— И что же это за сила, Ваше Святейшество? — Аман понимал, что это знание может оказаться необычайно важным.
Возможно эту силу можно будет использовать в борьбе против демонов.
— Аман, я многому обучил тебя, всему тому, что знаю я сам, и даже больше… Но ответ на этот вопрос ты должен отыскать самостоятельно.
На несколько минут между ними повисло молчание. Молодой жрец впал в тотальный ступор. Сказанное наставником никак не хотело поддаваться осмыслению.
— На долю этой девочки выпало тяжёлое испытание. Столь юная, но уже несёт на своих хрупких плечах ответственность за судьбу целого мира… — Верховный жрец грустно покачал головой. — Но знаешь, Аман, любая ноша станет гораздо легче, если разделить её на двоих.
Наставник по-доброму улыбался, а Аман не мог поверить собственным ушам.
— Ваше Святейшество, неужели вы хотите, чтобы я пошёл с ней?
— Это будет трудный путь Аман… Трудный и очень опасный, я не вправе просить тебя о таком… Поэтому я предоставлю тебе право решать самому.
Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
— Я пойду! Я помогу Искательнице найти Ковчег! Эта сила спасла Акрассию уже дважды. И поможет в грядущей войне! Я не разочарую вас, Ваше Святейшество!
— Ступай, дитя. И пусть Руфеон убережёт вас обоих в пути! Возьми это, — в руку Амана лёг небольшой кошелёк. — И помни: тот, кто следует за Первозданным Светом, никогда не будет одинок.
— Спасибо, Ваше Святейшество! Спасибо за всё! — Аман низко поклонился наставнику и легко сбежал по ступеням собора, направляясь в сторону центральной площади, высматривая среди прохожих хрупкую фигурку девушки с вишнёвыми волосами.
Я смогу уберечь её от тьмы. И от той тьмы, что внутри меня, в том числе.
***
Верховный жрец Барут.
Он стоял на крыльце собора, глядя, как удаляется синий плащ Амана.
Аман. Мальчик, что стал мне сыном. Моё величайшее достижение и моя величайшая тайна…
Барут нашёл его в те годы, когда ещё был простым странствующим жрецом. Мальчишка-дэрон, пойманный жителями небольшой деревеньки. Измученный и избитый, покрытый запёкшейся кровью своей и не только. Грязный, стянутый ржавой цепью по рукам и ногам так, что суставы были вывернуты под неестественным углами. Он лежал на полу железной клетки, глядя в одну точку совершенно пустыми алыми глазами. Мальчишку ждал костёр. Он убил пятерых детей за то, что те его побили…
Барут забрёл в эту деревню случайно — хотел набрать во флягу питьевой воды, да купить немного овса для своей кобылки, которая исправно тащила телегу. И не смог пройти мимо. Он уже не помнил, что говорил людям, но мальчишку ему отдали. Казалось, что они даже рады были от него избавиться.
Наладить общение было не просто, но, как оказалось, доброта и забота способны на многое. Уже через два дня мальчик вернулся в человеческую форму. Оказалось, что у него очень красивые синие глаза. Через неделю он заговорил, сказал, что зовут его Аман. Возвращаться Аману было некуда — его мать селяне забили камнями насмерть у него на глазах, а отец сбежал сразу после его рождения, увидев алые глаза сына…
Жрец привёз мальчика в собор и начал обучать всему тому, что нужно знать молодому жрецу. Рассказывал о добре и зле, свете и тьме, и о том выборе, что делает каждый живущий. Аман постепенно «оттаивал», стал чуть более открытый. Хотя он не переносил прикосновений, всячески их избегая. У мальчишки оказался потрясающий по своей силе дар, и Барут стал обучать его азам целительства… И сам не заметил, когда стал воспринимать Амана как сына, гордясь его успехами и печалясь вместе с ним о неудачах, как бился с этими перчатками и в итоге сдался… Как, стремясь стать для него примером, сам становился лучше и в итоге Карелий, предыдущий Верховный жрец, избрал его своим преемником.
Аман был его триумфом. Он доказал, что выросший в любви и заботе дэрон не становится кровожадным чудовищем. Но никогда и никому он не откроет эту тайну — это означало бы подставить под удар своего воспитанника.
