— А что потом? — прошептала я.
— Это уже не моё дело.
Он отошёл к полкам с книгами и принялся что-то там выискивать. Я понимала, что это глупо, но, идя на поводу у гордости, не притронулась к еде. Быстро зашнуровала всё ещё влажные ботинки, накинула плащ и взяла свою худую котомку. И, не прощаясь, тихо вышла из комнаты. Вчера я умоляла гогочущих богатеев дать мне работу. Сейчас я тоже была близка к тому, что упасть перед мужчиной на колени, однако сдержалась и чувствовала вместо отчаяния бессильный гнев.
Мужчина ничего мне не был должен. Мы были едва знакомы, почему же мне стало так пусто и холодно? Я знала ответ. Я боялась этих опасных мыслей о тепле очага и ком-то добром и надёжном. Уже давно никто не заботился обо мне, не касался пусть небрежно, но умело и уверенно. Я уже давно ни с кем вот так не разговаривала и никому не улыбалась… С тем пьяным мужчиной мне было легко. С этим, протрезвевшим, трудно, но всё равно спокойно. Жаль, что он не мог собрать себя воедино и согласиться на мою просьбу. Жаль, что он не хотел подарить мне хотя бы несколько месяцев жизни. Даже получив деньги, я бы не смогла долго на них жить, не зарабатывая. Но, может, если куплю себе приличное платье, самый простой шампунь и новые сапоги — меня куда-нибудь возьмут? Для вардарцев, среди которых я была чужой, внешний облик играл первостепенное значение.
Я решила, что потрачу деньги с умом. Пять серебряных монет, вот так богатство! Обращаться с ними следовало крайне осторожно, ведь продавцы запросто могли подумать, что я эти деньги украла. А если меня схватят и посадят в тюрьму — там свои дни и окончу…
Для начала я отправилась в рабочий район. Там и магазины были проще, и можно было снять комнату за разумную цену. Удивительно, что мне в этот раз повезло! Почти весь день я потратила на то, чтобы привести себя в порядок, и когда под вечер, усталая, шла по красивому парку, чувствовала себя посвежевшей.
Теперь волосы скрывала скромная тёмно-синяя повязка, и я более всего жаждала поскорее принять в гостинице ванну. Платье я тоже выбрала тёмное, из плотного серого сукна. Я приобрела даже корсет — конечно, не новый, но целый и чистый. Непривычно было ощущать его плотные объятия, но это строгое пожатие меня радовало. Я купила и сапоги — простые, чуть ношеные, но ещё прочные, а также чулки и плащ из грубой шерсти. После покупки мыла и шампуня, зубных губок, новой сумки и костяного гребешка денег у меня ещё оставалось достаточно, и я не могла сдержать улыбки. Удача продолжит мне улыбаться! Завтра найду работу, и обеспечу себе спокойное существование без излишеств. Можно даже допустить, что когда-нибудь получится вернуться в Осень и увидеть, что осталось от нашего родового дома.
— Гляди, какая милашка гуляет совсем одна!
Я остановилась, как вкопанная: трое дурного вида мужиков возникли на моём пути, и, несмотря на то, что ещё не окончательно стемнело, вокруг не было народу. Почему я была так уверена, что этот парк безопасен? Почему не положила оружие в карман плаща? Я решила, что молча сверну в сторону, а ещё лучше побегу, но у мужчин были другие планы.
— У неё глаза печального щенка.
— И губки бантиком.
— А попа маленькая и круглая!
— Уходите, или я закричу! — грозно сказала я.
В конце улицы появился фонарщик, но, едва нас увидев, он предпочёл ретироваться, отчего мужчины разразились дружным смехом.
— Пойдём с нами?
— Посидим, выпьем.
— Согреемся.
Они шагнули ко мне, и я всё-таки решилась, ранула прочь, уверенная в своих силах. Я всегда быстро бегала, но тут меня взяли хитростью: двое разбежались в стороны, а третий согнал с тропы в рощу густорастущих вязов. Я могла бы пролезть меж ними, но там уже ждали двое злодеев, и оставалось последнее — вопить и хвататься за оружие. Визжать я, оказывается, умела пронзительно и противно, а кинжал смогла выхватить до того, как гады сомкнули кольцо. Плохо, что крики были бесполезны, и оружие вскоре оказалось в руках у одного из нападавших.
— На помощь!
Меня схватили за плечо, повалив на холодную и мокрую землю.
