Я безмятежно ступаю по стеклу, чувствуя на себе удивлённые взгляды. Но мне нравится быть единственным пешеходом на мосту. Я не смотрю на озадаченных отцов и настороженных матерей. Я любуюсь водой прямо подо мной. Три острова нашего крыла станции раскинулись на поверхности искусственного водоёма, который мы условно называем Морем, а самые узкие места между островами — Реками, хотя всем ясно, что такие названия более чем неуместные.
Говорят, где-то здесь, под моими ногами, в толще воды, расположен Улей пчёл — логово нелегальных жителей Тальпы и мятежников, желающих свержения действующего правительства. Ходят слухи, что люди живут под землёй и водой в нечеловеческих условиях: комплекс должен был стать комфортным местом для жизни, однако из-за нехватки времени экосистема там не была урегулирована, и сложно представить, какие условия теперь там царят. Система коммуникаций была создана разработчиками в связке, так что теперь попытка уничтожить Улей стоила бы всей станции непозволительно дорого. Полагаю, что это единственная причина, почему динаты до сих пор терпят присутствие на Тальпе нелегалов, хоть и не позволяют им подняться на поверхность.
Я перевожу взгляд на здания, раскинувшиеся на Центральном острове. Над всеми другими возвышается Дом правительства — башня-небоскрёб в форме маяка. Её ещё называют Зданием 360 градусов и Колыбелью динатов, где заседает правительство.
Шестиэтажное здание с панорамными тонированными окнами принадлежит МОРиОНу — Министерству обороны радиуса и охраны населения. В народе это сокращение приобрело особый смысл, ведь морион — это прозрачная разновидность кварца чёрного цвета, название которого в переводе с греческого означает «чернить». Камень также называют «чёрный хрусталь». Во все времена он считался траурным и мистическим, ведь его использовали при проведении спиритических сеансов. Все эти ассоциации как нельзя кстати в случае с Министерством, ведь именно такое угнетающее впечатление оно производит на обычных жителей Тальпы.
На другой стороне острова, немного поодаль от самых важных зданий Третьего крыла, находится шестиэтажный Стеклянный дом, а из-за него робко выглядывает лаборатория — Сфера — вероятно, самое таинственное сооружение во всём крыле: оно представляет собой голубоватый купол, отражающий свет, раз в пять меньший, чем все другие зданий на острове, за которыми Сферу почти не видно.
Даже мы — работники Стеклянного дома — понятия не имеем, что там происходит. «Это просто проект, который так и не был завершён», — таким должен быть ответ каждого из нас любому неуместно любопытному жителю Тальпы, который захотел бы поинтересоваться предназначением Сферы, которая загадочно блестит в лучах солнца голубоватыми стёклами.
Я могу ненавидеть это место — всю Тальпу, но мой разум согласен, что выстроить такую огромную станцию с четырьмя крыльями, городами, парками и даже островами на воде, — если не гениальность, то хотя бы безумие.
На ленту приходит вызов, и я неохотно принимаю его, с тоской замечая, как автоматически отключается музыка.
— Неужели ты забыл машину на работе? — раздаётся голос Коди, но не успеваю ответить, как парень продолжает: — Тогда, может, почтишь меня своим присутствием?
С трудом сдерживаю мученический стон, когда оборачиваюсь и вижу, как, притормозив, Коди выглядывает из-за стекла: машина, похожая на увеличенный во много раз шлем робота мерзкого грязно-голубого оттенка, — то ещё зрелище, но я не хочу обижать друга. Будь владельцем этой тесной двухместной малютки кто-нибудь другой, я бы незамедлительно послал его к чёрту с такими позорными современными технологии.
Позади раздаётся сигнал, и парень поспешно произносит:
— Забирайся.
Я отключаю ленту. Дверь поднимается, и я с трудом влезаю в тесный салон. Как только дверца над нами захлопывается, начинаю чувствовать приступ клаустрофобии, которой у меня никто и в помине не было.
Тёмно-каштановые волосы Коди по обыкновению тщательно уложены, из-за чего хочется немедленно их взъерошить, чтобы волна не была такой тошнотворно идеальной.
