— Конечно, приду, — тут же согласился я.
Я очень любил эти воскресные ужины в поместье. На них всегда было шумно, все чувствовали себя совершенно свободно, наслаждаясь вкусной едой и постоянными милыми перепалками Люка и Оливера. Так и вижу, как их отец, Джордж, сидит, подбрасывая на коленях младшую Эббот — четырехлетнюю Эмму, а мать, Гертруда, гордо улыбается, любуясь своими детьми. Сам я обычно сижу за дальним концом стола, благо, я тоже часть этой картины. Нормальная семья наслаждается нормальным воскресным ужином. И по мне, так ничто не в силах с этим сравниться — ни самые изысканные особняки Сан-Франциско, ни блестящие, залитые шампанским балы Нью-Йорка.
Когда прошлой осенью я приехал в поместье Эбботов, у меня с собой были только одна запасная рубашка да лошадь, которую я выиграл в карты в баре под Саутгемптоном. Черная красавица напоминала мне старушку Мезанотт, лошадь из моего детства в Виргинии. Новую лошадь я назвал Сегрето, по-итальянски это значит «секрет». Мы целый месяц болтались с ней по полям и равнинам, пока не прибыли в городок Айвенго, милях в пятидесяти от Лондона. В поисках того, кто купит у меня Сегрето, я и познакомился с Джорджем Эбботом, который, выслушав мою ловко состряпанную печальную повесть, предложил мне и достойную цену за лошадь, и место смотрителя.
— Вам лучше поторопиться, — сказала миссис Дакворт, прерывая поток моих воспоминаний. И стремительно покинула мой домик, с громким стуком затворив за собой дверь.
Быстро глянув на свое отражение в зеркале, которое висело у меня над комодом, я на ходу провел рукой по волосам и на всякий случай прошелся языком по деснам. Клыки больше не показывались, по крайней мере после сна.
Я даже научился охотиться, как люди, с помощью лука и стрел, а затем сцеживал кровь моей добычи в стакан и выпивал, сидя у костра. Помнится, моя подруга Лекси раз за разом пыталась научить меня пить козью кровь, как чай, по вечерам. Давно это было, когда я, еще совсем молодой вампир, носился с опустошительными рейдами по Новому Орлеану. Как я тогда сопротивлялся попыткам Лекси, считая, что козья кровь — это просто жалкая подделка, что настоящая кровь должна быть густой и сладкой, человечьей.
«Если бы только моя подруга могла увидеть меня сейчас», — подумал я с горьким сожалением. Как мне ее здесь не хватало! Особенно долгими темными вечерами, когда так нужен был рядом кто-то, с кем можно поговорить по душам. А Лекси была настоящим другом. Но, увы, наши с ней пути разошлись, едва мы достигли Британии. Она решила отправиться дальше, на континент, а я — остаться здесь и посмотреть, что это за страна. Лекси можно было понять. Ведь, хоть мы и расстались по-хорошему, но порой у меня возникало чувство, что мое мрачное состояние начинало ее раздражать. Я тем более не виню Лекси, что мне и самому начинала надоедать моя постоянная меланхолия. Хотелось просто начать жить дальше, не останавливаясь на переживаниях о прошлом. Мне хотелось флиртовать с Дейзи, не опасаясь, что из десен вдруг начнут расти клыки. Мне хотелось обсуждать с Джорджем мою жизнь в Америке, не боясь проговориться, что я родом из тех времен, когда еще не началась война Севера и Юга. Но больше всего мне хотелось стереть из памяти Дамона. У меня было ощущение, что, только став самим собой, встав на ноги без чьей-либо помощи, я смогу двигаться дальше. Так я жил и надеялся до тех пор, пока ночной кошмар чуть было снова не вверг меня в пучину отчаяния.
Но я не намерен был давать ему волю. К тому времени я уже понимал, что воспоминания — это не более чем воспоминания. И они не могут помешать мне, если я им не позволю. Я научился доверять людям.
Тем же вечером я умиротворенно сидел у окна, согреваясь стаканчиком барсучьей крови и прислушиваясь к звукам просыпающегося леса. Я чувствовал себя почти счастливым.
Во всем этом не было ничего необыкновенного, ни намека на приключения. Обычный вечер, один из многих, похожих друг на друга. И я был благодарен судьбе за эту ежедневную рутинную жизнь. Работа напоминала ту, что я выполнял в юности у себя на родине в Виргинии, в те времена, когда отец готовил меня к вступлению во владение нашим родовым поместьем Веритас. Я закупал скот, присматривал за лошадьми и чинил все, что требовало починки. Знаю, Джордж был доволен моей работой. И мы даже собрались завтра вместе съездить в Лондон, чтобы обсудить финансовое положение фермы Эбботов с его стряпчим, что свидетельствовало о том, что Джордж полностью мне доверяет. Оказывается, меня искренне полюбили в семье Эбботов; меня удивляло и то, насколько я сам к ним привязался. Мне нравились эти люди. Я понимал, что через несколько лет мне придется их покинуть, чтобы никто не заметил, что я не старею, как все; а пока я наслаждался тем, что мне было отпущено, проводя время в кругу семьи, среди любящих и добрых людей.
Но меня ждали к ужину, и нужно было торопиться. Я быстренько натянул куртку из мериносовой шерсти, один из многочисленных подарков Джорджа, который снабжал меня одеждой в те несколько месяцев, пока я жил вместе с ним и его семьей в главном доме поместья. На самом деле, он частенько повторял, что воспринимает меня как сына. Такое отношение одновременно и радовало меня, и удивляло. Если бы он хоть на миг мог представить, что в действительности он даже несколькими годами моложе меня!
Джордж очень серьезно относился к принятой на себя роли моего отца, и, хотя он никогда бы не смог заменить мне настоящего отца, я с благодарностью принимал его заботу.
Оставив дверь домика незапертой, я бодро зашагал вверх по холму, направляясь к усадьбе Эбботов и насвистывая какой-то мотивчик. Только дойдя до припева, я понял, что это была «Боже, храни наш Юг!», одна из любимых песен Дамона.
Скривившись от отвращения, я крепко сжал губы и ускорил шаги. Весь оставшийся путь до особняка я преодолел почти бегом. Прошло двадцать лет, как мы расстались с братом, и любое воспоминание о нем теперь было подобно внезапному и резкому раскату грома в разгар жаркого летнего дня. Я все еще помнил, как он выглядел: его задумчивые голубые глаза, его губы, на которых постоянно блуждала кривоватая улыбка, его вечный сарказм, который звучал еще острее из-за южноамериканского акцента… Я помнил Дамона так отчетливо, так живо, словно видел его минут десять назад. Кто знает, где он сейчас?
Может быть, мертв. Что за странные мысли? У меня возникло ощущение, будто Дамон вдруг из ниоткуда ворвался в мое сознание. Я с трудом прогнал наваждение.
Когда я подошел к дому, дверь была отперта. Да ее никогда и не запирали. В этом не было нужды. Ближайшая усадьба находилась милях в пяти вниз по дороге, а ближайший город — еще через пару миль. Его и городом-то назвать было сложно. Паб, почта и железнодорожная станция — вот и все городское хозяйство. Во всей Англии трудно было бы найти более безопасное место, чем усадьба Эбботов.