— Надо было соглашаться по-хорошему, — процедил тот, что был выше остальных.
— Но ей всё равно понравится! — гадливо рассмеялся второй.
— Мы обещаем.
Они стали рвать моё платье, и, хотя сражалась я отчаянно, против трёх таких тварей выстоять было невозможно. Я смогла укусить одного, ударила коленом другого… И получила в ответ, чувствуя, как треснула губа. Последней связной мыслью было, что меня после забав утопят в ближайшем пруду.
И вдруг стало темно и тихо, будто с неба пропали все светила. Мне показалось, что деревья начали склоняться над нами, словно живые, и мужики не сразу, но отреагировали на странный шум за их спинами.
— Отпустите её, — сказал знакомый голос. — Немедленно.
Откуда он взялся здесь? Маг стоял, чуть ссутулившись, и нечто тёмное вздрагивало у него за спиной. Крылья? Плащ? Хотя скорее огромная тень, по силуэту совсем не похожая на человеческую… У меня мороз пошёл по коже от того, как горел во тьме прежде чёрный глаз колдуна. Насильники все разом поднялись, но попыток напасть на мага не делали. Они просто глядели на него, словно завороженные, и молчали. А потом мужчина закрыл больной глаз повязкой, и негодяи будто очнулись.
— Гляди-ка, защитничек нашёлся!
— Женишок!
— Дохловатый какой-то.
— Да он из себя волшебника строит!
Инстинкты предупреждали меня, что нужно спрятаться, но куда я могла убежать? Даже между ног колдуна не проползёшь, да и не стала бы я касаться той тьмы, что всё ещё дрожала за его спиной. А вот насильники не ощутили ничего странного, и радостно полезли на мага одновременно. Один размахивал отнятым у меня кинжалом, другой откуда-то достал дубину. Третий просто мерзко ухмылялся. Представлял, должно быть, как ловко разберётся с магом и продолжит со мной «развлекаться».
Я успела увидеть, как колдун стремительно и гибко зашёл за спину высокого, схватил его за руку — и вывернул запястье до хруста… Большего мне знать было не нужно. Наверное, я просто струсила. Отползла, прижимаясь к деревьям, и, помнить не помня о том, что могла бы найти между стволами лазейку, закрыла уши руками и спрятала лицо в коленях. Если он их покалечит — это будет справедливо, вот только мне не станет легче жить.
Я вдруг поняла одну простую вещь, которую прежде осознавала смутно: человек, у которого нет близких и друзей, ничем не защищён от пакостей судьбы. Даже если он сильный, смелый и талантливый. Даже если он волшебник или маг, или сам правитель. У любого, кто считал себя живым, должен был быть кто-то, кто ему дорог, и кому дорог он. Пусть один-единственный человек на всём белом свете, кто найдёт для тебя доброе слово, согреет, утешит. Или просто будет рядом, если тебе плохо.
Но если ты одинок настолько, что не доверяешь никому, что не можешь допустить даже надежд, когда ты страдание принимаешь как должное — это последнее, смертельное одиночество. И я знала, что если не умру сегодня от рук этих мужчин, вскоре непременно найдутся другие, которые растопчут мою усталую слабость, словно слепого птенца.
Я вздрогнула, когда колдун коснулся моей макушки.
— Ты цела?
У меня дрожали губы. Теперь вокруг снова было сумеречно, и я молча смотрела на мужчину, ожидая его приговора. Было без разницы, что стало с гадами, и почему было не слышно их стонов. Убил — туда им и дорога. У меня не осталось ни жалости, ни стыда.
— Ты слышишь меня? — нахмурился он. Длинные пальцы легли мне на плечи и мягко сжались. — Розана!
Я опустила глаза и уставилась на свои исцарапанные бёдра. Мной овладела какая-то тупая, дрожащая боль. Пытаясь справиться с ней, я тихо застонала, и стон перешёл в несуразное, страдальческое гудение.
— Всё, всё, — сказал маг, кутая меня в свой плащ и неуклюже гладя по голове. — Пойдём.
Я не могла думать. Я ничего не хотела. Было всё равно, что он со мной сделает. Мужчина поднял меня на руки, и я, уткнувшись в его волосы, продолжила тихо выть. Перед глазами вставали руки, похожие на лапы, и лица со свиными рылами и длинными клыками. Одно и то же, раз за разом. Я всё ещё чувствовала на себе грубые, поспешные прикосновения, я по-прежнему была в плену, и никак не могла вырваться.
