— Как по мне так маловато еще.
— А ты поверь — с избытком уже, — у меня и рубашка льняная под плащом искриться начать готова была.
Но аспид не согласился. Еще три заклинания, да таких, что и воздух близ меня фильтровали, и четвертый алхимический круг на пол избы, только вот он по всей избе сиянием разошелся.
И вот лишь после этого, аспид выпрямился, огляделся и сказал:
— Вроде все.
— Ббблагггодарствуем, теперь выходи, — попросила я.
— Обойдешься, — грубовато ответил аспид. — Раз уж ты о помощи попросила, да на цену согласилась неведомую, значит дело вконец плохо, да, Веся? Я не уйду, и не проси.
И не просила бы, да только:
— Аспидушка, коли тут останешься, под удар попасть можешь. Ты пойми, я собой рисковать еще могу, а вот тобой… не стану.
Вздохнул Аедан, руки на груди сложил, на меня с гребнем мокрым, свысока посмотрел и тихо спросил:
— Зачем ты в это лезешь, Веся?
И вот что ему сказать?
— Потому что так правильно, — прошептала, гребень сжимая.- Понимаешь?
— Нет, — ответил аспид. — Я не понимаю.
Руками развела. Если не понимаешь, то как объяснить? Объяснила просто:
— Я — ведьма. Я не могу иначе. Выйди, пожалуйста.
Но аспид лишь отрицательно головой покачал.
— Чащу призову, — пригрозила нехотя.
— А вот на это я бы посмотрел, — усмехнулся аспид. — Ведьма, здесь сейчас столько магии, что твоим чащам, обеим, года два потребуется, чтобы сюда проникнуть.
Хотела было возразить, но вспомнила все, что аспид применил и так захотелось спросить, откуда он вообще взялся такой магически одаренный, ну да… то не мое дело, не мне спрашивать.
Кивнула, принимая его решение, руку вскинула — собираясь магией защитной его прикрыть, да тут аспид вдруг резко сказал:
— Нет!
И отшатнулся так, что странным мне это показалось. Царапнуло что-то. А что я и понять не смогла. Лишь спросила:
— Чар ведьмовских опасаешься?
Открыл было рот аспид, да закрыл тут же. Постоял, и выдал нехотя:
— Есть немного. И я защищен, лесная хозяйка, хорошо защищен, поверь. А теперь делай что задумала, коли уж надумала это делать.
Да, только как?
— Аспид, ты…
— За блюдом постою, так пойдет?
И главное взял и встал, за блюдом. Только виден был, блюдо в мой рост, а аспид он же повыше головы на две будет. Покачала я своей головой бедовой неодобрительно, да делать нечего.
Отложила гребень, руки дрожали. Подошла к блюду серебряному, приложила яблочко наливное, да и пустила по кругу. А едва затуманилось, засветилось пространственное оконце, ладонь к холодной поверхности приложила, и как ни было страшно мне, как ни было боязно, а все же правда она должна быть известна.
Особливо, если это такая правда!
И зашептала я слова страшные, слова, что от самой души шли, из сердца с каплями крови вырывались, слова, которые каждая ведьма услышит, образы, которые каждой увидеть доведется.
— От сердца к сердцу, от ведьмы к ведьмам, от истины к истине. Услышьте меня. Слушайте слова мои. Узрите что поведаю. Я Валкирин, ведьма, что была предана. Я Валкирин, ведьма, которую готовились погубить на алтаре, силу выпив. Я Весяна — я вырвалась и выжила. Но есть и другие — те, кого не услышали. Те — кого не спасли. Те — кого погубили. Откройте сердца, я поведаю страшное.
И понеслись образы, один за другим, видения — одно другого страшнее. Я передавала все — все, что увидела у Даримы, все, что узнала о Дариме, все… что перенесла перед смертью страшной та, что была подарком лесу. Дарима — та, что была подарена…
Первое проклятие — проклятие немоты, вылетело в меня, едва передала видение разговора Даримы с ведьмой, чье положение оказалось столь высоким. Проклятие вылетело — да недолетело, хорош оказался аспидушка в деле защитном, весьма хорош, да только и он проклятие то увидал, увидал да помрачнел… а может и нет, кто его разберет, лицо черное, матовое, в сумраке с трудом различимое, одни глаза змеиные сияют.