Мы трогаемся, и он весело спрашивает:
— Как это ты забыл свою красотку на работе? Может быть, уехал с работы не один?
Я закатываю глаза и шумно выдыхаю:
— Не начинай.
— Неужели вчера вы уехали с Ребеккой вместе?! — Коди бросает на меня несколько взглядов, каждый раз возвращаясь к дороге, и округляет глаза.
— Понимаю твой грязный намёк, но между нами ничего нет, — отвечаю спокойно как на заданный вопрос, так и на все те, которые последовали бы за ним.
— Весь отдел считает иначе, — с весёлой улыбкой продолжает Коди. — Да что там — весь этаж!
Я морщусь:
— Звучит отвратительно.
— Так что всё-таки было? — выпытывает друг. — Вы двое делаете много шума.
— Разработка виртуальных миров — не самое простое занятие, — отвечаю я просто.
Хотя это лишь отчасти правда, но истинная причина никак не связана с тем, на что намекает Коди.
Ребекка Олфорд мой начальник, а что ещё важнее — мой врач. Но я молчу.
— Да брось. Все обрадовались, что ты наконец перестал оправдывать своё прозвище.
Я усмехаюсь:
— Которое из них?
— Сам знаешь.
Знаю, но не признаюсь в этом.
— Главное — ты не оправдывай своё, — говорю я и добавляю с наслаждением: — Практикант.
— О неееет, — мученически протягивает Коди. — Речь не обо мне, а о тебе, — он наивно пытается вернуться к нашему разговору, но я не даю ему возможности.
— Когда ты увидел меня впервые, — напоминаю в пятисотый раз, — то так боялся и робел, что даже не смог объяснить, что ты работник, а не практикант. И сейчас ты остаёшься им, — я широко улыбаюсь. — Но скажу тебе: недостаточно боишься за собственную шкуру, если пристаёшь ко мне с такими темами.
Коди смотрит на меня ошеломлённо, но в его глазах нет обиды. Наконец он копирует мою улыбку и соглашается:
— Недостаточно боюсь. Трудно воспринимать тебя серьёзно, если видел, как ты беззастенчиво набивал полный рот булочками моей мамы.
— Лучше следи за дорогой, — призываю я примирительно.
— Дэн, я же не могу подумать, что у тебя появилась симпатичная артифик, — говорит спустя некоторое время Коди, и на этот раз его голос едва ли сочится иронией. — Но последнее время ты странный.
Его слова задевают меня, и я отвечаю молниеносно:
— Я всегда странный. А насчёт робота…
— Артифика, — машинально поправляет Коди, и я думаю, что до автоматизма дошли не только компьютеры, но и мы сами.
— Ты знаешь, что с ним я съедусь только когда наступит очередной конец света. А может быть, даже тогда — нет.
— Значит на личном фронте, как обычно, — приходит к выводу Коди.
— Да. Если только теперь свиданием не считается утренний разговор с голосовым роботом.
— Вау, Дэн, так для тебя это уже начало большого и страстного романа.
Несколько минут мы молчим, а потом Коди задумчиво сообщает:
— В этом мы с тобой оба идиоты.
Я молчаливо соглашаюсь, не сводя взгляда с дороги.
— Но девушки — это единственное, что можно обсудить на станции, не навредив себе.
Да уж, о правительстве или ситуации в Третьем крыле особо не поговоришь, ведь за высказывания против динатов можно легко лишиться работы, имущества и даже жизни, особенно в каком-нибудь переулке, где нет камер, а того лучше — отправят в ссылку в Хранилище — в Четвёртое крыло, где до сих пор не оправились после войны. В особо тяжёлых случаях Децеливират может принять решение приговорить тебя к смерти или принудительному использованию генного оружия и инженерии в отношении твоих близких.
— А иначе — жди леденящей душу встречи с Верховным Наставником, — мрачно говорит Коди, словно читая мои мысли.
Придерживаться всех рекомендаций правительства, симпатизировать ему, добросовестно выполнять свою работу на благо человечества и природы. Вот основные правила, которые нужно соблюдать, если не хочешь почувствовать на себе пристальный взгляд динатов.
