Мы заходим в кабинет Коди. По форме он такой же, как и мой, — прямоугольная комната, оборудованная виртуальными креслами, заставленная столами, которые завалены компьютерами и гаджетами. Ещё одна дверь, помимо входной, ведёт в кабинет начальника. Разница лишь в том, что в лаборатории Коди на одной стене панорамное окно, в то время как у меня все стены покрыты большими сенсорными плёнками.
— Отдел обеспечения экосистемы альтернативными источниками энергии, — произносит парень сокрушённо, когда мы входим, и он сразу же направляется к холодильнику. — Звучит гордо, а в реальности чем я занимаюсь?
Вопрос явно риторический, поэтому молча наблюдаю, как Коди снимает с плеча портфель, такого же тёмного цвета, как его рубашка, из-за чего я даже не заметил, когда парень вытащил его из машины.
Ещё даже не открыв холодильник, сквозь стеклянную дверцу Коди придирчиво рассматривает его содержимое, утонувшее в изумрудно-зелёном геле. Он достаёт из портфеля несколько яблок и связку бананов, опускает их в биополимерный гель. Через несколько секунд вокруг продуктов образуется капсула, и вот уже фрукты плавают в пузырях воздуха рядом с куском копчённой колбасы и вчерашними сэндвичами, которые отводились мне.
— В лаборатории должен быть порядок, — ворчит Коди. — Тебя это тоже касается. Если не съел, значит, выкинул, — командует он, однако сам вытаскивает сэндвичи и отправляет их в мусорное ведро. — Даже биополимерный гель не может сделать еду вечно пригодной в пищу.
Видел бы он сейчас моё рабочее место: в чашке наверняка недопитый чай, на столе недоеденный сэндвич и засохшие хлебные крошки.
— Как вообще так получается, что ты готовишь лучше, а едим мы мою стряпню? — продолжает Коди в том же духе.
Я с видом невинного ребёнка только хлопаю ресницами. Друг не меняется в лице. С хмурым видом он вручает мне сэндвич и закрывает холодильник, идёт к своему виртуальному креслу, включает компьютеры, пока я наливаю нам чай и принимаюсь за еду по пути в свой кабинет. На пороге сталкиваюсь с Ребеккой.
— Добрый день. Грэг снова неистовствует по поводу твоих опозданий.
Я скольжу взглядом по лицу девушки. У неё мягкие черты: круглые карие глаза, дугообразные брови, округлый нос, полные щёки и губы. Лицо обладает детским очарованием, но его выражение сосредоточенное и даже строгое.
— Это сказывается на тебе?
— Не больше, чем обычно, — отвечает она с лёгкой улыбкой. — Не бери в голову. Тебе и так…
«Досталось» — это слово зависает между нами, но Ребекка вовремя прерывает фразу. И я благодарен ей за тактичность.
— Тебе и так удаётся неплохо работать.
— Завтра мне нужно в Хрустальное святилище.
— Нет проблем.
— После обеда — визитация.
— Значит, сегодня нужно привести тебя в форму, — решает девушка. — После обеда у меня много клиентов, одного придётся взять тебе, а вечером, — Ребекка замолкает и отводит взгляд, буквально на секунду, но, чувствуя моё внимание, поспешно продолжает, — совещание.
Ребекка прислушивается, и я сосредотачиваюсь на голосах из коридора. Они кажутся далёкими.
— Весь этаж считает, что у нас роман, — предупреждаю я, откусывая сэндвич, даже не глядя больше на Ребекку, но легко угадывая, что она подходит к двери и закрывает её.
— Дадим им новые поводы для разговоров, — откликается девушка. Слышится тихий щелчок, когда дверь закрывается на замок. — Но это относительно старая версия, — добавляет она. — Разве им не надоело?
— Чужие романы — одна из немногих тем, которые можно обсуждать, не боясь наказания, — говорю я, перефразируя слова Коди, сказанные ещё по дороге на остров.
Ребекка приближается ко мне, а я откусываю сэндвич, зная, что пора закругляться с поздним завтраком.
— Тебя волнуют эти разговоры? — спрашивает девушка, останавливаясь передо мной.
Я усмехаюсь: вопрос чем-то отдалённо напоминает мой — о том, сказываются ли на ней жалобы Грэга. Тёплые карие глаза округляются.
— Вряд ли, — признаюсь я, не отводя взгляда, потому что это правда.
