— Но вы сказали, что я готова сопровождать вас в поездке?
— Сказала, разумеется, но ему необходимо не терять меня из виду.
Все-таки тяжело с ревнивцами. Это я знала по собственному опыту. О нет, государь не изводил меня подозрениями, но чтобы чувствовать себя спокойно желал сам наблюдать за тем, что я делаю. Ему даже не хватало того, что два гвардейца постоянно и неотступно следуют за мной, охраняя от новых нежданных приключений, а заодно от тех, кто мог увидеть во мне женщину.
— Ты расцветаешь всё ярче, и я вижу, какими взглядами тебя провожают. Меня это раздражает.
— Но я-то ни на кого не смотрю, — справедливо заметила я.
Действия это не возымело. Я даже пыталась выведать причину, отчего он полон недоверия, хотя я ни разу не дала повода в себе усомниться. Даже в ту пору, когда приходилось превозмогать неприязнь, возникшую после того, что он со мной сотворил после моего похищения. Однако прошло время, и я успокоилась, чему немало способствовали мои занятия с преподавателями, выделенными мне государем (милейшие старички, когда-то учившие и его самого). Да и не только они, но и прочие дела, которыми я теперь занималась. Но об этом чуть позже.
Так вот, я пыталась понять, чем вызвано его недоверие, и государь мне ответил:
— Ненавижу терять, что мне дорого. Да и что ты хочешь, душа моя? Все Стренхетты ревнивы до безумия. Мой дед держал фаворитку в закрытых покоях, отец не заводил постоянных любовниц, чтобы ни к кому не привязываться. Я же позволяю тебе делать, что вздумается. И единственное, чего не позволяю, это покидать меня с кем-то кроме твоих родственников, и дольше, чем на один день. Я очень даже доверчивый и милый. Согласна?
— Нет, — фыркнула я, и пока иных действий для доказательств утверждений короля не последовало, поспешила добавить: — Но милым порой бываешь.
В общем, я пришла к выводу, что причиной его постоянных сомнений служат кровь и следствие смерти матушки, которая была для государя отдушиной. Он когда-то рассказывал, что отец пестовал его, готовя в правители, а мать давала тепло, необходимое ребенку. С ее потерей Ив лишился необходимой ему ласки. Тогда его ненависть досталась сестре, которая впоследствии все-таки сумела растрогать его. А вот с женщинами выходило иначе. Измену он воспринимал не просто болезненно и наказывал беспощадно. Плохо только, что ему для этого хватало одних подозрений. И чтобы не мучиться домыслами и слухами, Его Величество решил проблему, как ему было удобней. Только меня этот поводок раздражал. Однако пока Ивер держался данной мне когда-то клятвы, держалась своего обещания и я. Да и он находил, чем смягчить мое неудобство.
— Как же жаль, — огорчилась Айлид. — Мне бы хотелось взглянуть на ваше графство. Пока я служила у ее светлости, она ни разу там не бывала. А я слышала, что архитектура Тибада невероятно хороша, особо примечателен графский дворец и его убранство.
— Однажды я приглашу вас туда, дорогая, — приобняв ее за плечи, заверила я.
Признаться, я была счастлива, когда графиня отказалась следовать за своей госпожой в изгнание. Ее сиятельство была верна мужу больше, чем герцогине Аританской, что было естественным. Королевская тетка, должно быть, желая сделать напоследок хоть какую-то гадость, вцепилась в барона Гарда и графиню Энкетт, в слезах умоляя не оставлять ее в тяжкую минуту. Взывала к верности и чувству благодарности, что столько времени покровительствовала им.
Гард не стал долго слушать.
— Я благодарен вам, ваша светлость, — сказал барон, — за всё, что вы для меня сделали. И, разумеется, я последовал бы за вами и в Аритан, если бы государь не приказал мне явиться в полицейский департамент, где отныне будет проходить моя служба Камерату. Как же я могу ослушаться короля? Прошу меня простить, — сказал он, поклонился и пожелал: — Легкой дороги, ваша светлость.
После чего оставил герцогиню и направил графа Энкетта спасать его супругу. Его сиятельство сделал проще. Он не стал расшаркиваться, а только покачал головой и произнес:
— Как же вам не совестно чужую семью рушить, ваша светлость? — и увел жену, глядевшую с обожанием на затылок мужа.
