— Покрой у платья странный, старинный. Откуда взяла?
— Чародейское, водяной подарил, — правду скрывать не стала.
А у Ульгерды вдруг перо писчее из рук выпало, кляксу на бумаге оставляя.
— Ччччародейское? — переспросила ведьма старая.- Чародейское?!
Кивнула. От чего реакция такая я и не поняла-то, но не это было самое страшное, что передать собиралась.
— Смотри, Ульгерда, — сказала, руку к блюду протянув, да ладонь к серебряной поверхности прижимая. — Смотри внимательно. Об этом ведьмам рассказывать придется.
И я показала все. Даже не так — ВСЕ!!!
Умертвие ведуньи лесной, судьбу ее страшную, и предательство ведьмы с синими, как сапфиры глазами.
Когда закончила, поседела Ульгерда вполовину больше прежнего. Сидела, потрясенная, раздавленная, затем произнесла едва слышно:
— Веся, девочка, та ведьма — Велимира!
Тут уж я покачнулась, на ногах удержалась с трудом. Велимира — одна из семи главных ведьм. Старшая. Главенствующая.
И я, я после разговора с Водей ожидала, что непростая то ведьма будет, но чтобы главная…
— Я не смогу, а ты рискнешь? — прямо спросила Ульгерда.
Она поняла мой замысел, по размеру блюда серебряного и поняла, но не знала, решусь ли теперь, когда правда открылась. Да только делать нечего — беду лицом да взглядом прямым встречают, иначе не победить.
— Про защиту только не забудь, Веся, — попросила старая ведьма.
А это хороший совет был. Очень хороший. Правильный и своевременный.
Я связь с Ульгердой прервала, кивнув на прощание, сходила, дверь отперла да и позвала жалостливо:
— Аспидушка, не зайдешь ли, на минуточку?
И не дожидаясь ответа, в избу обратно вошла. Заметалась нервно. Мысли, сомнения, страх — все смешалось. Что делаю? Что собираюсь сделать? Поможет ли то, что замыслила?.. Поможет ли…
Остановилась не перед мутным блюдом серебряным — перед зеркалом. Волосы мои черные уж светлеть начали, лицо бледное, глаза испуганные, руки дрожат, а платье чародейское стройный стан, сильно постройневший после снятия печати с охранябушки, лишь поддерживает. И похожа ли я на ведьму сейчас?
Да и стоит ли показываться в платье чародейском?
Рванула ворот, принялась нервно пуговицы расстегивать, а уж распахнулась дверь, аспид вошел, и сразу мне изба в два раза меньше показалась.
— Зайди, дверь закрой… да и запри, — приказала, дрожащими, непослушными пальцами пуговку за пуговкой высвобождая.
Аспид повиновался. Дверь закрыл, задвижку защелкнул, ко мне повернулся, смотрит внимательно. И умом понимаю — сказать что-то надобно, а саму трясет.
— Помочь, с платьем то? — поинтересовался аспид.
Руки опустились, постояла, тяжело дыша и попросила:
— Помоги, пожалуйста.
Думала магией, али как, но подошел аспид — ладони у него не дрожали, пальцы сильные с пуговками справлялись быстро, а я дышала, все больше понимая, что аспида я боюсь куда меньше, чем того, что сейчас сделаю.
— Руки подними, — скомандовал так спокойственно, да тоном командным.
Подчинилась, вообще без слов.
Молчал и аспид, когда платье стянул с меня. Да пока я сорочку нижнюю белую оправляла, платье сложил, к шкафу отнес, аккуратно внизу, там где вещи для стирки предназначенные, положил, на меня оглянулся.
— Дать что? — спросил все так же спокойно.
И вот об одном вопрос был, а подразумевал определенно «Ты что делать собралась, ведьма?».
— Плащ, — голос мой дрогнул. — Там, справа, простой черный плащ.
Взял нужный, да уверенно так, словно точно знал, какой надобен, принес, сам расправил, на плечи накинул, завязки завязал, да и на меня посмотрел, все так же держа в руках холщевые ленты. Вот тогда и спросил:
— На что ты опять отчаялась, лесная хозяйка?
И так он это спросил, что у меня сердце дрогнуло. На руки поглядела, черной матовой чешуей покрытые, да от чего-то другие ладони вспомнила. Человеческие. Широкие, жилистые, сильные… руки не мага, руки воина… И от воспоминания этого, лишь больнее дались слова последующие:
— Видишь ли, господин Аедан, у нас не один враг… Вовсе не один. Я о магах и ранее хорошего ничего сказать не могла, а уж после сегодняшнего…
И замолчала я.
