— Ну что за глупости, мама. Посмотри на меня. Неужели я выгляжу больной?
Я стараюсь искренне улыбнуться во весь белозубый рот, хотя в душе целый ураган смешивает коктейль противоречивых чувств.
— Ты вроде нет, а вот учитель твой серее тучи ходит с утра. На слуг ворчит. А если это заразно? — У меня даже хохот истерический начался. Вчерашнее признание под эпитет заразная болезнь мало вписывалось в мое воображение.
— Мы по работе поедем. Ты же знаешь, насколько это важно, — сказала, засовывая сдобную булочку в рот и запивая молоком. — Я одену брюки и рубашку. На лошадях так сподручнее.
— Настоящая леди в брюках не должна ходить, тем более показываться на людях. Леди Агата опять в обморок упадет.
— Если Леди Агата будет и дальше себе корсет утягивать до осиной талии с её-то комплекцией, то одним обмороком она не отделается, добавятся как минимум переломы ребер. Матушка кинула на меня укоризненный взгляд и…. тихонько захихикала в ладошку. Леди Агата появилась в имении, когда мне исполнилось десять лет, направленная губернатором с целью воспитания из меня настоящей леди и привития светских манер соответствующих моему статусу. Оно, конечно, понятно, будучи звездочетом, мне придется общаться и работать в основном с управляющими нашего мира. Но если уж мне не дали выбора при рождении, то я негласно для себя решила хотя бы выбор гардероба оставить за собой.
Достала из комода черные брюки и тонкую белую хлопковую рубашку. Перед тем как надеть рубашку, обматываю грудь длинным куском хлопковой ткани. Не то чтобы я преднамеренно что-то скрывала, но как вы себе представляете приличную леди в рубашке и на голое тело? Вот и я не настолько своенравна, чтобы вообще без условностей. А одевать нательную рубашку под корсет неудобно. Мало того что ниже колен, так и еще всякие там рюшечки, оборки. И как всё это добро в брюки засовывать? Поверх рубашки натягиваю кожаный жилет со шнуровкой впереди. Мягкие кожаные сапоги до колен завершают дело. Густые волосы после мытья еще слишком влажные. Поэтому я их расчесываю, как могу, и заплетаю одинокую косу. Вроде, готова.
Не смотря на молчаливые протесты матери, я забираю из её рук широкий поднос с остатками завтрака и отношу на кухню. Кое-что леди Агате, конечно, удалось искоренить из моих вредных привычек, как, например, отвадить меня от ночного посещения кухни, за редким исключением, и переедания за ужином. Чем, как я считаю незаслуженно, она получила косые взгляды от прислуги. Дара, наша кухарка, откровенно считала, что меня превратили из ангелочка (в её понятии этакий не в меру упитанный малыш) в заморенного воробья.
— На чем платье сударыни держаться должно? — причитания пышнотелой Дарьи всегда сопровождаются грациозным всплеском полноватых рук.
— А не на чем. Я же их все равно не ношу.
Подмигиваю Илье, сыну кухарки, и быстро выбегаю во двор через кухонную дверь.
Теплый ветерок тут же стал досушивать мои волосы. Я какой-то неправильный звездочет. Моя стихия ночь и звезды, а я люблю яркий солнечный день, лепестки раскрывшихся после ночи цветов, шумные разговоры селян, занятых работой и весёлый гам ребятни. Вот и сейчас все проблемы отодвинуты, спрятаны за яркими красками солнечного дня. Из конюшни доноситься голос отца. Это он с лошадьми разговаривает. Они ему как младшие дети, любит, холит, лелеет, но когда нужно и в строгости держит. Я пойду к нему позже, возможно перед поездкой, а сейчас мне нужно побыть одной, перед тем как встретиться с учителем.
— Ты какая то сама не своя.
Курносый Илья выскочил следом за мной и прищуренными от яркого солнца глазами излучает изучающе задумчивый взгляд.
— Пошли у твоего учителя увеличительные стекла стащим, — срывается с его тонких губ странное предложение.
— Зачем? — недоумённо смотрю на юношу, который бриться-то начал совсем недавно.
Надо сказать, Илья мой хороший друг детства, с которым мы сотворили немало шалостей на бедную голову его матушки и остального люда нашего имения. Он на два года меня младше, но это не помешало нам понимать друг друга с полу слова.
— Хочу Петре сюрприз сделать.
Вот это новость! И он туда же? Еще один воздыхатель? Везёт же пышнотелой девице. Его широкое румяное лицо покраснело от смущения.
— И что же это за сюрприз такой?
— Хочу перед её окном надпись на заборе выжечь.
— Оригинально, ничего не скажешь. Смысл послания можешь до меня не доводить. И так всё понятно. Что то вроде, Илья плюс Петра равно неземные чувства?
Мои слова тут же нашли подтверждение. Вот и глазки вниз опущены и носком сапога землю чертим. Мда… Примерив на себя роль старшей сестры, я сложила на груди руки и, как можно более серьёзным голосом, ответила:
— Не буду я тебе в этих глупостях помогать. Во-первых, тебя накажут, а во-вторых, тебя снова накажут.
— Подруга, называется! — сколько негодования сразу и в интонации и во взгляде выплеснулось на меня одной короткой фразой!
— Сам подумай! Зачем красивой девушке испорченный забор? А уж как её батюшка обрадуется, слов нет! Ты бы лучше ей подарок какой подарил. Цветы наконец!
Вот! Вижу уже осмысленный взгляд. Широкая улыбка осветила курносое лицо. Это ж надо было додуматься на заборе выжигать, а если бы сжег его, а с его то рвением мог и пол имения заодно? Одним словом мальчишка ещё, правда, претендующий на звание мужчины.
— Я это, пойду тогда? Мне цветов ещё надо нарвать.
— Илья, подожди! А скажи мне как друг другу. Вот все парни имения за Петрой увиваются, а теперь и ты ещё в придачу. Я не спорю, она очень красивая девушка. Милая и добрая к тому же. Но неужели я настолько плоха, что не заслуживаю хотя бы толики чьего-нибудь внимания.
— Э……-Он что опять краснеет? — Тэль…..ну как тебе объяснить….это….ну…?
— Ладно я поняла, — видя его умственное напряжение, сделала свои неутешительные выводы. — Не усердствуй. Кто я и кто Петра. Да и у других девушек поместья есть на что посмотреть.
— Дура! Ничего ты не поняла! — чего это Илья опять так разозлился. — Ты на себя в зеркало смотрела?
Медленно киваю на его вопрос.
— И что увидела? — теперь уже он, расставив ноги и сложив руки на груди, смотрит на меня с высока своего не маленького роста.
— Ты о чём? Я может быть и не красавица, но точно не уродина!
— Нет, ну ты точно — дура! Да ты в сто раз лучше, чем Петра, или еще какая девушка. Нет, я просто поражён, на сколько можно себя недооценивать! Вот где-то ты проницательная и умная, а что касается самой себя — полная дура. Ты кроме звёзд вообще чего-нибудь замечаешь вокруг?
— Я? — нервно тереблю край рубашки, поражённая его откровенными словами, — но почему тогда никто… никогда… — Видимо, тень сомнения промелькнула в моих глазах.