— Будьте вы все прокляты, предатели, — прошипела им вслед королевская тетка.
Уезжала она в сопровождении тех, кто прибыл с госпожой из Аритана, или же не имел иных привязанностей и обязательств, да и вообще готов был следовать за опальной герцогиней, так и не признавшей ни своего поражения, ни вины. Уезжала ее светлость с гордо поднятой головой и видом мученицы, которая идет на казнь, презрев своего палача и несправедливость. Я сама этого не видела, но Гард, как всегда, рассказал мне всё в подробностях и в красках.
Теперь уже никто не мешал мне наслаждаться людьми, которые были мне приятны, разве что государь, но эту проблему я решила просто – пригласила их в королевские покои. Возражать Ивер не стал, понимая, что мои друзья мне необходимы, особенно в ту тяжелую пору. И с того момента мы с Айлид особенно сблизились. Пока она не разочаровала меня ни разу. Эта женщина ничего не ожидала от меня, зато давала отдых душе и сердцу. Она была близка мне и чем-то схожа, а оттого стала дорога.
— Быть может, государь позволит мне сопровождать вас обоих? — спросила графиня, возвращая меня из воспоминаний на поляну для пикников.
Я не стала давать обещаний, которых, скорей всего, не сдержу.
— Вряд ли, дорогая, — отрицательно покачав головой, сказала я. — Когда-нибудь я устрою во дворце Тибада званый вечер, куда вы будете приглашены первой. Вот это я могу обещать вам в точности, — закончила я с улыбкой.
— Тогда скорей знакомьтесь с тибадским обществом и созывайте гостей, — велела мне ее сиятельство, и я рассмеялась.
От дороги донесся звук охотничьего рожка и конский топот. Возвращались охотники, и пока они не достигли поляны, мы с графиней поспешили вернуться к придворным. Здесь и остановились, ожидая когда кавалькада ворвется на поляну. И, как обычно, первым появился Буран – королевский жеребец. Рядом с государем скакали его камердинер и Олив Дренг. Где-то позади оставался граф Энкетт, и его супруга фыркнула:
— Да что же он за человек? Я каждый раз трепещу в ожидании триумфального явления, а его сиятельство только и делает, что измывается над моей трепетной душой и тащится в хвосте.
— Вы не справедливы, Айлид, — улыбнулась я. — Его сиятельство оттягивает момент вашей встречи, чтобы дать вам возможность соскучиться по нему еще больше. Но вы так много ворчите, что старания бедного графа Энкетта разбиваются о ваше недовольство.
— Я много ворчу? — искренне изумилась графиня.
— Думается мне, что тараканы потому и избрали покои любезного графа Атленга, — заметила я, наблюдая за тем, как король спешился, бросил поводья подоспевшему конюху и направился в нашу с графиней сторону.
— Значит, буду ворчать еще громче, — приняла решение графиня Энкетт.
— Тогда к Атленгу однажды сбежит и ваш муж, — усмехнулась я и пожала ей руку: — Прошу прощения, дорогая. Традиция…
— Разумеется, — заговорщическим тоном ответила она.
Я обернулась, лакей с подносом, на котором находился стакан с водой, уже стоял за моей спиной. Забрав у него поднос, я шагнула к Его Величеству. На его губах расцвела широкая улыбка. Кивнув на приветствие придворных, он приблизился ко мне. Я протянула руки с подносом, государь забрал стакан, жадно выпил воду, и лакей унес уже ненужную посуду.
Король уместил руку на моей талии, и мы отошли в сторону от придворных. Оказавшись за спинами благородного собрания, уже приученного в такие минуты не глазеть на нас, я оказалась в объятьях государя. Он склонился ко мне, чтобы поцеловать уже более обстоятельно, но я уперлась ему в грудь ладонями, однако тут же их и отдернула:
— Ив, кровь, — покривилась я. — Я не стану обниматься с тобой, пока ты пахнешь порохом и на твоей одежде кровавые брызги.
— Разве я так не выгляжу диким и необузданным? — полюбопытствовал он.
— Ты выглядишь жутко, — ответила я. — Фу.