И всё же было то, что долгие годы тревожило Барута. Аман рос и из угловатого мальчишки стал красивым юношей. Но всё так же продолжал сидеть над книгами, периодически прибегая к нему с тем или иным вопросом. Хотя все молодые послушники его возраста тайком бегали встречаться с девицами в сады, что были на границе города. На подобное жрецы смотрели сквозь пальцы. Юное сердце часто бывает подвержено порывам чувств, и многие послушники уходили из собора, так и не приняв обета. Служение Руфеону было делом исключительно добровольным.
Годы шли, Барут стал Верховным жрецом и часто отправлял Амана по поручениям, с которыми тот идеально справлялся, какими бы сложными они не были. Из юноши тот стал молодым мужчиной, но всё так же не было в нём следов хоть каких-то эмоциональных симпатий. Да, Аман был привязан к нему как к наставнику, но любая попытка Барута прикоснуться или взлохматить и без этого торчащие во все стороны волосы, и мальчишка напрягался, словно загнанный в угол зверь, ловко уворачиваясь от протянутой руки. Это печалило сердце старика.
Аману перевалило за двадцать пять и Барут был бы рад, даже если бы тот проявил интерес к какому-нибудь молодому послушнику. Однако сердце мальчишки было глухо к чувствам… Ученик по-прежнему всё свободное время посвящал книгам и оттачиванию навыков магии Света и целительства. За Аманом закрепилась слава чудотворца. И видит Руфеон, как он гордился им и в то же время боялся за него…
Когда Аман вернулся с очередной порученной ему миссии, Барут заметил, что что-то в его воспитаннике неуловимым образом изменилось. Он, как всегда, пришёл отчитаться и поведать печальные вести о нескольких уничтоженных демонами поселениях на юго-западе Артемиса. А затем рассказал о девушке, дважды спасшей его жизнь за один день. Верховный жрец слушал и не мог поверить в то, что видит — глаза Амана горели удивительным светом, которого там не было прежде. Он впервые видел такой взгляд у воспитанника… И глядя на то, как нервно расхаживал мальчишка по комнате, негодующе рассказывая о неспособности некоторых отдельно взятых волшебниц осознать ценность человеческих жизней, Барут улыбался… Странные перемены в Амане заметили все жрецы. Он то был необычно активным, то странно задумчивым. Было очевидно, что эта встреча оставила след в его сердце.
Девушка и вправду была невероятно красива. Волосы цвета войлочной вишни, зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц и кожа цвета драконьей кости. Юная силлин, странствующая в поисках Ковчега Первозданного Света. Не самый подходящий выбор, но не ему судить желания чужого сердца. Возможно Аман, будучи дэроном, просто не чувствовал в простых людях подходящую для себя пару… В том, что воспитанник влюбился, Барут уже не сомневался. Стоило мальчишке узнать, что девушка ушла в Молчащие холмы, из которых последние несколько дней приходили известия о бесчинствующих разбойниках, как и духа Амана не осталось в соборе. Лишь молодой послушник прибежал с вестью о том, что тот решил навестить руины Первой Часовни…
Барут знал, что Аман, как и все жрецы, давал обет служения Руфеону. Он сам принимал у него этот обет. И тем не менее смотрел на происходящее сквозь пальцы, понимая, что пришло время отпустить воспитанника, как бы тяжело это не было для них обоих. Он видел, как нервничает Аман, ожидая прихода девушки и боясь быть отвергнутым и, очевидно, сам не понимая того, что творилось в его сердце.
И тем не менее увиденное смогло удивить Верховного жреца, хотя за свою долгую жизнь он уже забыл это чувство. Аман позволил ей прикоснуться к себе и, казалось, сам был в шоке от подобного. Эта удивительная девушка словно не замечала всех тех внутренних стен, которыми мальчишка отгородился от окружающих. Барут стоял в проходе галереи, не веря собственным глазам — Аньюриэль всего за несколько дней смогла сделать то, что он не смог за долгие годы. Барут смотрел на округлившиеся глаза Амана, на ласково улыбающуюся ему девушку, на то, как она погладила его воспитанника по щеке и понимал — она приняла его таким, какой он есть. Руфеон наконец-то услышал его молитвы и послал мальчишке ту, что смогла растопить его сердце.
