- М-м-м… Гулять, так гулять! – улыбнулась она и опустилась на колени.
- Твою ж мать! – заревел он, запуская пальцы в ее мокрые волосы.
Одна минута и он кончил.
- А ты быстрый, - не скрывая разочарования, произнесла она и продолжила наслаждаться водными процедурами.
Молчание затянулось. Катарине это показалось странным. Она повернулась к Лавджою и ничего не поняла. Он стоял как вкопанный, глядя на нее как-то… …как-то странно…
Катарина пощелкала пальцами у него перед глазами.
- Приди в себя! Твой лучший в жизни минет окончен!
- Я верю, что ты можешь сделать минет и лучше.
У Катарины челюсть отвисла. То ли по роже ему врезать, то ли собраться да свалить на хрен. Пожалуй, пора сваливать.
Она развернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за локоть.
- Куда собралась?
- Отвали, скотина.
- Рыжая, мы еще не закончили!
- Отвали! – закричала она, пытаясь выдрать руку из его хвата.
Он за бедра ее схватил и спиной к себе прижал. Руки его у нее между ног оказались. Силен, зараза, но пальцами работать умеет. Катарина даже глаза от накатившей неги закрыла. Бедный ее клитор. За ним еще никто так старательно не ухаживал. Опытен, зараза.
- Наклонись вперед, - охрипшим голосом попросил Лавджой, и она тут же согнулась пополам.
Вошел, как к себе домой. Она только и успела, что охнуть. Несколько движений и Катарину затрясло. Она начала постанывать, подавая бедра навстречу. Еще немного, еще чуть-чуть, и она получит свой экстаз. Лавджой сжал ее ягодицы и увеличил темп.
- Твою мать! – воскликнула она перед тем, как с головой погрузиться в оргазм.
- О… да… - отозвался он откуда-то издалека и кончил… в нее.
- Ты идиот? - прошипела Катарина, продолжая стоять в прежнем положении. – Тебя что, не учили выскакивать?
- Мы три недели скитаемся. У тебя еще не было менструации. Либо тебя уже обрюхатили, либо пора тампоны искать.
- А если обрюхатили? Не боишься, что я чужие заслуги тебе припишу?
- Знаешь, с определенных пор я вообще ничего не боюсь, - ответил Лавджой, покидая ее тело.
- Это с каких же? – Катарина разогнулась.
- После твоего минета меня уже ничто не страшит! – захохотал он, обнимая ее и прижимая к себе.
Она не знала, как на это реагировать. Странная реакция, больше на истерику похожа. Спустя несколько минут он успокоился и запустил на прощание язык ей в рот, что Катарина расценила как грубый, но все же поцелуй.
***
Неделю спустя.
Он с нее не слазил. Она с него, в принципе, тоже. Казалось, Катарина вошла в раж и потеряла остатки своих супер-мозгов в его объятиях. Лавджой время от времени пытался выходить в сеть, но все попусту. Одно заброшенное место стоянки сменялось другим, и вслед за безудержным сексом последовала запланированная менструация. Катарина поклялась, что Лавджою в эти дни ни черта не обломится, но спустя сорок восемь часов она вновь оказалась лежащей под ним.
- Интересно, когда мы доберемся до своих, ты продолжишь этот безумный марафон со мной или найдешь себе другую озабоченную, посвежее, так сказать…
- Рыжая, ты какую-то ересь несешь, – улыбнулся он в ответ и чмокнул ее в губы.
- Ты так и не вспомнил свое настоящее имя?
Он перевернулся на бок и уставился в небо.
- Нет.
- А звание? Ну, хоть что-нибудь ты вспомнил?
- Образы одни. Никакой конкретики. А в твоей голове после инициации что-нибудь осталось?
- Нет, - прошептала она. – Тот объем информации, который они впихивают во время инициации, не оставляет от прошлой жизни ничего.
- А эмоции? Когда они вернулись к тебе?
- Года через два начала что-то испытывать. Злость, раздражение, недовольство. Они лечили это в сети. Закачиваешь обновление информационных баз – и вновь ничего. Среди наших слухи ходили, что если перестать обновляться, эмоции вернуться в полном объеме. Но на госслужбе за своевременным обновлением пристально следили.
- Тебе не хватало этого? Эмоций, я имею в виду? – Лавджой провел пальцем по ее груди и спустился к пупку, очерчивая круги вокруг него.
