил об Эрнесте. И пока он сокрушался, что не знает, как ты будешь без меня, подал ему мысль. Я меняю свое поведение в обмен на свободу Эрнеста. Да, такой договор был. Только мне не пришлось прилагать особых усилий для его исполнения. Ты, как я говорил, мне нравилась с самого начала, так что изменить поведение не стоило никаких усилий. Больше усилий бы стоило вести себя по-прежнему, стараться вырвать тебя с корнем из сердца, где ты пускала все более глубокие корни. Да, твой отец считал, что я исполняю договор, о чем, видимо и проговорился твоей матери. Но я не исполнял, я просто позволил себе идти на поводу у своих чувств. И чем дальше, тем сильнее меня угнетало наше неравенство. Не хотел оставаться каким-нибудь «Васькой, выбранным девицей такой-то»! И тут, изучая физику, я понял, что программы наших предметов почти совпадают. Значит, у меня есть шанс сдать экзамен на гражданство. Оставалось подтянуть язык, в этом мне очень помогли твой брат, Эндрю и ты, и сдать военное дело. Твой отец поручился, и меня допустили к оружию. Стрелял я и раньше неплохо, водить автомобиль и квадроцикл меня научили, строевая подготовка у меня была на уровне, так что я все сдал. Принес присягу. Видимо, это и не понравилось твоей матери, и она решила испортить нам жизнь с первого дня. Вот так. Ты мне не просто нравилась, я все это сделал, что бы стать равным тебе в этом обществе. Что бы ты не стыдилась своего «неполноценного» мужа. А теперь делай выводы о моем к тебе отношении сама.
Розалинда замерла. Искренняя исповедь поразила ее. — «Дура, какая же я была дура! Поверила матери. Интересно, почему у нее такое негативное отношение к Эльриану? Только потому, что она мечтала получить в зятья послушного, слабого мальчика, почти раба, а получила… И только в этом причина, может еще в нереализованных тайных желаниях? Нет, хватит, так она додумается черт знает до чего! Господи, она и впрямь дура! Он ей можно сказать душу излил, а она сидит, кукла куклой»!
— Эльри, — она повернулась к нему всем телом, — прости за дурацкие вопросы и недоверие, с этого момента, клянусь, между нами никого не будет! Только мы, ты и я, и больше никого! Наша жизнь начинается с этого момента!
Она развернула его лицом к себе, нежно коснулась губами его губ и почувствовала его отклик. Очень нежный, почти невесомый. Она ответила. Поцелуи продолжались минут пять, после чего Линду подхватил и поднял вверх какой-то вихрь, она вскрикнула.
Тс-с, — прошептал муж, поднимаясь вместе с ней по лестнице, — не в холле же любовью заниматься! Поднимаемся в спальню.
— Эльри, я боюсь.
— Я тоже!
— Ты же мужчина! Мужчины не боятся! Это у меня первый раз!
— А у меня пятый!
Она недоверчиво посмотрела на него. — Смеешься?
— Нет, у нас же вечер откровений. Ты хоть представление имеешь, что происходит в постели?
— Чисто теоретически. Девочкам преподавали «Основы интимной жизни» в последний учебный год Мальчикам тоже, но отдельно!
— Еще бы додумались преподавать вместе! Думаю, девочек у вас бы не осталось! Что же, будем тихо продвигаться вперед.
В спальне Эльриан не бросил ее на кровать, как она воображала себе, наслушавшись рассказов подруг и начитавшись любовных романов, а аккуратно посадил на вращающийся стул возле трюмо.
— Диадему и фату сама снимешь, или помочь? — прошептал он ей на ухо.
— Помоги, и платье мне самой не расстегнуть, застежка на спине!
Он аккуратно высвободил ажурную диадему из ее волос и небрежно бросил ее на столик. Снял фату, и аккуратно потянул потайную застежку на спине.
— Надо же, я думала, объяснять придется, как расстегивать!
— Надо же, — в тон ей протянул муж, — а ты все продолжаешь считать меня необразованным дикарем! На себе я одежду как-то расстегиваю! Не бегаю перед каждым походом в туалет с воплями: — «Расстегните! А то опозорюсь!»
Розалинда рассмеялась, представив такую картинку. Весь страх куда-то ушел. Эльриан осторожно стянул платье с плеч жены, отбросил светло — каштановые, почти медовые волосы жены на грудь и припал губами к ямке на шее у границы их роста. Девушку как будто пронзил электрический импульс. Он чуть повернул стул, приспустил платье еще ниже, обнажая затянутую в кружевной лиф грудь.
— И зачем вам, женщинам столько тряпок на теле! — проворчал он, нащупывая еще одну застежку на спине.
Вскоре и платье и лиф упали с груди Линды, застряв талии.
— На мне много, а на тебе? Смокинг даже не расстегнул!
— Надо же и тебе чем-то заняться! — восприняв эту реплику, как руководство к действию, она расстегнула пиджак, стянула его с плеч, и принялась воевать с пуговицами рубашки, даже не заметив, как его тонкие пальцы коснулись ее обеих грудей, пока ее не охватило какое-то странное, не испытанное еще чувство, какое-то предвкушение. Девушка выгнулась и застонала. Эльриан приподнял ее, окончательно сдернул вниз платье, и аккуратно уложил полуобнаженную жену на постель. Сам быстро стянул брюки, и рубашку, оставаясь в одних нижних штанах, которые здесь называли трусами, прилег рядом с женой.
— А вот сейчас придется просить объяснений! Совсем не понимаю, как снять с тебя эту сбрую! — Он потрогал резинку от крепления чулок к ажурному кружевному поясу.
— Там, сбоку несколько крючочков, не переживай, это только парадное белье, говорят, оно возбуждает мужчину!
