Упоминались лунные батареи, предназначенные вбирать энергию ночных светил, которая будет преобразована в магнетические флюиды так же, как свет солнца преобразуется в электричество. Подчёркивалось, что совокупная площадь лунных панелей равна четвёртой части от площади Внутреннего залива, и панели эти покроют Пиллианы, Отиры и горный массив Моголь на Тайянах. Писали о каких-то стержневых генераторах, подобных магнетическим кристаллам, но проще, дешевле и гораздо мощнее, и о том, что вышки-ретрансляторы, расставленные на вершинах гор, образуют всеконтинентальную сеть для передачи магнетических флюидов, которые дойдут до всех и каждого.
Однако до "Ночного зеркала" о лунных батареях никто не слышал. Магнетические кристаллы выращивались на основе драгоценных камней, удобрялись кровью оборотней и насыщались флюидами от света трёх лун. Это написано во всех учебниках. Кристаллы питали мажи-мобили, электростанции и зарядные пункты, даже обычные домашние приборы вроде моего пылеглота, который ночами ползал по дому, собирая пыль с пола, стен и потолка. Кристаллы привычны и более-менее понятны. Но лунные батареи — это что-то совсем другое. Почему никто не объяснит, чем конкретно они отличаются от кристаллов? Проект планировали запустить через четыре года в момент крупнейшего тройного суперлуния, которое бывает раз в сто лет. И что после этого изменится в жизни каждого из нас? Как мы будем получать энергию? Станут ли дорогие и трудоёмкие магнетические кристаллы не нужны?
Я надеялась, что лекция даст мне ответы. Но профессор Тилериус оказался занудой. Долго рассуждал о тернистых путях прогресса, потом развесил на стенах схемы и графики и перешёл к моделям деформируемых тел, вариационным счислениям, коэффициентам полезного действия и прочей зауми, понятной лишь студентам естественно-технического колледжа, которых в зале было большинство. На дам среди публики эти молодчики поглядывали с презрением. Когда одна девушка спросила, нужна ли "Ночному зеркалу" кровь оборотней и если да, то в каких количествах, её засыпали насмешками. Поэтому я оставила свои вопросы при себе. И сейчас, лёжа в постели при свете ночника, сочиняла гневные отповеди грубиянам.
Облака, висевшие над городом, наконец вызрели в тучи и пролились дождём. Капли мелкой дробью стучали в окно, озарённое светом уличных фонарей. Ветер трепал ветви акации, невидимые в ночи, тени от них метались по потолку, похожие на руки косматых чудовищ. Я следила за этим беспокойным танцем и вдруг поймала себя на том, что рассказываю дневнику о встрече с Фалько.
Моя жизнь бедна событиями. Я хожу в театр и синематограф, на концерты и научные лекции, на курсы садоводства и поэтические вечера, учусь играть на гитаре и вязать крючком, наполняя свою жизнь искусственными впечатлениями. Жить в большом роскошном доме, в покое, безопасности, ни в чём не нуждаться — это великое благо. Но это не счастье.
А разве счастье чуть не попасть под мобиль? И встретить человека, который смотрел мне вслед…
О, я знала, что между нами ничего не могло быть. Но погасив ночник и закрыв глаза, позволила себе немного помечтать… Он проводил меня до дома. Я пригласила его на чай. Мы засиделись допоздна. Началась гроза, и я сказала:
— Куда вы в такой ливень? Останьтесь.
Приятно было попробовать эти слова на вкус, и по спине пробежали мурашки. Будто всё на самом деле. Сейчас я возьму его за руку, мы поднимемся наверх…
За окном громыхнуло, и сквозь шум дождя в этом громыхании послышалось:
"Не стоит…"
Я распахнула глаза, обежала взглядом спальню. Света от фонарей было довольно, чтобы сказать наверняка: в комнате никого нет. Окна и балконная дверь заперты. Дверь в коридор на защёлке — привычка первых месяцев, когда одинокие ночи в огромном доме пугали до бессонницы.
Некоторое время я лежала неподвижно, дыша тихо-тихо и обратившись в слух.
