Зине с виду Букингемский дворец, фото которого было изображено на календаре, что висел над её рабочим столом. И, надо сказать, что дворец ей понравился куда больше «хищного» замка герцога Ланттарского.
Внутри дворец поражал своим великолепием: Зина ни разу в своей жизни не была в музеях, которые прежде служили царской резиденцией — слишком уж далеко она жила от столицы, но зато много раз видела их по телевизору. Но по телевизору — совсем не то, что вживую. Столько золота, блеска, роскоши! Натёртые полы сверкали — и Зина ступала по ним очень аккуратно, боясь поскользнуться.
На этот раз в дверях её встретил церемониймейстер, и громогласно объявил её титул и имя. Зина увидела множество лиц, обращенных к ней, и смутилась. Но затем вспомнила, что сейчас она графиня и должна изображать холодную аристократку — а потому расправила плечи и спокойно прошла в зал. Следом за ней прибыла какая-то супружеская чета — Зина поняла лишь, что это были маркиз и маркиза, а вот имён не запомнила. С этой парой Зина знакома не была. Зато к ней уже спешили через весь зал поздороваться три неразлучных подруги. Зина сделала вид, что не видит их, и двинулась в противоположную сторону, надеясь, что те отстанут.
В том, что маршрут ею был выбран неверно, Зина убедилась почти сразу: навстречу ей с решительным видом шагал герцог Ланттарский. Зина замерла посреди зала, не зная, что предпринять, оказавшись буквально меж двух огней. В итоге всё решило то, что шаг герцога был явно шире, чем семенящие шажки разодетых леди — да и находился он ближе. Словом, герцог оказался подле Зины первым — и той не оставалось ничего другого, как присесть перед ним в реверансе. Герцог же, в свою очередь, поймал её руку и приложился к ней губами, из-за чего Зина испытала сильнейшее желание выдернуть у него из рук свою ладонь и обтереть о платье. Девушка не забыла, насколько зла на главного героя, чьими стараниями была испорчена её репутация.
— Миледи, — произнёс Кастлер Оделл, заглядывая ей в лицо.
— Милорд, — в тон ему ответила девушка.
— Пройдёмся? — предложил мужчина, подавая ей руку — и Зине не оставалось ничего иного, кроме как воспользоваться предложением. Тут же перед глазами всплыла та сцена в саду, когда герцог Ланттарский точно так же предложил ей прогуляться — и что за этим последовало. Радовало Зину только то, что при таком скоплении народа герцог не решится повторить свой подвиг с поцелуями.
— Я должен просить у вас прощения, Эжения, — повинно склонив голову, негромко проговорил Оделл. — Я не знаю, что на меня нашло. Кажется, я приревновал вас к Даниятскому.
— Вы же сами дали мне отставку, милорд, — напомнила Зина, возмущаясь поведением герцога до глубины души. Да, отставку он давал Эжении, но то, как он это сделал, довелось услышать именно Зине. И Зина возмущалась тому, как грубо и холодно мужчина обошёлся с бывшей любовницей. А теперь, он, видите ли, приревновал! — Смею напомнить, что вы помолвлены, и у вас нет права на ревность в отношении меня.
— Я это понимаю, — глухо ответил герцог, — и прошу у вас прощения. Я не имел права ни ревновать вас, ни целовать, ни — тем более — подвергать вашу репутацию угрозе.
— Вы не подвергли её угрозе, вы её уничтожили! — Зина не собиралась спускать мужчине то, что едва не угробило её надежду на нормальную жизнь в этом мире. — Только благодаря благородству графа Даниятского — того самого, от кого вы меня пытались предостеречь — мне удалось исправить то, что вы натворили!
Герцог на это лишь скрипнул зубами, но возражать не стал.
— Я уповаю лишь на то, что однажды вы сможете простить мне мой неосмотрительный поступок, — смиренно ответил Оделл, и, неожиданно остановившись, повернулся лицом к Зине, всматриваясь в её глаза и словно что-то ища в них. — Скажите, как я могу загладить свою вину? Чего вы хотите? Бриллиантовое колье? Личный экипаж? Еще один дом в столице?
— Нет! — отшатнулась от него Зина. — Бога ради, не надо никаких подарков от вас! Вы что же, хотите, чтобы о нас с вами снова пошли слухи, которые я с таким трудом старалась пресечь? Да вы издеваетесь, милорд! Если хотите знать, что вы можете для меня сделать, так я скажу: оставьте меня в покое! Не смотрите на меня, не разговаривайте со мной — вообще не подходите. И займитесь, наконец, своей невестой — вы сильно её оскорбляете своим интересом ко мне, а ведь она знает о наших прошлых отношениях! Если вы ничего не предпримете сейчас, то вас обоих ждёт долгая несчастливая жизнь. Однако в ваших силах это изменить и сделать так, что этот брак станет самым счастливым событием в вашей жизни!
Герцог Ланттарский смотрел на Зину так, словно впервые её видел — собственно, в какой-то мере так оно и было, ведь до этого, общаясь с девушкой, он видел в ней Эжению. А сейчас Зина приоткрыла свою настоящую личность, желая дать понять герцогу, насколько он не прав. И Кастлер Оделл с изумлением слушал эту гневную отповедь от той, от кого он её ожидал в последнюю очередь.
А между тем, Зина знала, о чём говорила: она видела за спиной герцога, какими глазами следила за их беседой Милена. Даже на расстоянии можно было понять, что девушка в отчаянии, хоть и пытается изо всех сил сдержаться. Зина помнила из книги мысли главной героини по поводу своего навязанного брака: она надеялась, что они с мужем полюбят друг друга, как это вышло у её родителей. Практически вся знать в то время женилась именно так — и, глядя на количество счастливых и несчастливых браков в этом мире, Зина могла бы сказать, что не видит особой разницы в том, создаются браки по любви или по договору. Стоит только вспомнить, сколько разводов было в её собственном мире — а ведь все эти люди когда-то добровольно вступали в брак и даже думали, что любят друг друга. Но любовь, настоящая — приходит со временем, и не все чувства могут выдержать испытания браком. Так и в договорных браках: кто-то смиряется с судьбой и старается получше узнать и полюбить того, с кем ему предстоит провести жизнь, а кто-то
