Ярость стекает по задней стенке моего горла, пока не скапливается в животе, превращая внутренности в расплавленный свинец. Еще одна бутылка из разъяренной толпы разбивается об угол стола с закусками, и леди Руна вскрикивает.
― Они животные!
Ферра опускает бокал с шампанским на стол так сильно, что он опрокидывается и разбивается вдребезги.
― Они животные? Толпа? Надеюсь, следующая бутылка прилетит в твой гребаный нос.
Леди Руна задыхается.
Диктор поднимает руку. Барабаны бьют все быстрее, быстрее и быстрее, а потом внезапно останавливаются.
Диктор опускает руку.
― Выпустите тигра!
― Нет! ― Я сжимаю руку Райана так сильно, что на ней остаются следы. Как Верховный лорд, он имеет власть над всем на арене. Он может положить этому конец. ― Скажи им, чтобы они прекратили это, Райан!
Райан терпеливо позволяет мне дергать его, словно я маленький ребенок. Его голова поворачивается с холодным безразличием, чтобы встретить мой взгляд.
― Если бы только кто-то мог это остановить.
В его словах так много недосказанности. Я не сразу улавливаю смысл, потому что правда слишком ужасна, но когда понимаю, отпускаю его руку, словно он ― огонь, а я ― хворост.
Я отступаю назад, дыхание сбивается.
― Ты меня подставил.
В ответ Райан осушает свой почти полный бокал шампанского. Он бросает его на землю рядом с разбитым бокалом Ферры, и тот тоже разлетается на осколки, как будто уже ничего не имеет значения. В этом логове нечисти, возможно, так и есть.
Он смотрит на меня взглядом безумца.
― Что ты будешь делать, певчая птичка?
Боги, теперь все становится ясно. Берольт сомневается в моем даре. Это шоу, но артист ― не мальчик на песке. На сцене выступаю я. Они хотят, чтобы я использовала свой дар для общения с тигром. Здесь, на глазах у десяти тысяч человек.
Или они позволят мальчику умереть.
Я медленно отступаю назад, качая головой в неверии, в поисках подходящих слов, чтобы сказать Райану, насколько он отвратителен. Возможно, это была идея Берольта, но Райан знал. Будь он проклят. Будь он проклят!
Тигр выбегает из клетки, прижав уши, и с шипением бросается к трибунам.
Я забываю о Райане. Я забываю о Великом клирике, чья работа ― оберегать души всех жителей королевства, особенно детей, и обо всей могущественной элите, которая ничего не делает, чтобы спасти ребенка.
― Сабина, подожди. ― Бастен бормочет достаточно тихо, чтобы слышала только я. ― Они используют тебя. Дай им то, что они хотят, и они будут использовать тебя еще больше, только для худших целей.
Бастен знает Валверэев почти как свою собственную семью, поэтому я не сомневаюсь в его предупреждении. Но какой у меня выбор?
― Это ребенок, ― шепчу я.
Я хватаюсь за перила и сосредотачиваю все свое внимание на арене для боя.
Тигр находится примерно в ста шагах от ложи Бессмертных. Я никогда не пыталась общаться с животными на таком расстоянии, но бывали случаи, когда звери чувствовали мой призыв с большого расстояния и приходили на помощь.
Остановись, ― говорю я тигру. ― Не причиняй вреда мальчику.
Тигр не слышит меня, а если и слышит, то не слушается. Я чувствую, как в воздухе витают нити его непреодолимого страха.
Рев десяти тысяч разгневанных голосов почти парализует его. Он снова шипит, охваченный паникой.
Мальчик поднимает копье трясущимися руками, и тигр обращает свой взор на него. Я чувствую облегчение животного. Наконец-то у него появилась четкая цель.
Подожди! ― кричу я. ― Не нападай!
Тигр даже не смотрит в мою сторону.
Нет, нет, нет…
У меня мало времени ― тигр уже несется к мальчику, который поднимает свое жалкое копье. Но что я могу сделать?
Разве что, может быть, я выбираю неправильный подход.
Я закрываю глаза. Мои разрозненные мысли исчезают, когда невидимый посыл проносится над шумной толпой и попадает прямо в уши тигра, покрытые мехом. Затем я тянусь еще дальше. Дальше, чем когда-либо. Боль раскалывает мой череп, но я продолжаю давить, пока не чувствую, как что-то отпирается, как засов, вставший на место.
Яркое солнце. Странный песок под ногами. Людей так много, как листьев в джунглях.
Мысли тигра приходят ко мне не в виде слов, а в виде вспышек образов. Каким-то образом я нахожусь внутри сознания тигра. Мне больно, как ему. Я боюсь так, как боится он. Я чувствую, как его ужас достигает пика в тот момент, когда мальчик направляет на него копье.
Инстинкты тигра встают на место, как сломанная кость. Я чувствую его холодную уверенность, когда он отдается своей дикой природе. С рычанием, которое эхом отражается от навесов арены, зверь обнажает свои трехдюймовые клыки.
Зрители замирают в испуганной тишине. Присутствующие в ложе Бессмертных наблюдают за разворачивающейся внизу драмой, как зачарованные. Я смутно осознаю, что Райан все еще рядом со мной ― единственный человек из десяти тысяч, который не следит за тигром.
Потому что он наблюдает за мной.
Боги, как же я его ненавижу.
Моя ненависть больше, чем шипов на всех розах в мире.
Я так ошибалась, что сочувствовала ему, чувствовала хоть каплю вины за то, что предала его, чувствовала что-то, кроме ярости…
Отступая назад, я неловко ударяюсь о стул, и сильная рука Бастена, лежащая на моей спине, ловит меня.
― Маленькая фиалка. ― Он шепчет достаточно тихо, чтобы слышала только я, и его горячее дыхание несет в себе ту же настоятельную необходимость, которую я ощущаю в своих венах. ― Ты не должна этого делать.
― Но я должна.
Я резко вдыхаю, хватаясь за перила, и снова обращаю внимание на тигра, который угрожающе рычит на мальчика.
Мальчик с боевым кличем бросает копье, но оно падает на землю, не причиняя никакого вреда.
По кончикам пальцев пробегает дрожь, и я клянусь, что чувствую, как хрустит
