— Все, а теперь отвечай, — сказала я вечером, как только нашлось укромное место под большим деревом.
Мы сидели, опираясь спинами о могучий ствол, на мягком покрывале, которое постоянно таскал с собой Ари и использовал в качестве спального мешка.
Он долго молчал, иногда посматривал на меня, сжимал руку, еле заметно покачивал головой.
— Я дернул его за хвост, — резко ответил он, продолжая смотреть прямо перед собой.
Но…
Что-то здесь не так. С чего вдруг Ари ни с того ни с сего так поступать? И делать это таким образом, чтобы маленький голубоглазик падал на землю и больно ударялся.
— Зачем?
— Кррр, — раздалось над нами с нижней ветки дерева, словно длиннохвостик отвечал на мой вопрос.
— Знаешь, — усмехнулся Ари. — Сперва хотел соврать и сказать, что просто твоя птица не переносит мой запах. Но так можно говорить о любом животном в Калдиморе. Никому он не понравится.
Я потупила взгляд. Ведь мне в виде гатагрии он тоже пришелся не по вкусу.
— Накира, — повернул он ко мне голову. — Это не твой мир. Тут нет домашних животных.
— Но это ведь…
— Тшшш, — приложил Ари палец к моим губам. — Не потому, что люди не хотят. Вот ты бы приютила того палача, который нажимал рычаг?
— С чего вдруг мне это делать? — не поняла я.
— Вот. С животными у нас так же. Заметь, я твоей птице ничего не сделал. Это она нападала.
— Но ведь голубоглазик бросался на тебя не просто так. Он ревнует. Да, малыш? — обратилась я к длиннохвостику.
Повисла тишина. Никто не проронил ни звука длительное время. Ветер приводил в движение листву над нашими головами, которые соприкасались друг с другом и только изредка не издавали никакого шелеста.
— А за хвост зачем потянул? — вернулась я к первоначальному вопросу.
— Ты ведь не могла не чувствовать, как он бьет тебя по спине, — Ари снова повернул ко мне голову.
— Ну и что? Он ведь осторожно. Забавно было, в такт нашим шагам — то по тебе, то по мне. Ты из-за этого.
— Да, — поспешно ответил Ари. — Мне просто надоело.
И после он улегся спать.
— Что ты хотел взамен? — с нескрываемым пренебрежением спросила я у мужской спины.
— Чтобы с завтрашнего дня астопи больше не находился рядом с нами.
Я опешила.
Это была первая ночь, когда меня не обнимали. Да и не хотелось. Неприятно, что он такой жестокий. Сделать больно малышу только потому, что надоело легкое постукивание — дикость. Голубоглазик точно в тот момент поддерживал меня в суждениях. Он подошел с другой стороны, улегся мне на живот и тихонечко уснул.
— Кира, — утром надо мной навис Ари.
Сон еще не хотел отпускать, глаза снова закрылись.
— Вставай, нам пора, — меня потрясли за плечо.
Но я не чувствовала привычного покалывания от прикосновения. Да и в утро тех воспоминаний я слышала последний раз «Мар, астопи!» и снова проехалась по земле спиной, увлекаемая за рукой Ари.
— Герни! — вскрикнула я и резко села.
Рядом сладко повернулся на другой бок голубоглазик, еще ближе пододвигаясь ко мне.
— Хватит спать, соня, — похлопал он меня по плечу и встал с корточек, направляясь к давно потухшему костру.
Моя правая рука была свободна, под ней не чувствовалось холодной ладони Ари. Но зато там снова находилась розовая лента, одна из тех, что лежали в моей сумке. Но не та. Эта не соединяла когда-то нас день и ночь.
Новая слеза скатилась по щеке и вскоре затерялась меж травы.
— Не надо, — сказала я его фразу сама себе и встала.
Глава 2 Герни у моих ног
День — время действий, завоеваний, подвигов. Только ночью можно размышлять и вспоминать. А вечером — рассказывать интересные истории. Как те, что я когда-то с таким воодушевлением повествовала кентаврам. Помню каждую из них, не забыла реакцию моих друзей и одно имя, упомянутое лишь раз.