Ненастье разошлось не на шутку. В неистовом шуме ливня слышался то ли стук, то ли скрежет, едва различимый, но пугающий своей близостью. Это ветви акации, терзаемые ветром, задевали оконную раму. Помню, как сходила с ума от страха, пока не разобралась, в чём дело. Даже сейчас при каждом звуке снаружи в солнечном сплетении змеился холодок. Чудилось, что в окно кто-то скребётся…
Акацию придётся подрезать. Жаль бедное дерево, но нервы дороже.
У всех непонятных и пугающих вещей есть объяснение, надо только его найти. Разговор с призраком? Всё просто: на секунду я провалилась в сон, и затуманенный разум превратил шорох ветвей за окном в человеческий голос.
Захотелось продолжить игру.
— Мы увидимся снова?
"Позже…"
Услышала я это слово или придумала? Какая разница! Сердце забилось быстрее.
— Когда?
Но стихия, похоже, исчерпала свою ярость. Шум ливня стихал, ветер слабел. Акации больше не хватало сил дотянуться до окна, а моему воображению — расслышать в многоголосье непогоды желанный ответ.
Я провела руками по телу, чувствуя внутри приятное томление и представляя себе, что это его руки.
Вдруг стало неловко. Если допустить, что Фалько на самом деле говорил со мной, значит, он сейчас здесь, стоит невидимкой у постели и с укором качает головой. Но что привело его сюда, если не страсть ко мне?..
Дождь за окном прекратился. Я оправила задравшуюся сорочку и зарылась в одеяло.
В ту ночь мне приснился стыдный сон.
____________________________________________________
Друзья! Если книга вас заинтересовала, не откладывайте чтение. Роман большой, но выкладка идёт очень быстро и завершится 4 мая. Полный текст будет доступен одни сутки, а уже 6 мая на сайте останется только ознакомительный фрагмент.
Глава 2. Немного магии
В пятницу у меня опера. И это хорошо — весь день занят.
Несколько часов отняли маникюр и причёска, простая лишь на вид. Мастер Барбейро, как всегда, идеально подобрал волосы, уложил изысканно-строгими волнами и свил несколько пикантных колечек. Макияж я нанесла дома: щёки побелее, тени погуще, губы поярче. Надела шёлковые чулки и лишь затем извлекла из шкафа платье — прямое, на тонких бретельках, в сложных драпировках и узорах из бисера, с длинной бахромой по подолу.
У меня три вечерних платья — три королевы с многочисленной свитой из выходных пальто и манто с мехом, шляпок, сплошь в паетках и блёстках, разноцветных боа, головных повязок с перьями и вышитых туфелек. Я могла позволить себе десять платьев или двадцать — и гардеробную только для светских туалетов. Но зачем? Всё равно, кроме театра, мне их носить некуда.
Сегодня на очереди наряд в бежево-синих тонах, мой любимый. Добавим две нитки жемчуга, длинные перчатки, на левую руку — широкий браслет… Готово.
Поначалу я удивлялась, как такое открытое платье может быть настолько тяжёлым, и ощущала каждый мужской взгляд, липнущий к голой спине, — но сейчас любовалась собой в зеркале безо всякого стеснения. Лицо казалось утончённым и загадочным, платье безупречно подходило к цвету глаз и волос. Ещё бы бёдра чуть поуже, грудь поменьше — и можно на обложку "Шика" или "Высокого стиля". А спина у меня красивая. Так сказал прошлым летом один наглец на ступенях концертного зала сьера Фаунтли. "А у вас некрасивые манеры", — парировала я оскорблённо и три дня кипела от негодования, пока не поняла, что комплимент, пусть и бестактный, мне приятен.
Вечером гибридный таксомобиль отвёз меня в театр "Небесный сад", где было полно голых спин и глубоких декольте. Вход сверкал огнями, к подъезду выстроилась очередь из моблией. Похоже, ожидался фурор. Лакеи открывали дверцы и подавали руку дамам в мехах, не забывая кланяться мужчинам в цилиндрах и белых кашне. Мужчины подхватывали спутниц и влекли вверх по лестнице к портику в шесть колонн, где их встречали важные швейцары в золотых позументах. Все приезжали парами или компаниями, одиноких мужчин было немного, женщин — единицы.