— Почему бы нет, верно? — спрашивает Ребекка, расслабляясь, и её губ касается улыбка.
В этом нет флирта — просто вопрос, но, тем не менее, достаточно серьёзный. Я понимаю, что речь идёт о нас.
— Когда-нибудь — почему бы и нет, — отвечаю я, встречая взгляд Ребекки, и быстро доедаю сэндвич прежде, чем погрузиться в моё прошлое с головой.
* * *
— Это стул виртуальной реальности? — с любопытством спрашивает юноша, осматривая кресло с несколькими экранами, в которое я его посадил.
— Кресло, — поправляю я.
У него худое лицо, нос с горбинкой и белёсые волосы, брови и ресницы, которые придают внешности какую-то болезненность. Большие светлые глаза смотрят на меня с любопытством и очень проникновенно, словно парень обрабатывает меня супермощным сканером.
— И я смогу погрузиться в дополненную реальность?
— Да. Ты делал это прежде?
Взгляд юноши тускнеет.
— Нет. Мои приёмные родители не разрешают.
Частая история, так что не задаю лишних вопросов.
— Это очки дополненной реальности? — задаёт новый вопрос юноша, кивнув на несколько пар, прикреплённых к панели над креслом. Я киваю. — Зачем они?
— С их помощью можно видеть мелкие вещи, — отвечаю я и беру небольшую коробочку, — получать дополнительную информацию, фотографировать изображение и передавать его в любое локальное хранилище.
— Любой ими может пользоваться? — Я вновь киваю, открывая коробочку. — Без какой-либо подготовки? — Ещё один кивок, пока достаю прозрачную плёнку и быстрым точным движением закрепляю его на поверхности левого глаза. Юноша сосредотачивает свой взгляд на моих руках, а потом — лице. — А линзы? — догадывается он.
— Для работы с ними нужен определённый навык, — признаюсь я, прикрепляя к подушечкам пальцев небольшие чёрные датчики.
В глазах юноши с новой силой вспыхивает интерес.
— А это что?
— Цифровые перчатки, — отвечаю я. — Они используются при работе с компьютером и вообще любым экраном или проектором. Так быстрее можно управлять системой.
Для наглядности я сразу активизирую и линзы, и перчатки: передо мной прямо в воздухе появляется несколько экранов, горящих голубоватым светом. Я вожу рукой по воздуху, с лёгкостью переключаясь между экранами и папками.
— У тебя очень странно выглядит левый глаз, — задумчиво замечает парнишка. — Светится, как у киборга или… у пришельца.
Воспоминание о киборге заставляет меня вздрогнуть, но я беру себя в руки.
— Ты когда-нибудь видел пришельцев? — спрашиваю, вводя в системе несколько дополнительных команд, потому что виртуальное кресло почему-то барахлит и рябит экран.
— Нет, но где-то в космосе они должны быть. Хотя приёмные родители говорят, что мы и есть пришельцы.
У них своеобразное чувство юмора, но я ничего не говорю. Занимаюсь тем, что настраиваю необходимую программу, но молчание длится совсем недолго.
— Ты много зарабатываешь? — вдруг спрашивает юноша.
— Достаточно.
— Говорят, виртуальные миры очень востребованы и на них можно заработать серьёзные деньги.
Он смотрит на меня задумчиво, явно ожидая ответа, и я нехотя соглашаюсь:
— Это правда.
— Как официально называется профессия, которую ты выбрал? — интересуется парень настойчиво, словно принял твёрдое решение заработать денег.
Я не выбирал эту профессию, но отвечаю:
— Разработчик виртуальных миров.
— Ты создаёшь их — от начала до конца?
— Нет. Я работаю под руководством психоневролога.
— Той девушки, которая нас встретила? — догадывается юноша.
— Да, я разрабатываю миры в соответствие с теми исследованиями, которые проводит психоневролог, но иногда, как видишь, тоже работаю с людьми. Особенно когда они создают естественные миры.
— Что это значит — естественные миры? — уточняет парень.
— Бывают искусственные. Их разрабатывают с нуля с помощью технологий. Они хорошо продуманы и бывают увлекательными, но их качество и оригинальность гораздо ниже других — естественных, которые создаются людьми, способными видеть яркие сны. Их называют эйдетическими визуализаторами. Такие люди спят, а к ним подключаются датчики, чтобы сохранить образы, возникающие в сознании.
