— Вот это куколка! — пропел он, пуская слюни.
Найна отпрянула, стряхнув его руку.
— И бойкая какая, смотри… — кривляясь, тянул слова.
Миро, не выдержав, подскочил со своего места и разгневанно произнес:
— Убирайтесь за своей податью!
— Ладно, ладно… — гоготнул сборщик и, бросив последний взгляд на девицу, ушел.
Ясмина шла по улице. По той самой, устеленной гладким серым булыжником. Над ней нависали дома: бедные, деревянные, на некоторых из них ставни были сорваны, а двери выбиты. Вокруг царила тьма, только холодный лунный свет освещал Ясмине путь. Но она знала дорогу. Еще несколько домов. Вот — выкрашенный яркой зеленой краской, за ним
— единственный, сложенный в этом переулке из камня, а теперь — серый, покосившийся, но в котором всегда горит свеча. Потом еще два дома, и вот она — дверь в тупике. Ясмина коснулась ее потрескавшегося облупленного дерева, и острая заноза больно вонзилась в ее палец. Девушка вскрикнула и прижала ранку к губам. Она чувствовала тревогу и приближающуюся опасность, но знала, что спит и не верила ощущениям.
Звуки реальности разбудили Ясмину. За окном была глубокая ночь. Она разглядела вернувшегося в хижину отца. Приподнявшись на лежанке, девушка спросила:
— Уехали?
Отец коротко кивнул головой.
— Забрали все запасы. И рыбу, и моллюсков, и рапанов… Даже вино! Дармоеды, — зло рявкнул Миро.
Вдруг раздался душераздирающий крик. Миро и Ясмина выскочили на улицу. В трех хижинах от них в отчаянии металась женщина. Она хваталась за голову, тянула руки в сторону моря, то моля, то проклиная Соленого Бога Воды.
— Украли! Увезли Найну! Нигде нет моей девочки!
Услышав имя, Ясмина поняла, что кричит Илания, мать Найны и Лория. Из хижин выбежали рыбаки и их жены. Все окружили женщину, стараясь разобрать ее слова. Через толпу пробился Валентий. Один из взрослых рыбаков прошептал ему что — то на ухо. Глаза главы сверкнули яростью. Он назвал нескольких мужчин и удалился в свою хижину. Отмеченные рыбаки невесело переглянулись и последовали за ним.
Женщины и девушки успокаивали Иланию. Ясмина, потоптавшись рядом и борясь с любопытством, все же пробралась к хижине главы и притаилась под распахнутым окном.
— Будь осторожен, Артемис. Никаких следов. Телегу вернете, и никого здесь не было, — строго напутствовал Валентий.
— Отец, — Ясмина услышала голос молодого рыбака, задаваки Гратия, младшего сына главы, — прошу, отпусти меня с ними! Это ли не лучшая проверка после всех тренировок?!
В хижине повисла тишина. Ясмина слышала тяжелое дыхание Валентия.
— Иди… — наконец, нехотя ответил он. — Но не лезь на рожон! Слушайся старшего! Знаю я тебя, — добавил с тревогой и раздражением.
Ясмина поздно услышала шаги и не успела спрятаться. Из хижины вышел Гратий. Остановившись у выхода и уткнув руки в бока, он довольно улыбался. Ясмина замерла в тени дерева, но было поздно. Ее белые, искрящиеся серебром, волосы трудно было спрятать в окружающей обстановке. Молодой рыбак заметил девушку и нагло ухмыльнулся.
— Подслушиваешь, мышь?! — так громко воскликнул он, что мужчины в хижине замолчали.
Ясмина, бросив гневный взгляд на юношу, залилась краской и убежала прочь.
Глава 3
Гратий подгонял лошадь. Он не хотел отставать от мужчин, но все равно двигался позади, ругая своего молодого серого жеребца. В последние четыре месяца рыбак много тренировался: укреплял тело, учился стрелять из лука и драться безоружным. Он очень старался и теперь спешил применить навыки. С самого детства Гратий уговаривал отца разрешить ему сражаться или, в крайнем случае, уйти в охотничью общину, чтобы научиться звероловству. Глава же в своем решении был непреклонен: быть его сыну рыбаком и точка. Однако время шло, и жизнь в Нивии становилась труднее и опаснее. Аппетиты города росли непомерно: сборщики появлялись все чаще и с каждым разом вели себя наглее. Тогда глава сдался. Более того, он отобрал всех крепких рыбаков и сам обучал их боевому мастерству. На тренировках Гратий жутко гордился отцом, видя, как тот объясняет премудрости схватки с врагом, учит сражаться с ножом или вступает в бой с мужчинами, непременно побеждая их. Сегодня ночью, отправляясь в погоню за сборщиками, Гратий понял, что отец предвидел подобное, поэтому готовил рыбаков защитить себя и жителей общины.
