Ознакомительная версия.
Вода журчала по-прежнему, когда я проснулась. Ночь уже спустилась и обещала выдаться темной: густые тучи полностью покрыли небо, не давая возможность светилам пробиться сквозь толстое одеяло низких облаков, чтобы своим цветом указать смертным, который час. На западе полыхали далекие зарницы. Ветер начал набирать мощь и скорость, но сам грозовой фронт был ещё далеко.
Придерживаясь рукой за каменную кладку стены, я стала спускаться. Ступени за долгие годы существования успели сильно осклизнуть от покрывшей их плесени. Нетвердая нога поскользнулась на влажной шубе и я, не удержав равновесие, с головой ушла в черную, ледяную, затхлую воду.
Благодарение Двуликим, канава оказалась не глубокой. Немного побарахтавшись, удалось нащупать ногами дно.
Отплевываясь от горькой протухлой воды, я шарила во тьме руками, пытаясь натолкнуться на ступени. Но вместо твердого камня, руки нащупали мягкое тело утопленника, плавающего лицом вниз, и инстинктивно перевернули его.
Утопленником оказался недавний спутник.
Я ещё не успела отреагировать на жуткую находку, как со спины сильные пальцы сомкнулись на горле, заставляя беспомощно забиться, словно кролика, попавшего в силок. Тело мгновенно сделалось непослушным, будто сотканным из ваты. Перед глазами поплыли алые круги. Не давая прийти в себя, невидимый душегуб ухватил меня за волосы и начал утягивать под воду. Липкая жижа хлынула в глаза, ноздри, горло, заставляя легкие загореться, будто туда сыпанули красного перца. Я все глубже проваливалась в мягкую бездну.
Подойдя к границе между жизнью и смертью, мозг заполнился видениями. Отчетливо виделось нечто, напоминающее орех. Те же, с детства знакомые, выпуклости и причудливые извилины, неброский серый цвет. Я словно бы разделилась на две части. Одна "я" боролась с незнакомцем без всякой надежды на спасение. Вторая бесстрастно разглядывала явившееся видение, наблюдая за тем, как изогнутые извилины наполняются блеском и яркими вспышками, что возникали и гасли все быстрее, пока по руслам- впадинкам не потекли огненные реки.
Прошло несколько мучительных мгновений. Руки убийцы медленно разжались, подарив возможность, отплевываясь от червивой гнилой воды, жадно вдохнуть.
Несостоявшийся убийца медленно-медленно, словно мы стояли в забытой топи, погружался в жижу. Тело слабо дымилось.
Ветер крепчал, насквозь пронизывая промокшее тело острыми иголками. Противный запах, въевшийся в кожу, в липнущие к щекам пряди волос, заставлял вспомнить о чистой воде. Которую, впрочем, Небеса, щедро подарили: с неба обрушился настоящий водопад.
Трясясь от холода, достигающего последней косточки в коченеющем теле, не сохранившем ни капельки тепла, я даже не пыталась укрыться от низвергающихся потоков.
Я не искала укрытия. Скорее, оно само нашло меня. Стена, к которой я, обессилив, прислонялась, неожиданно скрипнула, оказавшись дверью. Поколебавшись, я положила руки на деревянное перекрытие. Дверь задымилась. Через образовавшуюся брешь худенькое тело без труда просочилось внутрь.
Никакого плана у меня не было. Просто тело властно требовало отдыха, еды и сна. Именно эти примитивные желания продолжали вести вперед. В то время как хрупкий разум почти угас. Благом являлось отсутствие обжигающе холодных струй, летящих со всех сторон.
По коридору гуляли сквозняки, но в комнатах оказалось теплее. Я с наслаждением скользнула под одеяло, игнорируя явственный запах плесени: после купания в канализации такие мелочи не смущали.
За ставнями продолжала бушевать гроза.
Трясясь от холода и пережитого напряжения, я, свернувшись клубочком, проваливаясь в сон. Крупные хищные птицы закружились над головой. Их черно-сизое оперенье отливало холодной сталью. То, как безмолвно они летали, совсем низко над землей, вызывало отвращение.
Огромная черная птица развернулась, нацеливаясь в лицо острыми, как бритва, когтями.
Взмах рукой, и стая полыхнула большим костром, закрывшим небеса.
Зрелище скукоживающегося, как прогорающая бумага, неба, было жутким. Я очнулась. Холодная комната враждебно прислушивалась к сдавленным рыданиям. Неужели это плакала я?
Гроза прошла. В комнате было по-прежнему темно.
Поднявшись, я пустилась гулять по насупившему, недовольному присутствием чужака, дому.
Голод безошибочно вывел на кухню. Отыскав в кладовой парочку головок лука, сыр и затвердевшую булку, кое-как затравила червячка. Пройдя черед коридор в другую часть помещения, я зачарованно замерла на пороге.
Потому что оказалась в женском раю: магазине с одеждой.
Перед большим, сверкающим в рассветных сумерках, стеклом, манерничал красавец-манекен, в темном костюме, блестящем черном плаще и шляпе с высокой тульей, с элегантной тросточкой в руках. За манекеном-мужчиной жеманно пряталась тоненькая девичья фигурка, запакованная в платье на кринолине, окружившим искусственную талию фестонами белой ткани, натянутой на обруча. Повсюду в комнате красовались наряды различных цветов, фасонов, на любой случай жизни, для любого времени года и суток. Платья домашние, платья для прогулок, платья бальные, костюмы для верховой езды, пальто, плащи, подбитые дорогими мехами, а так же мехами попроще и подешевле. Пеньюары, юбки, сорочки, манто, боа — целые горы прелестных тряпок.
Со всех сторон комнату охраняли высокие зеркала. Гладкая поверхность отражала стройные аккуратные ряды с вешалками, манекены, тени светильников, столы, лавки, стулья.
Сойдясь с двойником поближе, я с любопытством рассматривала саму себя. При росте в пять футов, судя по всему, вес мой никак не мог превышать девяноста девяти фунтов. Округлые ягодицы мягко перетекали в тонкую талию. Не пышная, но упругая грудь выглядела аккуратной. Округлые плечи удерживали длинную гибкую шею. Силуэт фигуры очертанием напоминал маленькую скрипку.
Лицо с первого взгляда производило впечатление кукольной приторности: прямой носик, мягкие губки, белая гладкая кожа, округлый подбородок в ямочках. Из образа жеманной красавицы выбивались глаза: черные, матовые, без блеска, они напоминали два омута, в которых пряталось нечто злое и сильное, в любой момент готовое вырваться на свободу.
Пройдясь пару раз туда и сюда, я остановилась у платья из набивного ситца, с рукавчиками-фонариками и рюшами на груди, с юбкой в пол. Такое вполне под стать дочке горожанина, не слишком богатого, не слишком бедного. Обыкновенного. Поверх платья пришлось набросить плащ с широким капюшоном, отороченным мехом неизвестного пушистого четвероногого зверька.
Переодевшись, я вновь подошла к зеркалу. Из его глубины на меня смотрело сразу два облика: ребёнок и женщина. Обе маленькие и хрупкие, с точенными мелкими чертами лица, с белой мраморной кожей, как у всех рыжих, но без единой веснушки. С темно-огненной массой мелких длинных кудряшек, что словно рамка подчеркивали белизну кожи, с неожиданно черными, изогнутыми, как у куклы, ресницами.
Ознакомительная версия.