- Я поняла одно: если что-то отобрать, жертве обязательно захочется это что-то вернуть. В этом прокол всей системы. Рекомбинанты должны были восстать. И это не заслуга сопротивления. Если существуешь без эмоций, всегда хочется понять, что такое существовать с эмоциями. Когда начинаешь чувствовать, а потом вновь теряешь эту способность, призраки этих эмоций все равно остаются. Ты как бы реально осознаешь, что стал ущербным, и начинаешь искать способ вернуть себе «нормальность».
- А оборотни? Как думаешь, они испытывают что-то?
- В их мозгах столько имплантов, что вряд ли там остается место для каких-либо эмоций. Не будь они созданы из людей, я бы назвала их идеальными андроидами. Я как-то задалась вопросом, почему они с такой легкостью копируют людей, их поведение, эмоции, а потом пришла к выводу, что скопировать то, чего в тебе нет, проще, чем скрыть что-то. Понимаешь, о чем я?
- Подражать проще, чем врать, - кивнул он.
- Да.
- Интересная мысль. Но ведь оборотней, так же, как и рекомбинантов, создают из людей.
- В нас больше органики. В них больше наномашин и имплантов, - вздохнула Катарина, закрывая глаза.
- Почему ты примкнула к сопротивлению? – тихо спросил Лавджой, продолжая поглаживать пальцем кожу на ее пупке.
- Я не хотела жить в обществе, где детей приносят в жертву технологиям.
- Или ты сама хотела иметь детей? – прошептал он ей на ухо.
Катарина молчала.
- Рыжая, ну ты чего?
- У меня подруга была. Ну, как подруга. Мы жили в соседних квартирах. И общались как рекомбинанты. Она любовника завела, ну, для того, чтобы гормоны в крови не скакали. Он тоже был рекомбинантом. Мы работали вместе. В общем, забеременела она. Закон ты знаешь. Рекомбинанты не могут воспитывать детей. Любовник ее тут же бросил, а аборт под запретом. Могла бы и к нелегалам пойти, но не пошла. Не знаю, чем она руководствовалась. Помню, как руки ей на живот прикладывала, а ребенок там, внутри, шевелился. Девочка была. Короче, дочь ей даже не показали. Подержали подругу мою в больнице три дня и на работу отправили. Она выбросилась из окна своей квартиры через неделю.
Лавджой прижался носом к ее щеке и обнял.
- Мне очень жаль.
- Тебе жаль. Ты человек. А я помню, как спустилась вниз, взглянула на пакет, в который ее упаковали, назвала ее идиоткой и пошла дальше.
На глазах Катарины проступили слезы.
- Я просто посмотрела и пошла дальше, понимаешь?
Соленые капли покатились по щекам.
- Это не нормально, - простонала она. - Это вообще не нормально! Знаешь, как я в сопротивление попала? Через месяц после ее самоубийства, папашка ребенка стал подкатывать ко мне. Не знаю, почему я это сделала… Помню, как взяла со стола стилус и воткнула ублюдку в глаз… В суматохе, которая поднялась, я деру дала. Бежала, куда глаза глядят. Меня на улице схватили. Повязали по всем правилам. За убийство – смертный приговор. До исполнения казни как раз два дня оставалось, когда сопротивление на город напало. Узников тюрем первыми освободили. Так я к рядам сопротивления и примкнула. Сначала по ячейкам скиталась. Потом обосновалась в одной. Почти два года там прожила. Полтора месяца назад ее оборотни накрыли. Пришли в группе беглецов. А потом всех положили. Как я отношусь к оборотням? – Катарина ощетинилась. - Я их ненавижу.
Лавджой резко присел.
- Что случилось?
- Одевайся. У нас гости.
Их окружили с воздуха и с земли. Катарина подняла руки вверх и засмеялась. Лавджой продолжал удерживать плазмар в руке. Как будто он их спасет!
- Катарина? – раздался знакомый голос со спины.
Она обернулась, глазам своим не веря.
- Кенерия? Кенерия Дагди, ты ли это?!
Он засмеялся в ответ и раскинул руки по сторонам. Она бросилась к нему в объятия.
- Ну ты даешь! Думала, не свидимся уже!
Вместе с Кенерией они многое пережили. Не одним нападением он руководил, ни одного рекомбинанта завербовал. Он начал как перебежчик. Ушел сам, добровольно. Долгое время был «призраком», пока его жену, тоже рекомбинанта, не схватили. Синхронизация спасла его от депрессии, публичная казнь супруги подарила сопротивлению лидера среди рекомбинантов. Он часто посещал отдаленные ячейки. Беседовал с такими, как она, помогал адаптироваться и находить себя. Он не боялся смерти, и это отличало его от других. Имя Кенерии Дагди знали все и каждый.