Спустя час Артемис свистом подал знак, и мужчины остановили лошадей. Дальше отправились только двое из них: Артемис хорошо читал следы, а Лорий был так могуч и зол на похитителей своей сестры, что мог разорвать их в клочья голыми руками. Оставшиеся рыбаки пробрались сквозь заросли кустарников и скрылись за деревьями дожидаться их. На широкую лесную тропу ярко падал лунный свет, но ветви с густой крупной листвой прятали мужчин в кромешной темноте.
— Лишь бы волки были сыты, — поежился Гратий и недовольно добавил, — не хочется драться еще и со стаей.
— Тоже чувствуешь их? — хохотнул Демидий, коренастый жилистый рыбак. Его волосы и глаза были черны, как ночь. — Зуб даю, не ушли эти сборщики далеко. Недолго нам ждать.
Лорий вскоре вернулся. Лошадей привязали, оставив с ними одного из рыбаков. Гратий взял лук, через плечо перекинул кожаный колчан со стрелами.
— Телега стоит у дороги, в лесу виден костер. Они и тридцати километров не прошли, — шептал Лорий, пока рыбаки в темноте пробирались к Артемису.
Тихо ступая за деревьями, мужчины остановились напротив телеги. Лорий медленно выглянул, затем поднял указательный палец и закрыл глаза. "Один, спит", — понял Гратий. Он повернулся к Артемису и стал бить себя кулаком в грудь, уговаривая главного рыбака разрешить ему выстрелить. Артемис подкатил глаза, но дал добро.
Лошади чувствовали чужаков и шумно выпускали из ноздрей воздух. В остальном обстановка была спокойной. Гратий натянул тетиву и задержал дыхание. Стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась сборщику в висок. Мужчина обмяк и повалился набок. Его тело едва удержалось на телеге, зацепившись за большой мешок с податью.
Рыбаки по одному приближались к горевшему метрах в пятидесяти костру. Лорий сел за телегой, Гратий прокрался за ней и скрылся за деревом. Артемис и Демидий ушли еще правее.
Пробравшись ближе, Гратий разглядел пирующих сборщиков. Сбросив кольчужные рубахи и поддоспешники, они остались в одних льняных рубашках и тканых лосинах. Разместившись вокруг костра, люди короля распивали вино и ели жареную на костре рыбу. Захмелев и позабыв об осторожности, они громко переговаривались, а затем, прыская и фырча, покатывались со смеха. Найна была привязана к дереву. Ее глаза оставались закрытыми. Платье на ней разорвали в лоскуты, обнажив израненное тело. Рыбак воззвал к Соленому Богу Воды, молясь, чтобы девушка оказалась жива. Не спрашивая разрешения, Г ратий вновь натянул тетиву. Прицелившись лысому сборщику в крепкую, лоснящуюся шею, рыбак хотел пронзить ее прямо посередине, чтобы тот захлебнулся собственной кровью. Реальность вокруг замедлилась, окружение потеряло резкость. Все, кроме стрелы и мишени. Сосредоточенный, напряженный, Гратий замер. Но в тот самый момент, когда он расслабил пальцы, Найна пришла в себя и громко застонала, заставив его руку дрогнуть. Рыбак в ужасе смотрел, как стрела пролетела в пяти сантиметрах от шеи сборщика и вонзилась в дерево.
Лысому понадобилось две секунды, чтобы отрезветь и подняться на ноги. Он обнажил меч и с диким ревом бросился в поисках стрелка. Щуплый и еще двое сборщиков тоже поднялись со своих мест, но держались не так уверено. Артемис и Демидий, обогнув их за деревьями, налетели сзади и обрушили на людей короля свои большие мозолистые кулаки. Лорий тем временем, крепко сжав в руке топор для рыбы, возник перед лысым сборщиком. Тот сразу нанес мощный удар мечом, но рыбак успел остановить его широким закругленным лезвием топора, одновременно навалившись и оттолкнув противника. Лысый, удивившись силе рыбака, довольно оскалился и поманил его свободной рукой.