После проклятия немоты, пошли вещи посерьезнее — я передавала все, транслировала не останавливаясь, и в то же время невольно оценивала насылаемые на меня проклятия — от немоты, ведьмы-изменницы перешли к смертельным проклятиям, и каких там только не было… В смысле не доучилась я, так что большинство даже не смогла толком идентифицировать. А значит и защитилась бы едва ли… повезло мне с аспидом, ох и повезло. И в какой-то момент я поняла, что действительно повезло окончательно, потому что быстрым движением аспид накрыл щитом блюдо серебряное, меня же в сторону отдернув — и вспыхнуло пространство близ блюда, пол под ним почернел да обуглился, а аспид мне сурово сказал:
— Хватит!
— А еще не все, — тихо ответила ему.
И вернулась к блюду покрасневшему, вновь руку протянула, прикоснулась к металлу раскаленному, кожа обожженная зашипела, я бы и сама зашипела, да не обо мне речь сейчас.
— От сердца к сердцу, от ведьмы к ведьмам, от истины к истине…
Мне пытались помешать.
Всеми силами пытались.
Меня пытались остановить.
Но в любой битве исход решают — упорство и вера в свою правоту. Мое дело было правое! И как бы ни была страшна моя правда, она оставалась правдой! А потому я вцепилась в блюдо, удержала его от уничтожения усилием непомерным, и довела дело до конца. До самого конца.
От сердца к сердцу. От ведьмы к ведьме. От истины к истине!
И когда завершила — осыпалось блюдо серебряное стеклом битым на пол, растворилось и протекло через щели в полу серебристыми лужицами расплавленного металла. Осела обессиленная я, спиной к печи привалилась, глаза на миг закрыла…
— Сеанс одномоментной связи, — задумчиво проговорил аспид, переступая через расплавленный метал и, направляясь ко мне. — Ну как, легче стало?
Подошел, присел рядом, взял мою ладонь правую, что сплошным ожогом стала, подул… и начали сходить волдыри страшные, заживать кожа пострадавшая.
— Теперь легче, — прошептала я.
Аспид опустился передо мной на одно колено, продолжая все так же держать руку — раны исчезли, теперь исчезали шрамы.
— Объясни мне, — вдруг сказал господин Аедан, — зачем? Ты ведь хозяйка леса, у тебя своя война, и что-то я не заметил здесь ни одной ведьмы, ведунья. Ты одна последний оплот нечисти защищаешь, но при этом — собой рискуешь, чтобы сказать ведьмам страшную правду жизни одной из… вас. Почему?
Моя рука в его ладонях казалось белой-пребелой, как снег на остатках сгоревшего дома, почерневшего от страшного пожара… так жутко стало, захотелось руку отнять, но аспид удержал — не все еще вылечил.
— Почему? — повторила я слово его последнее. Вздохнула, да и ответила устало: — Потому что так правильно. Потому что — правда. Потому что — беда у нас общая, и враг один.
Прищурил глаза змеиные аспид, да и вопросил:
— И кто же враг ваш, Веся?
Мягко я ладонь все же отняла, за то что излечил спасибо, за то что защиту обеспечил вообще поклон поясный, а вот страшен все же не передать как, потому и держаться хотелось подальше. Однако ж все равно ответила:
— Наш общий враг — маги, аспидушка. Маги.
И поднялась я.
А аспид остался стоять на колене одном, голову опустив, а руки его от чего-то вдруг в кулаки сжались.
— И тебе есть, за что ненавидеть их? — спросила, догадливо.
Но аспид лишь головой мотнул отрицательно, а затем хрипло повторил мною сказанное:
— Маги…
Да поднялся стремительно, рывком, передо мной встал, в глаза мне заглянул и вопросил хрипло:
— И сильно ты ненавидишь магов, ведьма?
И главное вопросил так, словно сам не то что маг, а цельное магово сообщество. Даже неловко стало. Но все же ответила честь по чести:
— Скажем так, аспидушка, в этот лес ни одному магу не войти, будь он хоть золотой весь. Так понятно?
Аспиду понятно не было. Стоял он, на меня глядел странно как-то, и вопрос последующий тоже странным оказался:
— А коли маг тебя полюбит, а ты полюбишь его… Что тогда, Веся?
