"Мне ещё многое надо рассказать тебе, малышка".
– Нет! Все кончено! Ты слышишь меня? Я положу этому конец. – Я сошла с тротуара на пешеходный переход, продолжая топать домой, решив найти ответ на вопрос на миллион долларов: Как?
Как, черт возьми, от него избавиться? Я бы испробовала экзорцистов, психотропный наркотик, блокирующий его в моей разуме, шоковую терапию, но ничего не давало мне надежду, что я избавлюсь от него и не буду заперта в белой комнате с мягкими стенами.
Именно тогда, краем глаза я увидела множество огней, несущихся прямо на меня. Я почувствовала, как мое тело летит по воздуху, после чего все потемнело.
– Гай? Что произошло? Где я? – спросила я, и огляделась несколько раз, вверх, вниз и по сторонам. Я стояла на огромном балконе, выступающем на фасаде роскошной трехэтажной виллы, высеченной на склоне холма с пышной зеленью. "Будто крепость", – подумала я. Здесь я чувствовала себя в безопасности.
– Эмма, дорогая. Ты слышишь меня? – Из-за холмов раздался знакомый женский голос.
Я запрокинула голову, осматривая территорию. И увидела лишь мили аккуратно подстриженных лоз бургундского винограда и почти такие же красивые красно-розовые бунгелвиллии, вьющейся по бокам от окна. Каждый дюйм этого места выглядел потрясающим.
Но, где я? На небесах. Да, это должно быть рай.
– Эмма, прошу, детка. Вернись. – Ветер вновь принес голос. Это мама, наконец поняла я, но уходить отсюда не хотела.
И тогда, по холмам прокатился, словно невидимая лавина, низкий гул и начал рассеивать воздух вокруг меня, вибрируя, как рой разъяренных пчел. Шум, словно рев, звучал в моей голове.
Я зажала уши и согнулась пополам, но звук лишь усилился. Моя голова раскалывалась от боли, пока гудение пробиралось глубже, обосновываясь в костях, отчего я свалилась, дрожащей кучей, на пол.
Я могла бы пролежать так несколько минут, или часов, или дней. Кто знал.
Но когда сладкий голос прорвался сквозь слой жалящего шума, я схватилась за него, как за спасательный круг. Этот голос, такой успокаивающий, глубокий и гипнотический, что каждая клеточка моего тела затрепетала в эйфории.
Затем голос начал бормотать, напевая мелодию.
– Прошу, конфетка, не уходи. Прости меня, – повторял голос, снова и снова, не переставая мычать мелодию.
Погодите-ка. Я знаю эту музыку. Это… Это из… Мадам Батерфляй!
– О, Боже. Нет! Уходи! – Я распахнула глаза. Хотела закричать, но во рту и горле была трубка. Мой рот заткнут, и я схватилась за него пальцами, затем услышала пронзительные звуковые сигналы и визг.
Мои родители, с бледными лицами, нависли надо мной, зовя медсестру. Я была в больнице, и не в какой-то больнице, а в той, где работали мои родители. Я безошибочно распознала зелено-голубые стены палаты.
– Эмма! Малышка! – Мама вынула трубку из моего рта и бросилась на меня, рыдая от радости.
Я вздрогнула, когда кто-то включил слепящий свет прямо надо мной.
– Что произошло? – удалось прокаркать мне.
Судя по налитым кровью глазам моей мамы что-то катастрофическое.
– Милая, тебя сбило такси, – сказала она, убирая волосы с моего лба. – Водитель сказал, что ты просто… появилась из неоткуда.
Ах. Это.
– Меня отвлекли… – Злой, бестелесный диктатор, который захватил мою голову, хотела добавить я.
– Да, доктор Кин? – Через бледно синие занавески в палату зашла медсестра и ахнула, округлив глаза. Она тут же подошла к кушетке, встала сбоку и начала меня ощупывать. Родители отошли в сторону рыдая и обнимаясь.
– Как долго я была без сознания? – проворчала я медсестре, которая начала проверять важные жизненные показатели.
Она окинула меня нервным взглядом, прежде чем посветить фонариком в глаза.
– Месяц.
Месяц? Я была в отключке целый месяц? Я пошевелила пальцами ног, под бежевым одеялом. Тело было задеревенелым и болело, но, кажется, ничего не сломано.
– Тупая травма головы, без признаков активности мозга. Ты была в коме, но сделала невозможное, юная леди, – дополнила медсестра, проверив капельницу. – Настоящее чудо.
Слово "чудо" потрясло меня. Это правда? Попасть под колеса такси и находиться в коме достаточно, чтобы избавиться от Гая? Я вспомнила сон, который видела перед самым пробуждением, но это ведь был всего лишь сон.
Я мысленно задержала дыхание, надеясь, что вселенная сжалилась надо мной, пока медсестра несколько минут еще наблюдала за мной, как за лабораторной крысой, прежде чем повернуться к все еще плачущим родителям, которые чередовали объятья со звонками родственникам.
– Могу я поговорить с вами снаружи? – спросила медсестра. – Мне нужно, чтобы вы заполнили документы.
Мама, а затем и папа неистово поцеловали меня в лоб.
– Мы вернемся через пару секунд, малышка, – пробормотала мама. – Я люблю тебя… Слава Господи, что с тобой все хорошо. Мы… Я, мы очень сильно тебя любим, сладкая. Сейчас вернемся.
– Я тоже вас люблю, – пробормотала я.
Они исчезли за занавесками. Тяжелая дверь, закрывшаяся за ними, издала громкое шипение.
"Эмма?"
Дерьмо! Я подпрыгнула.
– Святая Дева Гваделупе. Только не ты. – Я спрятала лицо в ладонях.
"У нас есть незаконченное дело, которое нужно обсудить, тебе и мне".
– Уходи, – приглушенным голосом пробормотала я. – Ты не можешь просто оставить меня?
"На самом деле, нет. Не могу и я действительно не хочу этого".
– Почему это было такси, – прохрипела я. – Где этот красный, двухэтажный автобус, когда он так нужен?
"Прошу, конфетка, не говори так. Ты знаешь, что они были готовы махнуть на тебя рукой и распределить каждую часть твоего тела, как мясник свинью? Проклятые сборщики органов. Чтобы вернуть тебя, мне понадобилась каждая унция энергии".
Как ужасно это было для родителей. Они оба доктора. И если приняли такое решения, значит потеряли всякую надежду.
– Не веди себя, как мой спаситель. Я здесь из-за тебя.
Он долго молчал.
"И теперь я вижу, что ты была права… так не может продолжаться".
Он мог озвучивать мои мысли?
– Ты собираешься уйти? – прошептала я. Крошечная часть моего сердца запротестовала, остальная обрадовалась.
"Не совсем".
Степень протеста заменила радость.
– Тогда что?
Очередная долгая пауза, и тогда я заметила звон в ушах. Нет, вибрации
"Я не могу уйти от тебя, но ты можешь меня освободить".