Не думала, что я смогу осуществить просьбу маленького кентавра. Но все произошло настолько быстро, что я и не заметила, как уже дожила до этого дня. Мы стояли на знакомой возвышенности и смотрели вдаль — на город, что когда-то показался таким неприступным, несокрушимым и намного меньше, чем я ожидала.
— Ты уверен?
— Главное выполнять все как оговорили ранее. И сними эту дурацкую ленту, — гневно сказал он.
— Хорошо.
Я без доли жалости и сомнения потянула за один конец, та упала розовой змейкой к моим ногам. Только на миг взгляд остановился на пустом запястье, отдавая уколом в самое сердце. Но пришлось встряхнуть головой и посмотреть вперед, на столицу.
Жители Калдимора называют этот город полшем, иногда Кентроном, и только Хавид — центром людского государства. Обширное поселение и сейчас выглядело могущественно, необычно. Мне когда-то так хотелось взглянуть на него изнутри. Но теперь нет никакого желания заходить за эти высокие толстые стены. Один вид их напоминает Анатоликан, тех людей, что мучают животных прямо на улицах, и толпу перед виселицей, призывающую расправиться с Фичитхари.
— Кира, строго следуй указанного плана, — дал он последние наставления и отправился вперед.
Я долго смотрела на его спину, которая очень быстро отдалялась. Решимость во мне накапливалась все больше и больше. Раз сказали, значит так надо. Кто я чтобы спорить?
Передо мной поставили нелегкую задачу. И самое сложное — не струсить. Я знаю чего могу, за последнее время развила свои способности. Но это не поменяло саму Киру, что тряслась от одного вида малолетних хулиганов в деревушке недалеко отсюда. Мне и дальше страшно от одной мысли, что снова могу попасться в руки стражников, сидеть за решеткой, потерять надежду на спасение.
— Не переживай ты так, — подошел сбоку Герни и остановился рядом.
— С чего ты взял, что переживаю?
Он хохотнул и похлопал меня по плечу.
— Все по твоему лицу видно.
Сзади раздалось шипение. Крипсы снова взбунтовались, чего-то хотели, приближались ко мне, постоянно поглядывая на Герни.
— Кира, — попросил он.
— Тише, мои хорошие.
Я достала из сумки несколько ягод и кинула пушистикам, чтобы те подкрепились перед походом. Мне они так нравились, эти маленькие комочки шерсти с глазами-бусинками. У них не было видно толком ни ножек, ни ушек. И самое поразительное, что они умеют менять свою расцветку, как хамелеоны. В траве зверьки зеленые, возле дерева — коричневые. Без помощи Герни я их ни за что бы не нашла. Вот только на него они постоянно шипят. А тот в ответ отходит и просит их утихомирить.
И почему боится? Эти пушистики просто неспособны причинить кому-то вред.
Герни рассказал, что они обитают преимущественно на берегу моря, любят нежиться на солнце, ловят маленькую рыбешку, но не едят ее. Это что-то вроде забавы. А питаются они растительностью — травой, фруктами, листвой. Крипсы сами по себе очень подвижные, что я уже успела заметить, прячутся от малейшего шороха. И словить их — большая удача. Или просто надо иметь при себе необычную пыльцу, от неприятного запаха которой те сразу же начинают убегать и выдавать свое местоположение. С помощью ее мы и смогли найти двенадцать маленьких негодников.
Я пыталась дать им имена, но только одного из всей толпы могла без проблем отличить — у него небольшой участок длинной шерсти сбоку постоянно серого цвета, никогда не меняется, словно вышел из строя. Остальные же как две капли воды похожи друг на друга.
— А почему ты тоже не пошел? Следишь за мной, да? — я обняла себя руками, наблюдая за его сборами.
— О нет, — ответил Герни, закидывая на плечо только одну сумку, пряча все остальные вещи в густые кусты. — В тебе я уверен.
— Тогда зачем?
Я сама смогу выполнить каждый пункт плана без какой-то там помощи. Мне не нужен присмотр. Лишний человек может только помешать. И хоть Герни выглядит всезнающим, не раз показал свою ловкость, все равно мне одной проще.
— В других не уверен, — ответил он.
— Думаешь, придет? — мое сердце замерло, но потом сразу же отпустило, ведь глупо надеяться на такое совпадение.