— А что сегодня? — голос у аспида проникновенным стал, вкрадчивым.
Я голову запрокинула, в глаза его змеиные поглядела и ответила:
— Увидела страшное.
Усмехнулся аспид, зубы белые сверкнули в сумраке избушки, да с иронией вопросил:
— Страшнее меня?
И как не был ужасен аспид, а все же:
— Намного… намного страшнее.
Вскинула руку, зачаровывая избу, изолируя, возводя барьер как изнутри, так и снаружи. А едва засияло каждое бревно магией, вновь на аспида посмотрела и сказала утвердительно:
— Ты алхимией владеешь.
Шире улыбнулся аспид, да и ответил:
— Ты тоже.
Так то оно так, да только:
— Я ею баловалась в юности, аспидушка, а вот ты ею владеешь.
Огляделся аспид, и вывод сделал верный:
— Тебе защита нужна.
Кивнула сдержанно.
— Почему алхимическая? — спросил сразу по делу.
Помолчала, кусая губы, потому что грызть ногти при аспиде было стыдно, да и ответила:
— А не знаю я, с чем столкнусь. Проклятия будут. Не одно — десятки. И магия. И чары чародейские. От всего этого защититься я могу двумя способами — силу леса своего задействовать, но это сейчас опасно, и не ко времени и… не могу я лесом ради ведьм рисковать, не могу… — Вздохнула судорожно, успокаиваясь, и продолжила: — А могу тебя попросить о помощи, супротив алхимического защитного круга ни одно проклятие не встанет.
Сузились гневно глаза аспида, да спросил он прямо:
— Против ведьм идешь?
— У меня нет выбора! — прямой вопрос и прямой ответ, все как полагается.
— Выбор есть всегда… — протянул Аедан.
Вздохнула судорожно, да и ответила, как полагается:
— Есть. Ты прав, аспидушка, выбор всегда есть. Вот я свой и сделала.
Постоял аспид, на меня поглядел, да и такие слова произнес:
— Что ж, коли такова воля твоя, помогу, но и свою цену назначу. Готова?
Нашел дуру деревенскую.
— Цену назови, — потребовала, пристально на гада глядя.
— То цена не большая, — усмехнулся аспид. — Ни сил от тебя не потребует, ни времени, и лесу не повредит, друзьям-сотоварищам тоже. Соглашайся, ведьма, другого пути у тебя нет… В целом был бы конечно, путь другой, к примеру не лезть в дела ведьм, коли ведуньей полноценной стала, ну да не мне тебя жизни учить.
Я смотрела на аспида, да что сказать ему, в дурости моей явно убежденному?
— Аспидушка, у тебя сердце есть? — спросила враждебно.
— Есть, — странно на меня чудище легендарное взирало, — да только отняли его, а как — сам не ведаю. Но не о том речь, ведунья, времени не теряй, у нас еще ночь впереди, да ночь неспокойная. Решайся сейчас.
— Цену не узнав? — злость меня такая взяла.
А аспид плечами могучими пожал, да и спросил:
— Мне уйти?
Вот же…
Повторила про себя его насмешливое «То цена не большая. Ни сил от тебя не потребует, ни времени, и лесу не повредит, друзьям-сотоварищам тоже».
И решилась, отбросив все опасения. Ну не съест же он меня в конце концов.
— Будь, по-твоему, — проговорила сдаваясь.
Потому что с аспидом это я сейчас битву проиграла, а вот коли в дела ведьм не вмешаюсь — я проиграю войну, а ее проигрывать нельзя, ну никак мне нельзя. Усмехнулся аспид, шаг от меня сделал, а опосля… Что ж, алхимией аспид владел, да не только — магией не хуже самих архимагов распоряжался тоже. Я уж и счет заклинаниям потеряла, но таковы были, что блюдо серебряное заискрилось от избытка энергии, а волосы мокрым гребнем пришлось причесывать — дыбом вставали. А аспид все не унимался — три круга алхимических на полу избушки начертал, одним и вовсе само блюдо серебряное прикрыл. А я стою потрясенная, все волосы приглаживаю. Да и вопрос из меня сам вырвался:
— Аспидушка, а не слишком ли?
Тот отступил от блюда серебряного постоял, потом поглядел то на меня, то на блюдо, да и вынес вердикт:
