стремительно покраснела. С запозданием из подаренной Хамаррой памяти пришла мысль: левитация, ментальная магия и иллюзии — самые часто встречаемые и развитые способности среди темноэльфийских магов. И почему я не могла это раньше вспомнить?! Нужная информация есть, но порой она слишком запаздывает!
— Ты знала, что когда смущаешься, становишься еще красивее? — спросил низким, бархатистым голосом Майнолин и я вдруг ощутила, что гневное напряжение в его теле сменилось другим.
До этого дроу опирался на кровать, нависая надо мной, теперь же он медленно опустился на меня, покрывая своим могучим телом, отчего у меня вырвался удовлетворенный вдох. К собственному стыду и досаде, я все еще желала его и сейчас даже жалела, что руки были привязаны к телу путами тьмы, потому что мне хотелось обнять этого темного эльфа. Я представляла, как коснусь его рельефных мышц, запущу пальцы в темные волосы. Это было бы страшно, как ласкать дикого зверя, но эта мысль заводила еще больше.
От Майнолина веяло силой, и это заставляло меня трепетать перед ним и одновременно наслаждаться чувством защищенности, которое дарила его близость.
Еще недавно я ненавидела этого дроу, ведь он унизил меня! Что случилось со мной? Он меня заколдовал?
Темный эльф склонился к моим губам, и поцелуй смел остатки моих мыслей, как ураган уносит сорванную с дерева листву.
Майнолин Диирн
Пора признать, что рыжая недотепа стала для меня особенной. Ее близость разжигала в моей крови настоящий пожар, который не смогла бы потушить ни одна другая женщина. Сейчас мне было неважно, кто такая Элиста и зачем пришла в Вайерсин. Я хотел ее.
Ее губы сводили с ума своей сладостью, а звук голоса заставлял меня придумывать все более изощренные ласки, чтобы еще раз услышать ее стон.
Я освободил пленницу из пут и перекатился так, чтобы моя она оказалась сверху, предоставляя ей возможность проявить инициативу. Дыхание пресеклось, когда ее руки заскользили по моему телу. Робкие прикосновения сводили с ума, разжигая страсть еще сильнее.
Я жаждал большего, хотел, чтобы она была смелее, но Элиста все еще оставалась скованной. Неужели она настолько боится меня, что даже сейчас не рискует отпустить контроль и зайти дальше?
Я ощущал ее досаду, чувство вины, смятение и стыд. Последний мне нравился, но все остальные эмоции портили удовольствие.
Надеясь, что доведу наконец свою пленницу до того состояния, чтобы она забыла обо всем, кроме меня, я вошел в нее и начал двигаться. Она не сопротивлялась, выгибалась навстречу, впуская меня в свои тесные, истекающие соком глубины, но ее чувства все еще горчили.
Я понимал, что могу получить то, что мне необходимо: стоит лишь добавить немного любовных чар. Но действительно ли я хочу, чтобы Элиста отдавалась мне из-за магии?
Она должна хотеть меня сама, нуждаться во мне. Чтобы и без моей тьмы не могла думать ни о ком, кроме меня — только такие чувства имеют ценность.
Ох… Нет, еще немного и я взорвусь: она дразнит меня, как запах пищи после недельной голодовки! О чем я думаю?
Вздор какой! Она не дает мне того, что нужно! Я так мучительно хочу ее страсти… Она ведь всего лишь рабыня… Я хочу ощущать ее жажду и обожание! Я получу то, что мне нужно сейчас!
Чары сорвались с моих пальцев. Легкая вуаль тьмы впиталось в тело Элисты, и я ощутил все те эмоции, что хотел получить, но за миг до того, как магия подчинила волю пленницы, я увидел, как она посмотрела на меня.
Будь я проклят, если эта женщина не поняла, что и зачем я делаю. Ее невысказанный укор хлестнул по сердцу, словно хлыстом. Я почувствовал себя последним мерзавцем. Боль и предательство: так Элиста ощущала мои действия.
И пускай после она, ведомая чарами, ластилась ко мне с обожанием и безграничной похотью, я понял, что не получил желаемого. Более того, с великой горечью осознал: только что я растоптал тот хрупкий росток доверия к себе, который зародился сегодня и не прожил даже одного дня.
Несмотря на бурю чувств, мое тело мучительно жаждало разрядки, по спине сбежала капелька пота. Я не мог остановиться, продолжая вдалбливаться в стонущую подо мной женщину. Кончив, я тут же развеял любовные чары, а после малодушно погрузил пленницу в сон, страшась снова увидеть укор в серых глазах.
Что же со мной стало? Я — Квалдараф, убийца волков, боюсь видеть осуждение и боль в глазах какой-то пленницы?
Оставив Элисту в постели, под теплым пледом и своей лучшей магической защитой, раздраженно оделся и вышел из спальни. Прихватив несколько бутылок контрабандного вина, я вышел на балкон и слевитировал на крышу замка.
До этого дня я не знал, что делать с рабыней-недотепой.
Теперь я не представлял, что делать с самим собой и неведомыми доселе чувствами, которые против воли зародились в моем сердце.
Света
Мне снился родной мир. Папа жив. Мы семьей выбрались отдохнуть в лес.
Мы разожгли костер. Отец жарил шашлыки. Мама извлекала из пакета, привезенную с собой шарлотку и разлила по кружкам чай из термоса.
Наш пес сначала носился по полю, поросшему ромашками, потом подобрал срубленный и брошенный кем-то ствол молодой осинки, чтобы с наслаждением грызть его, улегшись на траве.
Я была счастлива, пока не поняла, что вижу сон.
Мое тело тут же стало призрачным. Родные перестали видеть меня. Когда я исчезла, они не принялись звать и искать, словно меня никогда и не было в их жизни.
Меня окружил огонь, и где-то в вышине послышался тоскливый крик хищной птицы. Он откликался болью в сердце, и откуда-то я знала: это зовут меня.
Я проснулась словно от толчка. Тело переполняла кипучая энергия. Проем окна выглядел синеватым: проклятый сумрак круглые сутки. Как же хочется солнца!
День сейчас или ночь? Я помнила, что большинство дроу чувствуют время суток, а те, кто не полагается на чувства, держат в комнате сосуд с зельем, меняющим цвет. Состав внутри становится белым на рассвете, красным днем и черным ночью.
Пузырек с зельем, подвешенный на шнурке рядом с зеркалом был черен. Учитывая, что дроу ведут ночной образ жизни, давно пора вставать.
Странно, что Майнолин меня не разбудил, чтобы потребовать завтрак для своего Высочества.
Но что я делаю в постели принца? Воспоминания обрушились на меня тяжестью, стыдом и чувством безысходности. Если не испытываешь любви к хозяину, тебе всегда могут ее внушить. Как удобно! И как мерзко.
Мелькнула ужаснувшая меня мысль о беременности, но я перестала тревожиться,
