землёй.
Наконец, взяв свежее воронье перо, я нанёс мазь по краям шлема. Я задержал дыхание, ожидая, что магический разряд расколет моё сознание, но ничего не случилось.
Нанеся мазь, я медленно начал напевать слова освобождающего заклинания. Пока я пел, остатки жидкости в емкости начали источать зелёный свет. Когда я произнёс последнее слово заклинания, вещество полыхнуло, едва не ослепив меня.
Я быстро подошёл к зеркалу. Как я и надеялся, мазь по краям шлема тоже ярко светилась, а руны на моей груди сияли как звёзды.
— Лучше бы это сработало, — пробормотал я и потянулся к шлему. Но как только мои пальцы дотронулись до золота, разряд обжигающего жара расколол мой разум. Я согнулся пополам, стиснув стол, и в моей голове прозвенел голос.
«Я вверяю мою жизнь, мои амбиции, мои желания и мою душу Горму, Королю Верховных Эльфов».
Слова моей клятвы.
Разочарование раздирало меня на куски. Заклинание потерпело неудачу. Я по-прежнему оставался под каблуком моего отца, заточён в стенах Цитадели. А значит, я не смогу попасть к Али. Она решит, что я её бросил?
Когда боль отступила, я выпрямился. Должен быть другой способ.
Я не сдамся. Это лишь небольшая неудача. Я дал Али своё слово. Я обещал, что приду за ней, значит, я сделаю что угодно, чтобы попасть к ней.
На протяжении тысячи лет, что я прожил личом, моё прошлое было стёрто из моего разума. Но теперь, с возвращением души, накатили и воспоминания. И я вспомнил, кем был когда-то: самым ужасающим воином среди Верховных Эльфов. Я служил богам магией и мечом, истребляя врагов одного за другим и следуя за своей судьбой. В моём видении будущего всё выглядело так, будто я вновь стану устрашающим воином, даже королём.
Мне пришло видение — корона на моей голове, королевский скипетр в моей руке. Я сяду на трон Верховных Эльфов, который по праву принадлежал мне. Я это предвидел.
Единственное, от чего сжималось моё сердце — это то, что Али не было в видении.
Должен иметься какой-то способ изменить судьбу, сделать так, чтобы она правила бок о бок со мной как королева. Какая-то лазейка. Что угодно, чтобы она вновь была со мной.
Что бы ни потребовалось, я это сделаю.
***
Шесть часов спустя я устало всматривался в манускрипт. Моя голова всё ещё раскалывалась от магической атаки Шлема Ужаса. Мне больше всего хотелось спать, но надо продолжать работать. Мне надо убедить Горма, что всё в порядке, что я добровольно подчиняюсь ему. Что я не планирую обрывать его долгую жизнь.
Вставало утреннее солнце, окрасившее сапфировое небо розовыми тонами. Я поднял взгляд от письменного стола. Передо мной простирались руины Бостона, скованные тысячелетием льда и снега. От этого вида моё сердце пронизывала боль; ледяной свет напоминал о том, что свершилась разруха Рагнарёка. Я тысячу лет был мёртв и находился в заточении, а значит, мне казалось, будто ещё вчера мир был жив, а боги по-прежнему правили.
Буквально вчера в мире был смысл. Теперь нам приходилось искать его самостоятельно.
Я снова сосредоточился на странице, уставившись на бежевую кальку и аккуратно прописывая руну. Это было замысловатое заклинание укрепления. Тысяча переплетающихся меж собой символов образовывала мощный барьер.
Завершив написание руны, я положил перо и потёр глаза. Мне потребовалось немало ментальных усилий, чтобы увидеть, как руны соединялись, выстраивались и поддерживали друг друга как камни замковой стены. Каждая должна быть тщательно прописана на своём месте с учётом сильных и слабых сторон. Вместе они становились нерушимыми.
Когда я поднял перо, чтобы написать следующую руну, мне помешал громкий стук в дверь.
— Задница Одина, — выругался я себе под нос, подходя к двери. Открыв её, я увидел усмехающееся лицо своей сестры Ревны. Её мерцающие платиновые волосы каскадом спадали на зелёное платье, которое стоило, наверное, больше, чем вся экономика Ночных Эльфов.
— Гэлин, ты почти закончил с заклинанием, которое приказал сделать отец? — спросила она, проскользнув мимо меня в мою комнату.
— Как я рад видеть тебя, дорогая сестра. Это всегда такое удовольствие, — мой голос сочился сарказмом.
Она проигнорировала меня и плюхнулась на диван. Она принесла с собой апельсин и принялась его чистить.
— Этот диван удобный. Где ты его купил?
— Как бы я ни наслаждался нашими беседами, боюсь, мне надо работать.
— Я буду тихой как мышка, — Ревна бросила кусок кожуры на пол. — Мне нравится наблюдать за твоей работой, — она склонила голову набок. — Желательно без рубашки, чтобы свет свечей подчёркивал эти отменные мышцы.
Я ничего не ответил.
— Мы всего лишь сводные брат и сестра, — сказала она мгновение спустя. — Прошла тысяча лет, так что вообще нет ощущения, что мы родня.
Я стиснул зубы, встревоженный тем, к чему она может вести.
— В былые дни монархи всегда женились на родственниках для сохранения чистоты родословной.
Очередная невольная дрожь.
— Это какой-то личный вызов с целью вызвать у меня рвоту в рекордно короткие сроки? Возможно, тебе лучше испытать свои чары на нашем очаровательном братце Суне.
— Ты не видел женщины почти тысячу лет, пока был в тюрьме. О, за исключением той маленькой туннельной замухрышки, — она драматично задрожала. — Да и вообще, Сун не такой забавный как ты.
— Забавный? Я смертоносный воин, который последнюю тысячу лет прожил как заточённый лич. Забава не числится среди моих сильных сторон.
Ревна закатила глаза.
— Ладно. Сексуальный. Ты разве не помнишь всех тех женщин, которые пытались переспать с тобой до Рагнарёка? Тебе ни одна из них не нравилась, но они ходили за тобой хвостиком как влюблённые щеночки. Я уверена, что ты многих уложил в постель. Но ни одна из них не была тебе ровней, как я. Разве ты не помнишь? Ты был известен как Меч Богов, устрашающий и прекрасный. Мне такого прозвища не дали, и это кажется огромным упущением. Мы с тобой — равная пара, и теперь, когда к тебе вернулась душа, я нахожу тебя привлекательным.
— Что ж, это были весьма тревожные несколько минут, но я должен возвращаться к работе. Ты как хочешь выйти, через дверь или через окно?
— О, мой ненаглядный брат. Эти кандалы на твоём разуме, — она показала пальцами кавычки в воздухе, — помешают тебе в ближайшее время выбросить меня из окна.
— Какая жалость.
Ревна слегка прищурилась, и её расчётливая сторона наконец-то проявилась.
— Так что из своего прошлого ты помнишь?
Почему она спрашивает об этом?
— В смысле?
— Ты помнишь меня?
— К сожалению, да.
«Ужасная тогда, ужасная сейчас».
И всё же я присмотрелся
